Пилот одет в перчатки и комбинезон, сделанные из огнезащитной и теплостойкой ткани Nomex, и ботинки для парашютистов. Воротник комбинезона надо застегивать, чтобы шея не обгорела при взрыве. В общем, чувствуешь себя, словно плотно обернутым в целлофан. Во время полета положение тела и его частей менять нельзя, потому что для управления самолетом все это нужно: руки, ноги и голова. (На самом деле есть автопилот, и во время войны в Кувейте летчик мог летать в кабине хоть голый, хотя, конечно, никто такого себе не позволял.) Через пару часов начинают болеть даже корни зубов. И это, замечу, еще до всего серьезного.
Все мечтали летать на «Орлах», но, даже когда летчиков пересаживали на этот истребитель, через некоторое время все равно они начинали скучать по дому. Я прекрасно понимал, почему Чак решил стать инструктором Двенадцатой учебной эскадрильи в Рандольфе, в которой опытных боевых летчиков переучивали на инструкторов по обучению новых пилотов. Полеты в этой школе были короткими, а дни, заполненные инструктажами в классных комнатах, длинными и ленивыми. Вечерами в будни пилоты играли в круд (бильярд, в который играют без кия и правил), а вечером в пятницу пили пиво в офицерском клубе. Работа, по словам моего инструктора капитана Стюарта Роджерса, была непыльной: «Мы учим особому виду боевых полетов, во время которых неприятель находится в кабине вместе с пилотом». Капитан имел в виду, что инструктор делал вид, что он — пилот-ученик, а обучающийся — то, что он инструктор. «Пилот-ученик» делал все возможное, чтобы угробить самолет, а «инструктор» должен был предугадать его глупости и предотвратить аварию.
Я спросил Чака, доволен ли он зарплатой. Тот повернулся к открытой двери комнаты, в которой сидели его коллеги-инструкторы, и крикнул: «Те, кто здесь ради денег, поднимите руку!» Раздался дружный смех. Чак поклялся, что водитель синего автобуса, который каждое утро отвозит пилотов на взлетную полосу, зарабатывает больше, чем летчик.
Чак работал инструктором уже три года. Вместе с тремя другими летчиками-истребителями он вылетал на тренировочные задания над океаном, где они встречались с самолетами ВМС, которые изображали «противника» — русских. Среди этих самолетов были даже настоящие МиГи. Когда начинался воздушный бой, каждый воевал за себя и пытался пристроиться в хвост кому-нибудь, отчего в целом наступала полная неразбериха. В тот дождливый день на базе мы смотрели видеозапись одного из таких воздушных боев. Летчики собрались около телевизора и по многу раз просматривали и прослушивали радиопереговоры момента, когда два самолета столкнулись во время учебного боя.
Руководитель группы приказывал одному из пилотов прекратить преследование «противника»: «Прекрати! Прекрати! Прекрати!» (любые чрезвычайные радиосообщения передаются три раза, как, например, международный сигнал бедствия: Mayday, Mayday, Mayday).
На экране было видно: два самолета пролетели слишком близко друг к другу, замелькали оторванные части корпуса, и появились облачка дыма, похожие на мазки, сделанные японской кистью, в стиле суми-э. Пилот самолета, который сильнее пострадал, выкрикнул в эфир: «Катапультируюсь! Катапультируюсь! Катапультируюсь!» И через секунду добавил: «Засечка».
Потом — бабах! — с треском и дымом он вместе с креслом вылетел из кабины. Чак поворачивается ко мне и произносит целый монолог:
Чисто сработано! В такой ситуации только катапультироваться. И заметил? Он сказал: «Засечка», то есть обозначил свое местоположение в момент катапультирования, чтобы его было легче найти. Безупречный профессионализм.
Безупречный профессионализм — это тоже всё о выживании. В тяжелый момент профессионализм пилота заставил его подумать не только о себе, но и о людях, которые будут его спасать. Он не был жертвой. Это напоминает поведение стюардессы Эми Свини, оказавшейся 11 сентября 2001 года на борту одиннадцатого рейса American Airlines, которая, сидя в кресле последнего ряда, спокойно сообщала по телефону, что происходит в салоне самолета перед тем, как он врезался в Северную башню Всемирного торгового центра. Она описала, как одному из пассажиров перерезали горло, где располагались террористы и другую важную информацию, которую без нее мы никогда не узнали бы. Стюардесса вела себя как настоящий профессионал.
Как и катапультировавшийся летчик, стюардесса была, по мнению Питера Лешака, «стопроцентным участником — борцом и помощником от начала и до конца». Одно дело знать, другое — сделать и третье — сделать перед лицом смертельной опасности. Между прочим, катапультироваться из самолета — дело совсем не шуточное. Это очень опасный маневр, используемый только в чрезвычайных ситуациях. Во время катапультирования пилот может сломать позвоночник, у него бывают множественные травмы локтей, рук и голеней. Если неправильно катапультироваться, можно погибнуть. Летчики это знают и зачастую боятся катапультирования больше, чем аварийной посадки. Каждый раз, когда рука летчика тянется к рукоятке катапультирования, у него возникает чувство, будто он приставил пистолет к виску и играет в русскую рулетку. Выбор у летчика, самолет которого пострадал во время учебного боя, был простым: либо упасть вместе с самолетом, либо катапультироваться в море, что может привести к травме от удара о воду, а также вероятности утонуть до того, как его успеют вытащить. Поэтому в критический момент он сообщил свои координаты. В одном из своих исследований по нейробиологии Жозеф Леду писал:
Пользу познавательной способности среди всего инструментария интеллектуальной деятельности сложно переоценить. Процесс познания незаменим потому, что позволяет перейти от реакции к действию. Получаемая благодаря этому польза для выживания могла являться важным фактором, способствовавшим эволюционному развитию сознания у млекопитающих и стремительному развитию сознания у приматов, особенно у человека.
Сто тысяч лет назад среди неандертальцев появились более слабые мы — Homo sapiens. Неандертальцы исчезли, а мы выжили. По всей видимости, причиной тому стала более развитая способность к умственному восприятию и переработке внешней информации.
Мы создали высокотехнологичный мир, в котором процессы познания и умение решать самого разного рода задачи начинают играть все большую роль для нашего существования. Однако часто в критический момент эти способности нас подводят. Мыслительный процесс строится на линейных принципах и значительно уступает динамике нелинейных систем, которые прекрасно функционируют в непредсказуемом, бурном мире и быстро адаптируются при изменении обстановки. В момент истины, когда определяется, кому оставаться в живых, а кому нет, если человек будет полагаться исключительно на разум, то из неустойчивого состояния жизни он, по словам одного из создателей теории хаоса бельгийского физика Давида Рюэля, «легко перейдет в устойчивое состояние смерти».
В «Истории» Геродота, в книге первой «Клио», есть повествование о легендарном царе Лидии и Малой Азии Крезе и афинском политике, поэте и мудреце Солоне. Крез оказал Солону радушный прием у себя во дворце, провел гостя по своим сокровищницам и показал ему все несметные царские богатства. А потом Крез обратился к Солону с таким вопросом:
«Гость из Афин! Мы много уже наслышаны о твоей мудрости и странствованиях, именно что ты из любви к мудрости и чтобы повидать свет объездил много стран. Теперь я хочу спросить тебя: встретил ли ты уже счастливейшего человека на свете?» Царь задал этот вопрос в надежде, что гость объявит его самого счастливейшим человеком. Солон же нисколько не желал льстить Крезу и сказал правду: «Да, царь, я видел самого счастливого человека. Это афинянин Телл». Крез очень удивился такому ответу и с нетерпением спросил: «Почему это ты считаешь Телла самым счастливым?» Солон ответил: «Этот Телл жил в цветущее время родного города, у него были прекрасные и благородные сыновья… К тому же ему была суждена славная кончина. Во время войны афинян с соседями он выступил в поход и при Элевсине обратил врагов в бегство, но и сам пал доблестной смертью. Афиняне же устроили ему погребение за государственный счет на месте гибели, оказав этим высокую честь».
Рассказ Солона возбудил любопытство Креза, и он предпринял еще несколько попыток выяснить, кто же еще, по мнению Солона, может считаться — кроме великого счастливца Телла — счастливым человеком. И Солон опять рассказывает царю о каких-то людях, теперь из Аргоса.
Крез в гневе сказал ему: «Гость из Афин! А мое счастье ты так ни во что не ставишь, что даже не считаешь меня наравне с этими простыми людьми?» Солон отвечал: «Крез! <…> Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не умею ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя окончилась благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее… имеющего лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до конца жизни не сохранит своего богатства. <…> Если же, кроме того, ему еще предназначена судьбой блаженная кончина, то это и есть тот, о ком ты спрашиваешь… Но пока человек не умрет, воздержись называть его блаженным… Тот, что… затем счастливо окончит жизнь, тот, царь, в моих глазах, вправе называться счастливым. Впрочем, во всяком деле нужно иметь в виду его исход, чем оно кончится. Ведь уже многим божество… даровало блаженство, а затем окончательно их погубило».
