Кара-Кумы больше не пустыня, раз есть в ней завод, кооперативы, школы, медицинские пункты, радиостанции, автомобильные дороги.
«Каракумские пески» — это постепенно втягивающаяся в советское хозяйство область, завоеванная не силой оружия или принуждением, но постеленным научным и хозяйственно-культурным освоением.
Вслед за первым завоеванием силами научных экспедиций началось ее освоение силами хозяйственных организаций, и сейчас мы вступаем уже в третий этап — культурного овладения ею.
Мы рады, что наши экспедиции внесли свою долю в дело строительства целой страны и что мы могли принять участие в той большой созидательной работе, которую провела в последние годы молодая Туркмения.
Мы более, чем кто-либо другой, чувствуем и понимаем, что еще надо сделать и как много еще работы впереди. Мы надеемся, что наша третья экспедиция не будет последней и что снова двинутся новые караваны, радиофицированные машины и самолеты для окончательного овладения линиями Унгуза и Узбоя, по-прежнему еще неясным Заунгузским плато и глубокими впадинами и горными возвышенностями северо-западных окраин Кара-Кумов.
Нам хотелось бы, чтобы через пять-десять лет мы могли бы с гордостью говорить о научном овладении одной из замечательнейших областей Советского Союза.
По другим серным месторождениям
Мы как-то мало ценим серу в общежитии и почти не видим ее употребления. А между тем сера добывается сотнями тысяч тонн. Без нее мы не можем получить хорошего каучука, ибо только сера делает его твердым, — вулканизирует. Без серы мы не можем бороться с рядом вредителей растений, особенно винограда. Только тонко распыленный серный цвет спасает виноградники от вредоносной филоксеры.
Сера находит применение в производстве спичек, а также входит в состав многих лекарств.
Синий и зеленый ультрамарины получаются также при помощи серы. Местами даже серная кислота получается в грандиозных количествах из самой серы, и, наконец, тот отравляющий газ иприт, которым немцы начали трагическую страницу в истории мировых войн, содержит в себе серу.
В дореволюционное время сера у нас совсем не добывалась. Правда, были известны многочисленные точки ее месторождений, однако в царское время капиталистам было выгоднее не вкладывать деньги в промышленность таких далеких краев, как Средняя Азия, а покупать серу за границей — в Италии, где на острове Сицилия имеются крупнейшие месторождения чистой самородной серы, или даже скупать ее в Америке, где ее хитроумным способом расплавляют в глубинах земли перегретым паром и по трубам выкачивают расплавленный жидкий минерал; покупала царская Россия серу и в Японии, где она образуется в связи с многочисленными вулканами.
Но собственной серы в России не было.
Уже во время империалистической войны наши заводы испытывали затруднения с серой. Но поистине роковым оказалось отсутствие собственных рудников в годы блокады, когда Советский Союз был насильственно отрезан от внешнего рынка и должен был в кратчайший срок создать свою собственную серную промышленность.
И вот после первых лет восстановления разоренной войной и интервенцией промышленности начался период новых поисков, и всё острее чувствовалась необходимость в создании собственного серного дела.
А между тем мы знали многочисленные точки старых находок месторождений серы в нашей стране. Были старые указания на серу Поволжья, около Самары, и на Тетюхе, на серу в Дагестане на северных склонах Кавказского хребта и, наконец, больше всего на серу в Средней Азии — в Фергане, отрогах Копет-Дага, Балханах и в песках Кара-Кумов.
И вот с 1925 года началась борьба за нашу серу.
Еще до этого года в первобытной обстановке одного из рудников молодой инженер-технолог П. А. Волков пытался в керосине плавить серу, изыскивая новые способы извлечения ее из горных пород Средней Азии.
Но когда в поисках богатых гелием газовых струй мы в 1925 году направились в Кара-Кумскую пустыню, тогда невольно и неизбежно именно сера завладела нашим вниманием, и вся дальнейшая работа в этой пустыне шла под флагом создания серного дела.
В очерках о каракумских экспедициях мы подробно описывали, как было выбрано наиболее богатое и удобное место для опытного заводика около Кызыл-Такыра, как боролись мы за пути транспорта, пытаясь в третьей экспедиции отыскать более выгодные пути ее вывоза в оазис Хорезма.
Прошло уже много лет с тех пор, как закончились наши экспедиции, и я хочу рассказать о тех работах, которые велись потом, когда серный завод из маленького научного учреждения превратился в производственную единицу — первое крупное горнопромышленное предприятие Туркменской республики.
Пережив ряд «детских болезней», серный завод стал развиваться. Сера прекрасно выливалась из автоклавов Волкова, воды хватало на небольшое дело. Месторождение было довольно богатое и на первые годы обеспечивало работы. Трудно было с транспортом. 250 километров песчаного пути отделяли завод от Ашхабада. Верблюды не справлялись с этой задачей. Вместо старой тропы была построена первая автомобильная дорога, закреплены подвижные пески, и 50 грузовиков за 8 часов доставляли серу с завода в Ашхабад.
Хотя в это время и стали создаваться другие серные предприятия в Средней Азии, но каракумский «кугурт» был так чист, месторождение качественно столь богато, что явилась мысль не ограничиваться старым серным заводом у Кызыл-Такыра, тем более что и запасы руды здесь были не так велики, а переброситься к Дарвазе, с которой связывали столько надежд еще первые частные предприниматели. И сейчас там, за колодцами Шнихов, уже построен новый завод, который продолжает начатое дело и, пользуясь тем же методом, снабжает Советский Союз чистой серой.
Между тем начали открываться новые месторождения. Разведочной партией Геологического комитета в 25 километрах от Аму-Дарьи было открыто богатейшее месторождение Гаурдаг[67].
Не скрою, что злые языки стали язвить по поводу нашего каракумского завода. Некоторые договаривались даже до того, что богатые месторождения Гаурдага были давно известны и что создание серного завода в Кара-Кумах было скорее авантюрой, чем разумно обоснованным промышленным предприятием.
Новое открытие месторождений Гаурдага, конечно, всех нас заинтересовало.
На Гаурдаге
В 1933 году на обратном пути из Сталинабада мы решили познакомиться с Гаурдагом. Собрали целую комиссию, включив в нее лучших знатоков серного дела, и поздно вечером, осенью 1933 года мы вое вылезли из вагонов московского поезда на станции Хапченга.
Надо сказать, что было сделано все, чтобы облегчить нам осмотр Гаурдага. Из Ташкента на платформах срочно были привезены две легковые машины. Около станции на базе предприятия было устроено импровизированное жилище с прекрасными койками, и, утомленные пыльной и жаркой дорогой вдоль афганской границы, мы сразу же залегли спать, прислушиваясь к шуму быстро текущей Аму-Дарьи.
Рано утром мы выехали на месторождение. Двадцать пять километров отделяют его от Аму-Дарьи, но дорога идет по медленно поднимающейся поверхности. Эти ровные поверхности как бы плащом облегают горные вершины и с исключительной геометрической правильностью поднимаются из низин к более крутым горным хребтам. По-видимому, какие-то точные математические законы управляют распределением галек, песка, наносов; силевые потоки разравнивают эти поверхности. Издали, и особенно с самолета, эти плащи кажутся совершенно ровными, как паркет.
Машины наши с громадной скоростью, обгоняя друг друга, мчались то по целине, то по наезженной и утоптанной дороге. Стада джейранов редкой красоты встречались на нашем пути, а нашими любезными хозяевами нам был обещан обед из мяса этих животных. Машина на ровной поверхности делала до 75–80 километров в час, и джейраны лишь с трудом успевали удрать от машины. Самка очень скоро не выдерживает этой бешеной погони, и охотнику с машины нетрудно убить красивого зверя. Правда, такого рода охота связана с целым рядом приключений и опасностей. При быстром ходе машины шофер, устремляясь за животным, уже не может объезжать рытвин, канавок или камней, и после ряда несчастных случаев был положен конец этому варварскому способу среднеазиатской охоты.
Не прошло и полутора часов, как мы стали подниматься на предгорья Гаурдага, и после нескольких крутых поворотов по извилистой дороге мы увидели перед собой разведочный городок — несколько каменных строений, палатки, кибитки — словом, картину, которая создается там, где геолог только сказал свое первое слово, где только закладывается начало горного дела, а геолога уже сменяют горняки, разведчики и рудничные инженеры.
