Положение сельской учительницы в обществе, — писал далее репортёр, — похоже на зайца, которого можно травить когда, где и как угодно. Она нечто среднее между чернью непросвещённою и салопницею 14-го класса. Это истинные мученицы. С 9 часов утра в школе. Около неё собирается до сотни ребятишек До 3–4 часов она с ребятами. В школе или холодно, или угарно, или дует, воздух так испорчен, что дышать нечем. Жалованье 10–15 рублей в месяц, в лучшем случае 25. На обед кислая капуста и тухлая солонина. Потом проверка тетрадей, частные уроки в доме помещицы… Пройдут годы, пройдёт молодость, пропадут силы, падёт энергия, ослабеет вера в пользу своего труда и затем, в награду за долговременную службу обществу, обременённые разного рода болезнями, хроническими и острыми, эти учительницы, как выжатые лимоны, будут брошены на улицу без крова и пристанища. Чахотка, эпидемии, „жестокие нравы“, нужда — вот причины их смерти».
Подобную судьбу учительницы описал в рассказе «На подводе» А. П. Чехов. В нём есть такие строки: «Учителя, небогатые врачи, фельдшера при громадном труде не имеют даже утешения думать, что они служат идее, народу, так как всё время голова их набита мыслями о куске хлеба, о дровах, плохих дорогах, болезнях. Жизнь трудная, неинтересная, и выносили ее подолгу только молчаливые ломовые кони, те же живые, нервные, впечатлительные, которые говорили о своём призвании, об идейном служении, скоро утомлялись и бросали дело».
В начале XX века материальное положение учителей несколько улучшилось. Им прибавили жалованье, однако они по-прежнему получали меньше чиновников. Младшие учителя получали в месяц от 60 до 75 рублей, а старшие от 90 до 150 рублей. Прослужившим 25 лет полагалась пенсия 300–400 рублей в год. Правда, если учитель умирал до окончания этого срока, то семья его оставалась без средств к существованию. Недостаток материальный в какой-то степени уравновешивала простота программы обучения. Чтение, письмо, Закон Божий и четыре арифметических действия. В начале XX века учеников народных школ стали знакомить с основами истории, географии и других наук С той поры прошло более ста лет, и часть школьных знаний безвозвратно ушла в прошлое. Теперь никакой отличник не сможет ответить на некоторые вопросы, на которые мог ответить простой школьник 100 лет тому назад. Возьмём, к примеру, вопросы из учебника грамматики 1880 года. В каких словах писалась буква «фита»? Современный школьник её и в глаза не видел. Оказывается, буква эта, произносимая так же, как и буква «ф», писалась в именах — Фёдор, Афанасий и некоторых нерусских словах, например, в слове «арифметика». Ну а кто теперь знает, в каких словах писалось наше «и» и в каких «i»? Оказывается, «и» с точкой писалась перед гласными буквами и перед полугласной, как тогда говорили, «й». В слове «мир», когда оно обозначало примирение, согласие, писалось «и», а когда слово «мир» означало свет, вселенную — «i» (Mip). Ещё больше труда школьников уходило на заучивание правописания буквы «ять». А ведь в те годы каждый школьник был обязан знать о том, что в приставках, как и в корнях слов, после букв ж, ч, ш, щ, г, к, х — «ять» не пишется, кроме четырёх случаев, а именно, в словах: «некто», «нечто», «некоторый», «несколько». Что с буквой «ять» приставка «не» означала неопределённость, а с «е» — отрицание. Что через «ять» писались слова «гнёзда», «звёзды», «сёдла», «цвёл», «приобрёл», а также имена: Алексей, Сергей, Матвей, Елисей и название месяца — «апрель» и что, наконец, слово «корова» никогда через «ять» не пишется. С тех пор укоренилось в русском языке выражение «корова через ять пишет» для обозначения людей неграмотных. Под бременем лишних, ставших затем ненужными, знаний томилось не одно поколение российских школьников. Конечно, время брало своё, и что-то уходило в прошлое и без проведения реформ. В конце XIX века практически ушли в прошлое буквы «фита» и «ижица», звательный падеж, однако «i», «ять», твёрдый знак в конце слов, заканчивавшихся на согласные, не сдавали своих позиций. В романе «Война и мир» Льва Николаевича Толстого одни твёрдые знаки занимали более семидесяти страниц! Терпеть такое могли не все. И тогда в обществе заговорили о необходимости реформы русского языка. У этой великолепной идеи появились свои противники. Они видели в «фите», «ижице», «яти» и твёрдых знаках на концах слов определённое очарование и даже необходимость. Встречая такие мнения, начинаешь понимать, что человечество если чем-то и интересно, так это прежде всего разнообразием и неожиданностью своих взглядов. В 1904 году один аноним направил на имя великого князя Сергея Александровича письмо, в котором выражал тревогу по поводу готовящейся реформы русского языка. «Академия наук… вздумала обкорнать посредством исправлений правописания русской орфографии вполне сформировавшийся литературный наш русский язык… Узнав из газет, что сия Академия, воспользовавшись тем грустным временем, что все умы обращены на Дальний Восток (шла война с Японией. — Г. А), в одну неделю устроила проект… и теперь готовится объявить всенародно. Вот это-то скоропалительное экстренное решение, повергшее всю нашу народность в неописуемое горе, и заставляет слёзно просить Ваше Императорское Высочество ходатайствовать перед возлюбленным нашим мудрым Императором Царём и Отцом нашим Николаем II Александровичем строжайше запретить навсегда учинять такую горесть народности. Букву „фита“ разве можно выкинуть, как же тогда слово „мефимоны“[43] писать-то по-ихнему, по-мирскому, или слово „фимиам“[44], ну а если „i“ выкинуть, то имя Иисус как же писать? Это всё махинации наших подпольных врагов, всё работают, понемногу подкапываются под устои нашей веры Христианской, а наши учёные академики пусть с решением серьёзного дела не спешат… Эти буквы стали у нас как бы догматическими (теперь бы сказали сакральными), а остальные, как „ять“, твёрдый и мягкий знаки, взошли уже и сложились в прелестный литературный русский язык». Противники реформы тогда победили. Однако в 1918 году она всё-таки прошла и буква «ять» перестала существовать, а вместе с ней перестало существовать и всё государство, которое её берегло.
А сколько противников было у метрической системы мер! И как не быть? Появилась-то она впервые во Франции, да ещё в 1794 году, в самый разгар революции! Кроме того, она была просто непривычна для наших людей. «В России, — писал один из её противников, — люди, когда покупают что-нибудь и им надо произвести расчёты, сперва делят предмет пополам, потом половину пополам — получается четверть, потом четверть пополам, получается осьмушка. Нельзя же сказать: „Дайте мне 5 гектограммов риса или 25 гектограммов масла или 125 граммов кофе“. Десятые, а тем более сотые доли слишком дробны для предметов первой необходимости и трудно представляются умом. Трудно представить 3/10,7/10 и тем более сотые доли. Русские меры веса прекрасно отвечают естественному движению предметов». В чём-то автор этих слов, наверное, был прав. К тому же новая система измерений касалась не только куска материи или мешка картошки, но и земли, а её испокон веков мерили десятинами и саженями. Представляете, что начнётся, если землю начнут перемеривать? Революция! Так до революции новую систему мер и весов в России и не ввели. Гимназисты и школьники продолжали решать задачки с вёрстами, вёдрами и фунтами.
Сборники арифметических задач тех лет интересны и теперь, поскольку сюжеты их брались из жизни. Каждая задачка в сборнике — маленький рассказ о дореволюционной жизни в России. Торговля, транспорт, финансы — всё становилось предметом математических расчётов школьников. Возьмём, к примеру, три задачки из «Сборника задач для третьего года обучения в народном училище» за 1904 год. Вот первая задачка: «Домовладелец застраховал два дома, оба вместе в 34 тысячи рублей. За страховку одного он заплатил 100 рублей, а за страховку другого — 70. Во сколько он застраховал каждый дом?» А вот вторая: «От Москвы до Петербурга 600 вёрст. Из Москвы в Петербург вышел пассажирский поезд и одновременно из Петербурга в Москву — товарный. Пассажирский поезд проходит путь между этими городами за 20 часов, а товарный — за 30 часов. Через сколько часов после выхода поезда встретятся?» И, наконец, третья: «Государство установило налог в 5 процентов на доход, получаемый с процентных бумаг. У купца были 4-процентные бумаги на сумму 9 тысяч рублей. Он отрезал от них купоны за полгода. Сколько стоили бы эти купоны, если бы не было государственного налога? Какую часть этой стоимости берёт себе государство? Сколько это рублей? Сколько остаётся владельцу бумаг? За сколько возьмут купон, на котором обозначено 4 рубля? Сколько стоит купон, на котором обозначено 2 рубля 50 копеек?»
В младших классах гимназии задачки были не легче, например, такие: «Найти валюту векселя, если учёт за 10 месяцев по четыре с половиной процента составляет 165 рублей 60 копеек», или: «По векселю должник обязан заплатить 3 тысячи рублей через 6 лет, кредитор, нуждаясь в деньгах, берёт 1800 рублей вместо вексельной суммы. По скольку процентов сделан учёт?», или: «От какого капитала получится через 3 года по 6 процентов 112 рублей 50 копеек интересов. Какой капитал даст по 8 процентов в 2 года 3 месяца 15 дней 314 рубля интересов?»
