Машина идет спокойно и, несмотря на подъемы, развивает скорость в 40–50 километров. Такие полынные степи, обычно занимающие места нагорий, сменяются понижениями, где к полыни примешиваются пестрые и ярко-зеленые кустики.
Бесконечные степи Кызыл-Кумов, покрытые отдельными буграми, заросшими тамариском.
Но вскоре и здесь мы столкнулись с трудностями. Ровная полынная степь стала сменяться иной ботанической средой. Большие кустики различных растений (особенно Calligonum) стали покрывать бугорками поверхность степи, а вдали, как лес, стали вырастать большие зонтичные ферулы — эти своеобразные пальмы среднеазиатской пустыни, достигавшие почти двух метров высоты. Мы совсем не видели их в Кара-Кумах, изредка встречая их громадные стволы лишь на Заунгузском плато. Мы знали их (правда, несколько иные виды) на сухих склонах Копет-Дага, но здесь, в Кызыл-Кумах, их были целые леса, и с тревогой въезжали мы на своей машине в эти неведомые для нас заросли[71].
На второй и третий день нашего пути мы уже выработали с Мишей особую автомобильно-ботаническую номенклатуру. Не зная ботаники и названия всех этих диковинных растений, мы, тем не менее, научились различать их по толчку автомобиля: вокруг одних почва была настолько твердая, что колесо машины подпрыгивало. Это всем нам не очень нравилось. Около других почва была совсем мягкая и рыхлая, и мы проезжали ее легко и свободно. Но самым замечательным было то, что наименее опасным для нас оказался лес громадных ферул. Они мягко и покорно сгибались и ломались под нашей машиной, и мы, как на могучем танке, смело въезжали в эти пустынные леса, зная, что именно здесь нас ждет ровный и спокойный путь.
Первый день прошел быстро, полный своеобразных новых впечатлений. Быстро мы проехали Узун-Кудук со стадами баранов. За ним вместо колодцев (кудуков) вдоль нашей столбовой дороги пошли отдельные ямы с грязной весенней водой — «каки». Бесконечная полынная степь неизменно расстилалась перед нами. Кое-где маячили резкие контуры каменистых хребтов.
Когда солнце стало клониться к западу, мы остановились в степи на первую нашу ночевку. Незабываемо прекрасны эти ночи среди бесконечного простора ровной южной степи! Это не беспокойные картины песков с их ямами, буграми, глубокими такырами и шорами. Это безбрежное море, расстилающееся вокруг на десятки и сотни километров, до подернутого дымкой горизонта, — спокойная «морская» гладь. И какими огромными кажутся на этой ровной поверхности каждый камешек, фигура человека, ишак, арба или одинокий, отбившийся от стада джейран!
Всё кажется грандиозным в этой обстановке. Как часто маленькие камни, высотой в полметра или метр, мы принимали за фигуры людей! Скалы в десятки метров кажутся здесь высочайшими, тянущимися к небу вершинами. И нам понятны становились рассказы местных жителей о всех диковинах этого края.
А. Ф. Соседко, влюбленный в этот край, спокойно убеждал нас, что все будет именно так, как он нам рассказывает; что до Тамдов совсем недалеко, что-то около 150 километров (а их оказалось, по нашему счетчику, ровно 250), и мы их пройдем так же хорошо и легко, как прошли эти первые 100 километров по полынной степи. Правда, я знал увлекающийся нрав Соседко и рассказал своим спутникам об одном случае, который произошел с тем же Соседко, когда мы странствовали с ним в предгорьях Туркестанского хребта.
Была отвратительная, холодная и дождливая погода. С трудом тащилась наша арба по бесконечному подъему от селения Охны. Соседко подбадривал нас, уверяя, что, не доезжая до перевала, будет гостиница, правда не такая, как в Москве, но все-таки там будет чайхана, ашхана и все удобства.
Стемнело. Лошади еле тащили наши расписные крытые арбы. Но вот справа раздался лай собаки: очевидно, мы приехали к долгожданной гостинице. В темноте с трудом, среди каких-то развалин и скал, мы подошли к полуразрушенной хижине. В маленьком грязном помещении сидел у сандала старик. Весь пол был занят козами его стада, пришедшими погреться. Совсем немного воды оставалось еще в его старом медном кувшине, а дров вовсе не было. В такой обстановке мы провели ночь. А когда мы проснулись, было чудесное утро с ярким синим небом, со сверкающими вдали белоснежными вершинами Туркестанского хребта. Мы стали спрашивать А. Ф. Соседко, где же его гостиница, а он только улыбался и отвечал:
— А разве вы плохо спали?
Мне вспомнился этот случай, хотя пока у нас еще не было никаких оснований не верить Соседко и мы спокойно ждали Тамдов. К тому же он был по-своему прав: разве можно работать в пустыне без увлечения, без фантазии?
Второй день прошел хорошо. Вскоре каменистые гряды стали пересекать степные пространства. Начался подъем. Машина как бы чувствовала, что подъем становится всё круче и круче. А. Ф. Соседко по карте показывал нам отдельные длинные языки этих горных вершин. Они, как длинные рыбы, выныривали на поверхность степей, вытягиваясь поперек нашего маршрута. Но перевалы были не трудны. Следы арб и машин убеждали нас, что мы на правильном пути.
Вскоре показалась перед нами большая гряда Тамды-Тау с белой вершиной Ак-Тау, за которой, как говорил нам Соседко, лежала и первая цель нашей экспедиции — аул Тамды. Этот хребет Ак-Тау, сложенный из мраморов и гранитов с темными сланцами, опоясывающими его с востока и запада, представляет определенный минералогический интерес.
Пик Ак-Су. Туркестанский хребет.
В древних черных сланцах здесь были разбросаны копушки бирюзы, и за много сотен и даже тысяч лет до нашего времени здесь добывался этот излюбленный на Востоке камень, о котором писал еще Плиний на пороге нашей эры.
Здесь же Соседко открыл своеобразные жилы гранита, внедряющиеся известняки. Сложные химические процессы изменяли гранитные расплавы и на их месте оставляли скопления прекрасного корунда-наждака[72].
Невольно вспомнили мы о корундах Южного Урала, около Кыштыма, о таких же находках в контактных известняках Туркестанского хребта и невольно связывали эти месторождения с грандиозной цепью Уральских хребтов — Уралидами, — идущих от полярных островов Новой Земли к Аралу, скрывающихся в песках Кызыл-Кумов и соединяющихся с цепями Тянь-Шаня и Туркестанского хребта.
Итак, за горами Ак-Тау лежит аул Тамды.
Перевал оказался очень легким. Показались отдельные фигуры верблюдов, что свидетельствовало о близости селения. Несколько крутых поворотов — и перед нами неожиданно открылись Тамды.
Тамды и путь на север
Несколько аккуратненьких белоснежных домиков украинского типа. Высокие мачты радиостанции, многочисленные кибитки, как обычно круглые, а посредине селения выложенный камнем огромный бассейн с чистейшей холодной водой, которая струями выбивается сквозь песок и камни. Бассейн этот — гордость и богатство Тамдов. Несколько больших тенистых деревьев (да, Соседко был прав — настоящих деревьев!). А около них огромная палатка с большой красной надписью: «Привет экспедиции Академии наук СССР!»
Нас, оказывается, уже давно ждали. Мы приехали в первый день съезда Советов Тамдынского района, и когда мы выехали на площадь и остановили свою «КАО-1», то неожиданно увидели пестрые группы каракалпаков, казахов, узбеков…
Почти весь день провели мы в Тамдах. Выступали на съезде, рассказывали о тех богатствах, которые имеются в районе Тамдов, о 30 полезных ископаемых, которые наши молодые исследователи открыли здесь, в хребтах Кызыл-Кумов — о корунде для абразивов, о нежно-волокнистом асбесте, о сине-зеленой бирюзе, графите для карандашей, — показывали интересные образцы руд мышьяка и тех редких металлов, которые влекли нас к далекому Алтын-Тау.
А нам рассказывали о своих местных делах, о борьбе с баями, об успехах советского строительства. И мы были поражены той огромной тягой к культуре, знанию и к новой жизни, которую проявляли эти оторванные от культурных центров кочевники, только сейчас привыкавшие к новым формам коллективного хозяйства. Мы понимали, какие громадные трудности создавало отсутствие путей сообщения, и все более и более убеждались в том, что именно здесь автомобиль сыграет решающую роль в новом хозяйственном быте.
В большой палатке мы отдохнули, поели прекрасного плова, выпили чистой, свежей воды, запили всё это неизменным кок-чаем и решили ехать дальше.
Нас торопит и наше начальство, милейший Александр Андреевич — ковбой в простреленной шляпе. И торопит он нас не напрасно. Только сейчас начинается «дорога» и борьба за нее. Нам надо сделать еще 100 километров на север, а по пути длинными надвинутыми желтыми языками лежат пески, как разбросанные и собранные шкурки пантеры.
