Однако леди Невилл сказала:
— В том-то все и дело. Если Смерть надумала забрать кого-то из нас в ночь моего бала, она все равно придет, пригласим мы ее или нет. Если же ни одному из нас погибель не предназначена, тогда, я думаю, нам будет приятно увидеть Смерть среди гостей, — быть может, она даже покажет нам какой-нибудь простенький фокус, коли настроение у нее будет хорошее. Да подумайте хоть о том, что мы сможем рассказывать, как были на одном приеме со Смертью! Весь Лондон станет завидовать нам, и не один только Лондон — вся Англия!
Мысль леди Невилл начинала нравиться ее друзьям, лишь один молодой лорд, только-только прибывший в Лондон, с робостью вымолвил:
— У Смерти столько дел. Что, если она окажется занятой и не сможет принять вашего приглашения?
— Никто еще и никогда не отвергал моих приглашений, — ответила леди Невилл, — даже король.
И молодого лорда на этот прием не пригласили.
Вслед за тем леди Невилл уселась писать пригласительное письмо. Друзья ее немного поспорили о том, как следует титуловать Смерть. Слова «Ваша светлость Смерть» словно бы ставили ее на одну доску с виконтами и баронами. Слова «Ваша милость» казались более уместными, но леди Невилл заметила, что такое обращение отдает лицемерием. Назвать же Смерть «Ваше Величество» означало сравнять ее с королем Англии, на что не осмелилась бы и сама леди Невилл. Наконец, порешили, обращаясь к Смерти, называть ее «Ваше преосвященство», что устроило почти всех.
Следующее соображение высказал капитан Компсон, известный и как отважнейший из кавалерийских офицеров, и как элегантнейший из волокит Англии:
— Все это превосходно, но как же ваше приглашение попадет в руки Смерти? Известно ли кому-нибудь, где она живет?
— Живет она как всякий, кто что-то собой представляет, разумеется, в Лондоне, — ответила леди Невилл, — хотя, возможно, и уезжает на лето в Дювиль. В сущности говоря, Смерть скорее всего проживает где-то поблизости от меня. Это лучшее место в Лондоне, и вряд ли следует ожидать, что особа, столь важная, поселится где-либо еще. Если подумать как следует, довольно странно, что мы еще ни разу не встретились с ней на улице.
Друзья леди Невилл в большинстве согласились с нею, один лишь поэт, имя коему было Дэвид Лоримонд, воскликнул:
— Нет, госпожа моя, вы не правы! Смерть селится среди бедных. Она живет в самом грязном, в самом темном углу этого города, в отвратительной, кишащей крысами лачуге, наполненной смрадом, подобным…
Тут он умолк, отчасти потому, что леди Невилл выказала неудовольствие, отчасти же потому, что и сам поэт в жизни своей не бывал в подобном жилище и даже не задумывался о том, чем в нем могло бы пахнуть.
— Смерть селится среди бедных, — продолжал он, — и навещает их каждодневно, ибо она их единственный друг.
Леди Невилл ответила ему с тою же холодностью, с какой она говорила с молодым лордом.
— Быть может, ей и приходится иметь с ними дело, Дэвид, но я сомневаюсь, чтобы она искала их общества. Я уверена, что ей столь же трудно счесть бедняка человеком, сколько и мне. В конце концов, Смерть — существо благородное.
Никто из присутствующих дам и господ не стал спорить с тем, что Смерть проживает по соседству с людьми, по меньшей мере столь же достойными, как и они сами. Выяснилось, впрочем, что ни единый из них не знает ни названия улицы, на которой живет Смерть, ни дома ее никогда не видал.
— Если бы мы сейчас воевали, — сказал капитан Компсон, — найти Смерть было бы просто. Я, знаете ли, видел ее и даже с ней говорил, только она мне не ответила.
— Разумеется, — откликнулась леди Невилл, — приличному человеку следует ожидать, пока Смерть первой к нему обратится. Вы проявили невоспитанность, капитан.
Однако она улыбнулась ему, как улыбались все женщины.
Тут ее осенила новая мысль.
— Насколько я знаю, — сказала она, — у моего парикмахера очень болен ребенок. Он говорил мне об этом вчера и выглядел крайне подавленным, утратившим все надежды. Я пошлю за ним и отдам ему приглашение, а он вручит его Смерти, когда та явится за его щенком. Я понимаю, что так поступать не принято, но иного пути не вижу.
— А если он откажется? — спросил один из лордов, совсем недавно вступивший в брак.
— С чего бы это? — изумилась леди Невилл.
И снова именно поэт вопреки всеобщему одобрению провозгласил, что это дурной и жестокий поступок. Впрочем, и он примолк, едва лишь леди Невилл невинным голосом спросила его:
— Но почему же, Дэвид?
Итак, послали за парикмахером, и, едва он предстал перед ними, нервно улыбающийся и потирающий ладони, ибо ему редко случалось видеть такое множество высокородных лордов сразу, леди Невилл объявила ему о возлагаемом на него поручении. И она оказалась, как обычно, права, ибо парикмахер отказываться не стал. Он просто взял приглашение и попросил дозволения удалиться.
Два дня парикмахера не было видно, а на третий он явился непрошеным к леди Невилл и вручил ей маленький белый конверт.
Она, сказав ему: «Как мило, большое тебе спасибо», — вскрыла письмо. Внутри конвертика обнаружилась простенькая визитная карточка, с обеих сторон чистая, если не считать нижеследующей надписи: «Смерть с радостью прибудет на бал леди Невилл».
— Это тебе Смерть дала? — нетерпеливо спросила леди Невилл. — На что она похожа?
Но парикмахер стоял недвижно, глядел в сторону и молчал, а леди, ответа, в сущности, и не ждавшая, призвала к себе дюжину слуг и приказала им, сколь возможно, скорее созвать к ней ее друзей. Расхаживая, для препровождения времени взад и вперед по гостиной, она снова спросила:
— Так на что же она похожа?
Парикмахер безмолвствовал.
Собравшиеся наконец друзья леди Невилл взволнованно передавали карточку из рук в руки, пока совсем не захватали и не измяли ее. Все, однако ж, сошлись на том, что за вычетом надписи в карточке нет ничего из ряда вон выходящего. Она не обжигала и не холодила пальцев, а исходивший от нее легкий аромат казался даже приятным. Все как один твердили, что запах чрезвычайно знакомый, но никто не брался его назвать. Лишь поэт сказал, что благоухание это напоминает ему сирень, но не совсем.
Между тем капитан Компсон указал на одну особенность карточки, никем до сей поры не замеченную.
— Вглядитесь в почерк, — сказал он. — Случалось ли кому-либо видеть столь несравненное изящество? Каждая буква легка, словно птица. Сдается мне, мы попусту тратим время на разговоры о Смерти. Это писала какая-то женщина.
Шум и гам поднялись такие, что пришлось снова пустить карточку по рукам, дабы всякий мог взглянуть на нее и воскликнуть:
— О да, клянусь Богом!
И снова сквозь общий гомон послышался голос поэта, сказавшего:
— Если как следует вдуматься, это вполне естественно. В конце концов, французы так и говорят lа mort. Леди Смерть. По мне, самое лучшее, если бы Смерть была женщиной.
— Смерть скачет на огромном вороном коне, — твердо сказал капитан Компсон, — и облачена она в доспехи точь-в-точь такого же цвета. Смерть высока, выше ростом любого из нас. Тот, кого я видел на поле битвы, разил направо-налево, подобно заправскому воину, и уж определенно женщиной не был. Может быть, это написал сам парикмахер или его жена?
Но парикмахер так и не пожелал открыть рта, хоть все столпились вокруг него, умоляя сказать им, кто ему дал записку.
Поначалу его пытались прельстить разного рода наградами, потом принялись грозить, что учинят над ним нечто ужасное.
— Это ты сам написал? — спрашивали его. — А кто же? Женщина, живая женщина? Или и вправду Смерть? Смерть что-нибудь сказала тебе? Почему ты решил, что это Смерть? Смерть действительно женщина? Ты что, одурачить нас хочешь?
Ни слова не сказал парикмахер, ни слова, и в конце концов леди Невилл, кликнув слуг, приказала выдрать его и вышвырнуть на улицу. Уходя, он не взглянул на нее и не издал ни единого звука.
Взмахом руки успокоив друзей, леди Невилл сказала:
— Бал состоится ровно через две недели, считая от нынешней ночи. Пусть Смерть явится нам в том обличье, какое ей нравится, — мужском ли, женском или как невиданное бесполое существо, — и, спокойно улыбнувшись, добавила: — Смерть вполне может оказаться женщиной. Сейчас я представляю ее себе не так ясно, как прежде, но и страх мой перед нею уменьшился. Я слишком стара, чтобы страшиться кого бы то ни было, способного воспользоваться гусиным пером, чтобы написать мне записку. Разойдитесь же по домам и, приготовляясь к балу, не забудьте обо всем рассказать вашим слугам, дабы они разнесли новость по всему Лондону. Пусть все знают, что этой ночью в мире никто не умрет, ибо Смерть будет танцевать на балу леди Невилл.
Следующие две недели огромный дом леди Невилл сотрясался, стонал и потрескивал, будто старое дерево в бурю, поскольку слуги, готовя дом к балу, изо всех сил скребли, подкрашивали и начищали все, до чего могли дотянуться. Леди Невилл всегда гордилась своим домом, но по мере приближения бала, ее стал охватывать страх, что дом окажется недостаточно роскошным для Смерти, наверняка привыкшей навещать людей, гораздо более богатых и могущественных. Опасаясь, что Смерть посмеется над нею, леди Невилл трудилась день и ночь, руководя приготовлениями, коими были заняты слуги. Надлежало вычистить ковры и шторы, довести серебро и золото до такого блеска, чтобы они сами собою светились в темноте. Величавую лестницу, подобно водопаду, спадавшую в бальную залу, оттирали и мыли так часто, что пройти по ней, не поскользнувшись, стало уже невозможно.
