— Это — слово очень. Посоветуйте, пожалуйста, между какими словами его лучше поставить? Шепните мне на ухо!
Быстро подхожу к каждому: «Спасибо!.. Спасибо!.. Спасибо!..» Редко кто не справляется с заданием. А Бондо вдруг вцепился в мою руку, улыбается и говорит: «Я Вас не отпущу!»
— Тогда держись за меня и будем вместе ходить по классу!
Бондо следует за мной.
— Вы советовали вставить слово очень (показываю фишку) между читает и интересную.
Я нарочно раздвигаю не те фишки и кладу между ними новую. Отхожу в сторону вместе с Бондо и делаю паузу. И только одна, пока только одна, проверяет мое действие.
— Вы неправильно положили слово! — Майя выбегает к доске. — Надо его вставить вот здесь, а не здесь!
Она переставляет фишки.
— Спасибо, Майя, большое тебе спасибо, что заметила мою ошибку!
Теперь мы втроем стоим перед классом.
— Давайте подытожим нашу работу. Что мы делали на уроке?
— Мы шептались с вами…
— Лежали на парте с закрытыми глазами…
— Мы собирали в коробку слова…
— Вы говорили слова шепотом, а мы разгадывали их…4
— И еще предложение…
— Мы клали в предложение «красные» слова…
— Вспоминали свои шалости…
— Смеялись…
Я: Понравился вам урок родного языка?
— Очень… Да… Понравился…
Раздается мелодичный звонок. Первый урок закончен.
— Следующим у нас будет урок математики! Встаньте, дети!.. Мальчики, будьте мужчинами, — входя в класс и выходя из него, первыми пропускайте девочек!.. Можете отдыхать!
Педагогика перемен между уроками и детская шалость
Первая наша перемена будет длиться десять минут. Потом будут еще две перемены: между уроками по 30 и 10 минут. Всего 50 минут. Существует ли в педагогике проблема перемен между уроками? Нет, не существует. Она не существует и в практике школы. Ни разу я не слышал, чтобы учителя всерьез задумывались об организации этих маленьких отрезков времени между уроками. Может быть, потому, что нет здесь никакой проблемы? Мол, нужно только следить, чтобы дети не бегали, не портили чего-то, не дрались, не подставляли друг другу подножки и чтобы мальчики не обижали девочек?
Стоит в коридоре школьный надзиратель с красной повязкой на правой руке и следит за порядком. И дети не рискуют навлекать на себя гнев взрослых и воздерживаются играть в шумные игры.
И будут говорить взрослые, что в школе у них установлен образцовый порядок, есть строгая дисциплина. Только не будут они говорить, что все это — формальность в воспитании, что, не будь дежурных с красными повязками, дети сразу найдут творческое применение своей энергии. Ведь им, детям, надо что-то делать на переменах, а не просто ходить по коридорам. Но если вокруг нет ничего такого, что поможет ребенку более интересно израсходовать свою физическую энергию и удовлетворить познавательное стремление? Тогда не обижайтесь, пожалуйста, если дети искусно станут маскировать свои шалости, соблюдая видимость полного порядка.
Мы любим говорить: «сознательная дисциплина»… Что это значит? Что дети с полным пониманием общественных требований обуздывают свою энергию? И притом, что они это понимание усваивают через наши нотации — что хорошо и что плохо? Может быть, надо, чтобы дети хорошо представляли себе наказуемость шалостей и боялись этого? Эти «мостики» сознательности действительно спасают детей от неминуемых поражений. И, разумеется, есть такие ситуации, при которых строгие запреты просто необходимы. Но что делать, если потребность сильнее сознательности, если ребенок не может и не хочет быть тихим, спокойным, не может не шалить?
Нельзя было бы строить настоящую педагогику, не будь детских шалостей, не будь озорников. Они дают пищу для того, чтобы педагогическая мысль двигалась дальше и чтобы воспитатели были постоянно озабочены необходимостью думать творчески, проявлять новаторство, педагогическое дерзание. Какая скука для педагога заниматься с детьми, имеющими сознательность и поведение умудренных жизненным опытом взрослых! Я сперва подстрекал бы таких детей к шалостям, к неугомонности, а затем приступал бы к поискам педагогики личности. В конце концов, зачем мы так восстаем против детских шалостей? Почему взрослые склонны видеть в них что-то вроде преступления, принимают их как нарушения сознательной дисциплины? Мне кажется, потому, что мы еще не знаем, что такое шалость и кто такие эти шалуны. С каким интересом прочел бы я книги о психологии шалунов и о шалостях, но где они!
Шалость детей нарушает наше спокойствие, создает проблемы в воспитании, которые нам порой не под силу разрешить педагогическими путями.
Шалуны — сообразительные, остроумные дети, умеющие применять свои способности в любых неожиданных условиях и вызывать у взрослых чувство необходимости переоценки ситуаций и отношений…
Шалуны — жизнерадостные дети: они помогают другим быть резвыми, подвижными, уметь обороняться…
Шалуны — дети с сильными тенденциями к саморазвитию, самодвижению; они восполняют в себе просчеты педагогов в развитии их индивидуальных способностей…
Шалуны — дети с юмором, видят смешное в самом серьезном, умеют загонять безалаберных в необычные для них ситуации и любят потешаться над ними; они дарят хорошее настроение и смех не только самим себе, но и другим, чувствующим юмор…
Шалуны — общительные дети, ибо каждую свою шалость они творят в общении со всеми, кто только заслуживает быть участником их шалостей…
Шалуны — деятельные мечтатели, стремящиеся к самостоятельному познанию и преобразованию действительности…
Шалуны — мысль педагога, объект педагогики.
Шалунов можно наказывать, но нужно поощрять.
Что делать этим шалунам, этим деятельным фантазерам, во время школьных перемен в классной комнате или школьных коридорах? Читать стенные газеты, которые вот уже месяц (а может, и больше) никто не менял? А зачем им эти скучные газеты? Может быть, ходить по коридорам и сотни раз разглядывать лозунги и плакаты, стенды и витрины? Бесконечно смотреть на портреты видных писателей и ученых и мечтать стать такими же, как они? Нам, должно быть, легче понять, что ребенок не подвергается плакатной педагогике, чем самому ребенку понять необходимость быть сознательно-дисциплинированным.
Шалость — ценное качество ребенка, только надо управлять им. Я давно установил для себя, что
суть детской дисциплины заключается не в подавлении шалостей, а в преобразовании их. Не надо требовать от детей того, чего мы не смогли внушить им с помощью нашей педагогики.
Как сделать, чтобы детские шалости преобразовывались, а не подавлялись? Как это сделать на переменах? Ведь именно в это время внутренние силы начинают неконтролируемое брожение и ребенок чувствует толчки их свободного извержения. Так возникает у меня сложная педагогическая проблема школьных перемен и школьной дисциплины. Хотя она мною не решена и, по всей вероятности, не будет решена, все же я могу быть спокоен на этот раз больше, чем, может быть, некоторые мои коллеги. Спокоен потому, что я знаю, чем обязательно займутся мои ребятишки.
Несколько девочек обнаружили на вешалке скакалки, и из коридора до меня доносится ритмичный стук их прыжков и звонкий смех.
На стене в коридоре вывешены веселые картинки, около которых собралось несколько ребятишек.
Там же у нас висит большой — длиной в два метра — лист чистой плотной бумаги. Он обведен рамкой из плоских палочек, как картина. Сверху на нем написано: «Нарисуй, что хочешь!» Рядом лежат заточенные цветные карандаши. Уверен, что 4–5 ребятишек уже наносят на него плоды своей фантазии.
Есть длинная доска, рядом лежат цветные мелки, висит полотенце. Наверное, некоторые уже испачкали себе руки и лицо.
Вывешены плакаты, на которых большими буквами написаны разные слова, пословицы, скороговорки, загадки, цифры. Часть детей обязательно попытается прочесть их.
Все это находится на уровне роста ребятишек, чтобы им удобно было рассматривать, читать, рисовать.
На четырех маленьких столиках, к которым приставлены стульчики, лежат книги с цветными иллюстрациями, детские журналы, математическое лото, комплекты строительного материала, шашки и даже шахматы.
На подоконнике лежит набор кеглей. Я слышу шум — это дети поражают ровный строй пластмассовых фигур.
Не сейчас, но потом дети обнаружат в классе лук, и тогда с моим участием будут устроены соревнования в стрельбе.
Хочу в коридоре, к одной стенке, прикрепить шведскую лестницу, на полу постелить спортивный матрац. Вот будет радость для детей!..
И все это я буду менять время от времени по мере взросления детей, их перехода в следующий класс. А также в зависимости от собственной способности фантазировать и… (не удивляйтесь, прошу вас!) шалить, ибо мое интуитивное чувство приводит меня к мысли, что педагог сам должен уметь шалить, чтобы понять педагогику преобразования шалостей своих детей.
