Высокое искусство всегда имеет чудовищно страшную оборотную сторону.
В процессе тренировки боец концентрируется на каких-то образах, приводя сознание в спокойное и ровное состояние, не замутненное никакими чувствами. Даже хороший знаток не сумеет определить, из какого контекста взят пассаж о достижении "покоя сердца":
"Вскармливай корень души и успокаивай сердце, пестуя тем самым Дао".
Этот отрывок из наставлений в синъицюань, а "покой сердца" "позволит бойцу совершать удивительное" - "взметаться в небо как грозный дракон, приземляться как удар грома, поднимаясь, не обладать формой, опускаясь, не оставлять и следов". Человек, подобно Дао (ведь это его атрибуты "бесформенность" и "бесследность"), обладает какой-то удивительной глубиной сердца и эмоций, сверхпокоем души, позволяющими сделать все. Здесь нет даже места решимости или упорству - абсолютное спокойствие, недвижимость духа. Это особый, малопонятный для нас тип концентрации, которая не требует концентрации. Это особая праздность, умиротворенная незамутненность духа. Забавно, что гунфу можно достичь и в беззаботной беседе, и в практике ушу, и в написании иероглифов, и в прогулке по саду.
ПУТЬ К ТОМУ,
ЧТО "НЕ ИМЕЕТ ФОРМЫ"
Перед нами преемственность всех видов искусства китайской культуры, где плод творения - картина, стихотворение или мастерски выполненный прием не обычное отражение творческих потенций человека, но лишь путь воспитания духа, способ привести его в работу. В этом - особый смысл китайской эстетики: проникнуться во время всякого действия не обычным напряжением сознания, но возвышенным и одновременно непривязаннопраздным духом, благой мощью человека-творца.
Странное и непривычное для нас состояние сознания "мастера всех дел" в китайской традиции - праздное, легкое, спокойное, незаостренное ни на чем. Действие, будь то даже многочасовая тренировка, превращено не в тяжкий изматывающий труд, а в особое вдохновение сознания. На Западе неоднократно доводится встречать определение гунфу как упорного труда, но как раз именно "труда" никакого нет, хотя в чисто физическом смысле какая-то работа совершается. Считается, что раз достижение гунфу - это долгий и упорный труд, надо приложить все усилия к тому, чтобы чего-то добиться.
У китайцев же наоборот - целевая направленность снята, действие превращено в символически-ритуальное действие, и поэтому можно достигнуть "того, что не имеет и следа".
Гунфу - это сверхспокойствие мира.
Но не стоит его понимать как насильственное помещение своего разума в состояние спокойствия, умение "загнать" его туда особыми успокоительными формулами аутотренинга. Это уже насилие, нарушение естественности. Китайцы давали простой совет - надо не думать.
Когда уходят все мысли, размышления над смыслом приемов и самого ушу, то наступает истинное сосредоточение без напряжения, восприятие смысла вещей происходит непосредственно и интуитивно. Интуитивный характер ушу во многом получил свое осмысление после развития в Китае чань-буддизма, который учил постигать истинность, "не опираясь на письменные знаки", помнить, что "твое сердце и есть Будда", "нельзя искать Дао вне себя". Под этим влиянием и сформировалось то, что мы назвали "обучением по аналогии". Сначала нужно обучить не технике, а привить или передать то особое чисто-открытое состояние сознания, о котором говорили учителя. А дальше на эту материю можно накладывать любой рисунок - учить, например, ушу или парковому искусству - в этот момент человек потенциально умеет все, так как "единотелесен" с Дао.
Приведем забавную чаньскую притчу о том, что состояние духа намного важнее технического мастерства. Будущий чаньский патриарх Шигун был в молодости великолепным охотником и прославился тем, что убивал животное стрелой с первого же выстрела. Однажды, охотясь в лесу, он встретился со знаменитым чаньским мастером Мацзу.
- Кто ты такой? - поинтересовался Мацзу.
- Охотник, - ответил Шигун.
- И ты умеешь стрелять из лука?
- Конечно!
- А сколько животных ты можешь убить одной стрелой?
- Одной стрелой я убиваю одного животного.
- Ха-ха-ха, да ты, видно, не понимаешь, как надо посылать стрелы в цель.
- А ты что, понимаешь, как делать это?
- Я-то, конечно, понимаю.
- А сколько животных ты можешь убить одной стрелой?
- Одной стрелой я могу поразить целое стадо.
- И то, и другое - живые существа.
Как же способен ты безжалостно убить все стадо?
- То, что убиваю я, - это пелена заблуждений живых существ. А почему ты не стреляешь в пелену своих заблуждений и препятствий на пути к просветлению, замутняющих разум? С сегодняшнего дня ты избавишься от всех них!
Чаньский патриарх Мацзу, может быть, никогда ранее, не учившийся стрелять из лука, умел делать это лучше, чем профессиональный охотник!
Его мастерство имело не частный, а всеобщий характер, и поэтому, в отличие от Шигуна, его выстрел был внутренним выстрелом. Обратим на это внимание: в теории ушу внешнему удару предшествует внутренний удар, выстрелу - внутренний выстрел, всякому движению - движение духа и волевого импульса.
"Воля руководит движениями", "Истинный удар проистекает из сердца", "Сначала волевой импульс, затем внешняя форма" - эти сентенции из канонов ушу как нельзя лучше передают смысл внутреннего движения, которое предваряет все внешние приемы. На самом деле, это и есть чистота внутреннего Небесного посыла к каждому действию, которая живет в человеке и которую следует лишь реализовать в процессе тренировок.
Гунфу, позволяющее сделать из воинского ремесла "искусство Дао", таким образом, и есть способность предварить всякое внешнее, а следовательно, и переменчиво-непостоянное действие.
Эта необычная суть ушу, где требуется за тренировками в боевой технике узреть некое Небесное гунфу, с большим трудом постигается не только иностранцами, но и самими представителями китайской традиции. Не случайно конфуцианцы весь процесс воспитания благородного мужа сводили к одной емкой фразе: "Самопреодоление всего в себе".
ЧТО ПЕРЕДАЕТ УШУ?
В старых китайских текстах по ушу, философии, искусству в качестве синонима слова "обучение" можно встретить понятие "передача". Учитель не просто обучал, но именно передавал, что-то вручал, дарил ученику. Но что? Может быть, приемы? Но для их преподавания достаточно просто хорошего инструктора, а не "просветленного" учителя.
Возможно, некие философские постулаты, теоретические построения? Но они целиком и полностью описаны в трактатах, и китайская традиция ушу при этом требовала исключительно личностного обучения - "от сердца к сердцу".
Обратим внимание на другую особенность: китайское понятие "чуань" может трактоваться и как "передача", и как "традиция", в нем присутствует смысл "преемствования-передачи", некого неугасимого потока сохранения Учения. И здесь перед нами встает, пожалуй, самый мистический, самый сложный для понимания вопрос о сути ушу: что конкретно передается и преемствуется в традиции китайских боевых искусств?
Смысл выражения "Традиция ушу" уловить весьма сложно, и даже китайские мастера не всегда способны объяснить его, хотя и явственно ощущают свою принадлежность к внутреннему потоку боевых искусств, пришедшему из глубокой древности. Обычные же люди полагают, что приобщение к традиции ушу есть обучение комплексам, формам, освоение принципов поединка, философских и теоретических построений. Иногда простую повторяемость внешних форм ("дед делал, отец делал и я делаю") принимают за преемствование традиции, хотя это зачастую есть просто привычка или навык. Традиция - вещь более глубокая, связанная с особым состоянием сознания человека. Во время обучения происходит преемствование духовного импульса, передаваемого от мастера к ученику.
Процесс этой передачи бесконечен, он начинается в непроглядной древности и транслируется через века вплоть до нынешних поколений. Это и составляет суть передачи традиции.
Сложно поверить в то, что за боевыми искусствами - внешне столь эффективными, зрелищными - скрывается некое "внутреннее тело" традиции фактически основа ушу. Дело в том, что почувствовать ее можно, лишь соприкоснувшись с этой традицией и "войдя" в ее внутренний мир. Для представителей Запада это вещь чрезвычайно трудная: с одной стороны, необходимы некие куаналы, по которым передается это "внутреннее тело", например, настоящая (не поддельная, не имитация!) школа ушу, "просвещенный учитель", воплощающий своим сознанием этот духовный поток, с другой стороны - колоссально долгое время, практически вся жизнь.
Сами носители китайской культуры явственно ощущали то, что за внешними формами, словами и поступками передается нечто вполне конкретное.
Несложно понять, что передается сама истина, знание о доподлинном, изначальном лике человека и всего мира.
