Линкольну довелось познакомиться с норвежцем Харальдом Бёлке, который сделал замечательные открытия, изучая расстояния между населенными пунктами Норвегии. Тысячу лет назад Норвегия перестала быть языческой страной; с приходом христианства разбросанные тут и там деревни исчезали, уступая место крупным поселениям, которые превращались в города. Исследования Бёлке показывают, что эти новые города (Осло, Трондхейм, Берген, Ставангер, Хамар, Тонсберг) возводились словно бы на произвольно выбранных местах. Например, Осло был построен на болоте.
Нет ни единой гипотезы касательно того, почему именно в Ставангере был возведен кафедральный собор. Однако расстояния между городами очень точны: от Осло до Ставангера — 190 миль, от Осло до Бергена — 190 миль, от Тонсберга до Ставангера — 170 миль, от Тонсберга до Хальсноя — 170 миль и так далее. Более того, древние монастыри расположены опять же в вершинах пятиугольников. Кажется, что когда Церковь христианизировала Норвегию, она действовала, исходя из принципов геометрии.
Линкольн также вывел «церковную меру» (188 метров) и обратился через французский журнал с просьбой сообщить ему о том, где она встречается, равно как и о пента-гональной геодезии. Живущая во Франции учительница математики Патрисия Хокинс смогла обнаружить целых 162 «церковные меры», соединяющие церкви, холмы и придорожные распятия в области Кимпер в Бретани.
Все дороги ведут в Ренн-ле-Шато
Последнюю главу книги «Ключ к священному узору» Линкольн начинает так;
«Мы столкнулись с загадкой. Структуру ландшафта Ренн-ле-Шато и его связь с английской милей (как и очевидную связь этой мили с размерами Земли) легко продемонстрировать на множестве примеров. Меры длины и геометрия очевидны. Узоры повторяются. Образы полны смысла. Все это было создано в далеком прошлом, которое в свете подобного феномена предстает совершенно иным»[159]. Далее он умоляет историков и археологов обратить внимание на очевидное.
Под «узорами» Линкольн понимает не просто пентакли холмов или круги церквей. Исследуя Ренн-ле-Шато, он выявил множество узоров, которые могли быть созданы лишь по чьей-то воле. «Священное место» тут — это «естественный пятиугольник холмов и рукотворный, структурированный Храм, который строили с расчетом включить в него этот пятиугольник»[160].
Я должен признаться, что убедить меня в чем-то нелегко. Мне достаточно бросить взгляд на расчерченную вдоль и поперек линиями карту, чтобы тяжело вздохнуть и закрыть книгу. Однако Линкольн сумел убедить меня в своей правоте. Например, он приводит схему, в центре которой расположена церковь Ренн-ле-Шато, соединенная линиями с близлежащими деревнями, церквями и замками. Прямой отрезок начинается с отдаленной церкви или замка, проходит через Ренн-ле-Шато и продолжается до другой церкви или замка.
Одно из наиболее убедительных открытий Линкольна связано с прямоугольной сеткой. Если провести линии, соединяющие различные селения, окажется, что эти линии идут параллельно, и не только слева направо, но и сверху вниз. Более того, прямые разделяет одно и то же расстояние.
Сетка Ренн-ле-Шато и окрестностей
Более того, основной единицей измерения этой сетки оказалась английская миля. (Линкольн приводит расстояния в милях: например, от Ренн-ле-Шато до Безю — ровно четыре мили, от Ренн-ле-Шато до Ла-Сулан — ровно четыре мили.)
Далее, Линкольн сделал открытие, которое может пролить новый свет на непонятно откуда взявшееся богатство Соньера. Многие линии проходят через башню Магдала, в которой Соньер хранил библиотеку. Эту башню он построил так далеко к западу от деревни, как только смог, на самом краю обрыва, добавив еще одну деталь в сооружение, названное Линкольном «храм Ренн-ле-Шато».
Любопытно вот что: незадолго до смерти в 1917 году Соньер заказал план еще одной башни высотой в 60 метров. Мы не знаем, где эту башню должны были построить. Линкольн отмечает, что одна из самых важных линий, на которые «расчерчены» окрестности, — это «линия восхода», которая начинается от церкви Арка и идет через Бланшфор к Ренн-ле-Шато. Эту линию Линкольн измерил одной из первых. Ее длина составляет почти шесть английских миль.
Если бы ее длина равнялась ровно шести милям, она завершалась бы на склоне позади башни Магдала. Склон расположен существенно ниже этой башни, и для того, чтобы видеть из точки, которой завершается «линия восхода», замок Бланшфор и церковь Арка, нужно построить сооружение выше Магдалы. Не здесь ли Соньер желал возвести еще одну башню?
Если так, мы получим очередное доказательство уже известной нам гипотезы: местность вокруг Ренн-ле-Шато упорядочена с геометрической логикой, наводящей на мысль об улицах Нью-Йорка.
Вскоре после того как Соньер обнаружил в колонне пергаменты, он стал проводить много времени, гуляя по окрестным холмам. Он говорил, что собирает камни, чтобы выстроить рукотворный грот. Большинство исследователей феномена Ренн-ле-Шато склонно думать, что он искал сокровища. Куда более вероятно другое: в Париже Соньер узнал тайну геометрии «храма» и теперь осматривал его составные части. Затем он построил башню Магдала, завершив «линию восхода».
Он продвинулся так далеко на запад, как мог, и был остановлен склоном холма. Более чем вероятно, что 25 лет спустя он вознамерился возвести вторую, 60-метровую башню, которая завершила бы «линию восхода».
Получается, что после того, как Соньер нашел пергаменты, он стал хранителем «храма» и, возможно, был одобрен в качестве такового самим Дебюсси. Затем Сонь-ер получил средства на возведение новых сооружений.
Продолжавшееся 30 лет исследование Линкольна доказало, что существует некая древняя наука измерений. Начиная со Средних веков об этой науке знала Церковь (разумно предположить, что о ней знали и тамплиеры). Линкольн, однако, склонен полагать, что эта наука возникла в глубокой древности, в эпоху мегалитов. Что заставляет нас вспомнить про Александра Тома и его «эйнштейнов каменного века».
Судя по всему, когда Берриман писал «Историческую метрологию», он хотел доказать то же самое. Как отмечалось выше, его главный довод состоит в том, что доисторические меры проистекали из измерений, связанных с Землей, и выводятся из ее размеров.
Берриман приводит множество любопытнейших фактов, например, он утверждает, что длина окружности Земли содержит точное число стадиев и что площадь огромного бассейна в Мохенджо-Даро в Индской долине составляет ровно 100 квадратных ярдов.
Он упоминает о найденной в той же долине раковине с линейной шкалой, обозначенной аккуратными зарубками. Расстояние между двумя особым образом отмеченными линиями равно в точности двум шумерским шуси. (Один шуси равен двум третям дюйма.)
Вот еще один диковинный факт: римляне использовали меру площади «югер», составляющую пять восьмых английского акра (как французский метр — пять восьмых английской мили). Югер в точности равен 100 английским поулам. Мы опять же приходим к тому, что древние меры длины определялись не капризом какого-нибудь царского землемера, но традицией, уходящей в седую глубь веков, и базировались на размерах Земли.
Что до «связи с Англией», Линкольн сделал одно забавное и удивительное наблюдение. На ранней стадии исследования Ренн-ле-Шато он вместе с Жераром де Седом отправился в парижскую Национальную библиотеку. Де Сед предложил ему прочитать книгу «La Vraie Langue Celtique» («Настоящий кельтский язык»), написанную аббатом Анри Буде, священником деревни Ренн-ле-Бен и близким другом Соньера.
Имеются сильные доводы в пользу того, что Буде был казначеем Соньера. В 1892 году дед Плантара нанес Буде визит, и тот передал ему не только три с половиной миллиона золотых франков для Соньера (точнее, для служанки Соньера, Мари Денардо), но и более семи с половиной миллионов золотых франков для епископа Бийя-ра, человека, который назначил Соньера священником в Ренн-ле-Шато и, очевидно, знал его тайну. Если учесть, что золотой франк стоил около 35 современных франков (один фунт стерлингов стоит почти девять франков), получится, что Соньер получил в эквиваленте 13 миллионов фунтов (более 20 миллионов долларов), а его епископ — в два раза больше.
Линкольну удалось достать книгу Буде, и он нашел ее в равной степени ошеломляющей и забавной. Судя по всему, Буде считал, что до Вавилонской башни все человечество говорило на английском, точнее, кельтском языке. Эту часть книги Буде Линкольн описывает словами «лингвистическое баловство». Поскольку Буде пользовался репутацией разумного человека, Линкольн стал подозревать, что в данном случае он дурачился. Далее, однако, аббат Буде освещает куда более любопытные темы. Так, он рассказывает о местных мегалитических объектах. Подзаголовок его книги «Кромлех из Ренн-ле-Бен». Кромлех — это мегалит, состоящий из большого плоского камня, лежащего на двух камнях-подпорках, он похож на огромный обеденный стол.
