А великий князь, пересаживаясь на борзых коней, ездил по полкам и со слезами говорил: «Отцы и братья мои! Господа ради подвизайтесь, ради святых церквей и ради веры христианской, ведь эта смерть — не смерть, а вечная жизнь. Не думайте ни о чем земном, но вернемся к нашему делу, и мы будем увенчаны нетленными венцами у Христа, бога и Спасителя душ наших».
Утвердив полки, снова пришел он под свое черное знамя и, сойдя с коня, сел на другого коня и снял с себя царскую одежду, и в другую оделся. А коня того отдал Михаилу Андреевичу Бренку,* и одежду ту на него надел: был он ему любим паче меры. И повелел рынде своему знамя это над ним возить, и под тем знаменем убит был Михаил Андреевич.
Князь же великий, став на месте своем и воздев руки к небу, сунул руку свою за пазуху и вынул живоносный крест, на котором изображены были страсти Христовы,* в нем же была частица живоносного древа.* И заплакал он горько и сказал: «На тебя до конца надеюсь, живоносный крест, ведь таким образом явился ты пречестному царю Константину,* когда он был на войне с нечестивыми и гнусными язычниками, и образом твоим победил их. Не могут обрезанные* противостоять твоему образу, и так покажи, господи, милость свою на рабах своих».
Когда он так говорил, в это время пришло к нему письмо от преподобного игумена Сергия, в котором было написано: «Великому князю Дмитрию Ивановичу и всем русским князьям и всему православному воинству мир и благословение!». Князь великий Дмитрий Иванович, выслушав послание преподобного старца, приветствовал посланника любезным целованием, как будто некими твердыми бронями вооружился. Еще посол дал ему посланное от игумена святого Сергия: хлебец святый пречистой богоматери.* Князь великий, съев этот хлеб, простер руки свои к небу и возопил велегласно: «Велико имя пресвятой троицы! Пречистая госпожа, владычица богородица, помогай нам по молитвам твоего игумена Сергия!».
И, сев на своего коня и железную палицу взяв, он выехал из полка, захотел он сам раньше всех сразиться, скорбя душой за землю Русскую, и за веру христианскую, и за святые церкви, и за свою великую обиду. Многие русские князья и богатыри удерживали его, говоря ему: «Не подобает тебе, великому князю, самому в полку стоять, следует тебе в стороне стоять и на нас смотреть, а то пред кем нам явиться? Если тебя бог сохранит, великого князя, милостью своей, то как ты узнаешь, кого надо почтить и одарить? Мы же все готовы головы свои сложить за тебя, государя милостивого. Тебе же, государь, надлежит тех, кто служит тебе своими головами, увековечить, как Леонтий царь Феодора Тирона,* и записать их в соборные книги, и русским князьям после нас будет память. А если тебя одного погубим, то на кого надеяться будем? Если мы все спасемся, а тебя одного потеряем, то какой нам успех? Мы будем как стадо овец: не имея пастуха, влачимся в пустыне, — придут волки и разгонят стадо, кого куда. Тебе подобает «спасти себя и нас».
Князь великий прослезился и сказал: «Братья мои милые, ваша речь хороша, мне нечего возразить, знаю, что я в этом не преуспею. Хвалю вас: воистину вы благие рабы. А кроме того, вы знаете и понимаете мучение святого Христова страстотерпца Арефы,* как его мучили. После многих мучений повелел царь вывести его на площадь и казнить. Доблестные воины этого прославленного воеводы, один другого перегоняя, один за другим голову под меч кладут. Видя это, воевода запретил своему войску и сказал: „Знаете ли, братья, что у земного царя этого я был почтен больше вас? Земную честь и дары не прежде ли вас я получал? Ныне же мне подобает быть прежде вас у небесного царя, моей голове прежде быть усеченной, прежде же и увенчанной44. Подошел воин и отсек ему голову, а после 700 его воинам. Так же, братья мои, кто более меня среди русских князей почтен был вами? Я был вам всем главой. Благое принял от господа, разве не могу и злое претерпеть? Все это воздвиглось из-за меня одного, могу ли я видеть, как вас убивают? И то, что последует, разве я переживу? Общую с вами чашу выпью и смертью умру. Если умру — с вами, если спасусь — с вами же. Итак, мы все останемся и за своими потянемся».
Передовые полки расступились, а ведет передовые полки Дмитрий Всеволож и Владимир, брат его.* Полк правой руки ведет Микула Васильевич* с коломенцами и новгородские посадники с их войском. А поганые бредут с двух сторон. Нет им места, где расступиться. Безбожный царь Мамай выехал на место высокое с тремя князьями, глядя на человеческое кровопролитие.
Уже близко сошлись друг с другом, когда выехал из полка татарского печенег, мужество свое всем показывая, подобный древнему Голиафу.* Увидев его, Пересвет, чернец любочанин, вышел из полка и сказал: «Сей человек ищет подобного себе, я хочу с ним переведаться молитвами преподобного отца чудотворца Сергия игумена». И сказал: «Отцы и братия, простите меня, грешного!». И напал на печенега того, сказав: «Игумен Сергий, помоги мне молитвой своей!». И тот устремился на него. А христиане все крикнули: «Боже, помоги рабу своему!». И ударили крепко копьями, и едва земля не проломилась, и оба упали на землю и тут же скончались.
Когда настал третий час дня, увидел это князь великий и сказал своим князьям: «Видите, братья, наши гости приближаются, передают друг Другу кровавую чашу, некоторые же из них уже выпили и веселятся. А сейчас время подходящее, час настал!». И ударили каждый по коню своему и крикнули единогласно: «С нами бог!». И снова сказали: «Бог христианский, помоги нам!». Печенеги же своих богов кликнули.
И ударились крепко и внезапно. И не только оружием бились, но и друг о друга разбивались, и под конскими ногами умирали, и от великой тесноты задыхались. Как ни велико поле Куликово и может на нем многое множество воинов вместиться, но и то место тесно между Доном и Мечей.* На том поле Куликовом сильные полки сошлись, и из них выступили кровавые зарева, от стреляния пищального как будто сильные молнии блистали, треск стоял великий, от ломания копий и от сечения людского, так что невозможно было видеть этот грозный и страшный час. Во мгновение ока сколько тысяч людей — божьих созданий погибает! Воля господня совершилась. Четвертый час не ослабевают в битве христиане.
Уже настал шестой час, и вот по божьему попущению за наши грехи стали одолевать поганые. Уже многие из сановитых убиты. Богатыри русские как деревья лесные склонились на землю под копыта конские. Многие сыны русские погибли, и самого великого князя ранили. Он же, раненый, ушел с побоища, так как не мог больше биться. Стяги великого князя много раз татары ссекали, но не были они истреблены божьей помощью, а еще больше укрепились.
Это мы слышали от верного очевидца, который был в полку князя Владимира Андреевича и поведал великому князю Дмитрию Ивановичу: «В шестой час этого дня видел я над вами небо отверсто, и из него вышло багряное зарево и низко над ними держалось, и то облако наполнилось рук человеческих, которые держали либо венцы, либо свитки пророческие, а другие — как бы некие прекрасные деревья и красивые цветы обильные. А когда настал седьмой час, многие венцы от того облака спустились на полки христианские».
Повсюду поганые зашли со всех сторон, а христианские полки ослабели. Уже мало христиан — все поганые. И увидел князь Владимир Андреевич великую погибель христианскую — как пшеничные колосья заглушаются плевелами, сорняками, бурно растущими. Благоверный князь Владимир Андреевич не мог терпеть такой беды христиан и сказал Дмитрию Волынцу: «Брат Дмитрий, какая польза от того, что мы стоим, и какой толк от этого будет? Кому мы поможем?». И сказал Дмитрий: «Княже, еще не пришло время. А кто начинает не вовремя, себе вредит. Потерпим еще немного, помолчим до времени удобного, когда воздаяние отдадим противникам нашим. А сейчас — только призывайте бога — с восьмого часа мы будем их преследовать, тогда будет с нами благодать божия — помощь христианам».
Князь Владимир Андреевич, воздев руки к небу, сказал: «Боже отцов наших, сотворивший небо и землю, перед нами враг, нас преследующий. Не дай, господи, порадоваться врагу нашему дьяволу! Мало нас накажи, а много помилуй! Милость твоя бесконечна». Сыны русские из полка его плакали, видя друзей своих погибающими, и непрестанно рвались они в бой, как приглашенные на свадьбу сладкого вина пить. Но Волынец запретил им это: «Подождите немного, буйные сыны, есть когда вам утешиться, есть с кем веселиться».
Настал восьмой час, и вдруг южный ветер потянул сзади. И воскликнул Волынец громким голосом: «Князь Владимир, час пришел, время приблизилось!». И снова сказал он: «Друзья и братья! Дерзайте! Ибо сила святого духа помогает нам!».
Единомысленные друзья выехали из дубравы зеленой, как искусные соколы на большие стада журавлиные напали, так и эти витязи, направленные крепким воеводою. Были они как Давидовы отроки, сердца у них были львиные, были они подобны львам, нападающим на стадо овец.
