Британия, как и другие страны Антанты, новую российскую власть не признала. Почему? Во-первых, казалось, что эта власть — игрушечная и долго не продержится (хотя британский посол в России Бьюкенен подозревал обратное). Во-вторых, европейцев напугало предложение о перемирии: они догадывались, что Германия воспримет перемирие исключительно как признание противником своей слабости. Троцкий обращался не только к официальным лицам, он взывал напрямую к солдатам воюющих армий; к осени 1917-го британские и французские солдаты были готовы послушаться этих призывов и побросать оружие. Хуже того, Вильсон объявил, что находит резон в предложениях Троцкого! Все это грозило победой Германии, и дальнейшие события подтвердили эту угрозу. 20 декабря в Брест-Литовске начались переговоры между Германией и новым российским правительством: немцы на перемирие (только на Восточном фронте) были согласны, но потребовали себе 18 российских губерний. Вопрос о мире был отложен; Троцкий вновь обратился к бывшим союзникам с призывом к перемирию, а те начали прощупывать почву — нельзя ли как-то убедить большевиков продолжить войну…
Уэллсу Троцкий очень понравился и будет нравиться всегда (увы, без взаимности). «По окончании этой войны я вижу Европу воссозданной не дипломатами, а пролетариатом, Федеративная республика Европа — Соединенные Штаты Европы — вот что должно быть создано. Экономическая эволюция требует отмены национальных границ. Если Европа останется разделенной на национальные группы, тогда империализм снова начнет свою работу. Только Федеративная республика Европы может дать миру мир»[70], — да ведь это же говорил и сам Уэллс, слово в слово! Тем не менее он довольно долго не высказывался в печати о новой русской революции и лишь в январе 1918-го написал о ней статью «Мистер Уэллс и большевики» (опубликованную, кстати, в «продажной» «Дейли мейл»).
Он сказал, что «Керенский не сумел удержать власть по своей слабости», и что «в России были сильные контрреволюционные настроения», для борьбы с которыми кто-то сильный обязан был взять власть, и что «цели либералов во всем мире совпадают с целями русской революции», а заключаются эти цели в уничтожении германского милитаризма, и что для построения нового мира всюду нужны такие правители, которые будут а) сильными; б) ведущими свои страны к идеалам и в) достигающими этих идеалов путем планирования, и что исходя из этих пунктов «ему кажется, что большевики в общем и целом мудрее и яснее, чем наши собственные власти», и что по этой причине он «поддерживает русскую революцию независимо от того, какую форму она принимает». Однако брест-литовские события Уэллсу не нравились: по его мнению, мир может быть заключен лишь после того, как в Германии произойдет революция. Большевики, конечно, расчудесные люди, но англичанам нужно воевать до победы.
8 января 1918-го Вильсон провозгласил свою программу мира — «14 пунктов». В число восьми первых пунктов, названных «обязательными», вошли принципы открытой дипломатии, свободы мореплавания, всеобщего разоружения, снятия барьеров на пути торговли, справедливого решения колониальных споров, воссоздания Бельгии, вывода войск с территории России и учреждение органа по координации мировой политики — Лиги Наций. Привлекательность программы Вильсона была в ее умеренности: предлагая новый международный порядок и механизмы его поддержания, он не посягал на создание Всемирного Государства и не предлагал Лиге перекраивать границы помимо тех, что были непосредственно указаны в «14 пунктах». Уэллс был страшно разочарован и писем Вильсону больше не писал. Но заниматься Лигой Наций не бросил.
К началу 1918 года в Великобритании функционировали два новых министерства: информации и пропаганды. Первое возглавил лорд Бивербрук, второе — лорд Нортклифф; он пригласил старого друга сотрудничать. Уэллс с мая официально стал сотрудником подразделения, которое занималось «пропагандой во вражеских странах». Точно определить объем проделанной им работы не представляется возможным, служба ведь была секретная; известно, что он писал сатирические листовки про кайзера, которые должны были распространяться среди солдат и населения Германии, а также участвовал в сочинении дезинформационных материалов.
Его эта работа не устраивала: он хотел прямо и открыто сказать немцам, что они должны совершить у себя революцию и соединиться с прочими свободными народами. Как ни странно, ему удалось частично убедить Нортклиффа в своей правоте. Совместно со своим коллегой Хедлемом Морли он составил меморандум для распространения на территории Германии: прямого призыва к революции текст не содержал, там лишь говорилось о Лиге Свободных Наций: «Военные цели Объединенных Сил все определеннее приобретают форму стремления объединиться в Лигу, чтобы установить над собой верховенство единого закона, представлять взаимные претензии на рассмотрение высшего трибунала, оберегать слабые страны и народы, сдерживать и подавлять угрозу войны и приготовления к войне по всему земному шару». Нортклифф все это одобрил; меморандум был отправлен на согласование в министерство иностранных дел, но там его похоронили: откровенность для дипломата что нож острый. Уэллс очень расстроился и 30 июля ушел в отставку. В мирное время этой неудачи, наверное, хватило бы, чтобы надолго отбить у него охоту заниматься политикой; но шла война, и он не сдавался. Должны быть другие люди, другие пути.
С 1915 года в Лондоне существовало Общество Лиги Наций; его деятельность Уэллсу казалась неэффективной, и весной 1918-го была создана организация «Общество за Лигу Свободных Наций». Для разработки программы общества сформировали исследовательский комитет, куда, кроме Уэллса, вошли Эрнест Баркер (историк), Лайонел Кертис (дипломат, колониальный чиновник), Эдвард Грей (министр иностранных дел с 1905 по 1916 год), Джон Хилтон (социолог и статистик), Джон Альфред Спендер (журналист, политолог), Леонард Вулф (публицист, издатель), Альфред Циммерн (политолог), литератор Лоуэс Дикинсон (бывший членом также и Общества Лиги Наций) и известные нам Уильям Арчер и Гилберт Меррей. Первое заседание состоялось 10 мая. Уэллс и Дикинсон написали брошюры «Идея Лиги Наций» и «Путь к Лиге Наций»: первая содержала те же идеи, что письмо Уэллса Вильсону и меморандум для министерства, во второй предлагались начальные шаги к Всемирному Государству: создание международной почтовой службы, единой сельскохозяйственной ассоциации (эту идею Уэллс позаимствовал у Дэвида Любина) и т. д. В первые месяцы Эйч Джи был полон энтузиазма: он и Дикинсон инициировали совместные заседания старого и нового обществ. Но вскоре Уэллс разочаровался: сплошные дискуссии и нет «готового продукта».
1918-й начался нехорошо: после заключения Брестского мира немцы смогли перебросить силы с Восточного фронта на Западный. Но в эти же дни наконец началась массированная высадка американских солдат, а 26 марта было создано единое командование союзных сил. В июле немцев разбили на Марне, а 8 августа союзники победили при Амьене, отведя угрозу от Парижа. 26 сентября началось победоносное наступление союзных войск на всем фронте. 5 октября германское правительство обратилось к США с просьбой о перемирии. 3 ноября перемирие с Антантой подписала Австро-Венгрия, 11-го — Германия, где двумя днями раньше произошла революция: кайзера вынудили отречься, была провозглашена демократическая республика (просуществовавшая до 1933 года). Но Уэллс все равно был недоволен.
«Девушки, дети, женщины, школьники, студенты, не попавшие на фронт по болезни, люди средних лет, старики, солдаты внутренних войск заполнили улицы, радуясь, что мукам пришел конец, и ничуть не желая бранить армию, флот и короля. Конечно, мы потеряли миллион человек, и половина этих смертей даже с военной точки зрения была бессмысленной, но в конце концов мы победили. Стоило бы начать расследование, но это так неприятно!» Уэллс был не одинок в своем отвращении к ликующей толпе, к тому, что люди, просидевшие всю войну дома, пьяные, агрессивные, пляшут и бьют витрины, позабыв о своих мертвых. У идеальных людей, конечно, война, даже успешная, должна вызывать не кровожадную радость, а печаль о погибших и желание сделать все, чтобы не допустить другой войны. Но он забыл о том, что изменить менталитет человечества еще только предстояло.
«Вот, — думал я, — такова демократия. Вот он, пролетариат доброго старого Маркса! На эту массу косных, некритичных мозгов рассчитывал старый догматик со своей диктатурой пролетариата, ей он доверял руководить новым, сложным устройством лучшего мира!» И Эйч Джи наконец понял, что — единственное! — ему следует делать: превращать косные и некритичные мозги в разумные. А начинать надобно с детства.
Глава третья УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ
