В свете сказанного отнюдь неудивительно, что бакинский период своей подпольной работы он определил «как второе революционное крещение». Вот его, если можно так сказать, самооценка: «Я вспоминаю, далее, 1907–1909 годы, когда я по воле партии был переброшен на работу в Баку. Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и др., с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками — с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе своё боевое революционное крещение. Там я стал подмастерьем от революции.»[358].
Как видим, сам Сталин бакинский период своей подпольной работы определяет как чрезвычайно важный в формировании его как революционного деятеля. Причем подчеркивает то, что он выступал в качестве практического работника. Иными словами, он не выказывал какие-то большие амбиции и не претендовал на роль деятеля общероссийского масштаба. Нет здесь и намека на какие-то заслуги в области теоретической разработки проблем революционной борьбы. В целом эта самооценка, на мой взгляд, отвечает фактам реальной действительности того периода. Безудержные восхваления бакинского этапа его деятельности, которые были характерны для советской историографии во времена пребывания его у власти, конечно, не могут считаться сколько-нибудь обоснованными. Они просто отражали дух того времени, и их не следует принимать всерьез.
Однако нет оснований и принижать значение работы Сталина в тот период, поскольку именно тогда он приобрел достаточно богатый и столь важный для него опыт широкой массовой работы. Именно к этому периоду относится его активное участие в профсоюзном движении, непосредственные контакты с массовыми рабочими организациями, овладение опытом повседневной стачечной борьбы по отстаиванию насущных требований бакинских рабочих. В этот же период он соприкоснулся и с такими аспектами рабочего движения, как ведение переговоров с предпринимателями, заключение с ними определенных соглашений на основе компромиссов и т. д. Словом, впервые в столь широком масштабе он столкнулся с каждодневной практикой классовой борьбы, причем в условиях общего спада революционного движения в стране. Правда, специфика Баку состояла в том, что будучи основным районом нефтедобычи в стране, да тогда и одним из крупнейших в мире вообще, этот город являл собой своеобразное исключение. В России рабочее движение шло на убыль, а в Баку оно развивалось довольно бурными темпами. Власти и сами предприниматели хорошо понимали значение нефти и проявляли, если так можно выразиться, определенную сдержанность в отношении методов противодействия выступлениям рабочих. Забастовки грозили срывом добычи и поставок горючего, нужда в котором постоянно росла. Так что приходилось поневоле считаться в той или иной мере с требованиями рабочих. К тому же, в отличие от Тифлиса и других городов Кавказа, в Баку позиции рабочего класса, не говоря уже о его численности, были особенно сильны. Бакинский пролетариат занимал передовые позиции во всем революционном рабочем движении страны. Соответственно, высокими здесь были и ставки в непрекращавшейся борьбе между большевиками и меньшевиками за влияние на рабочие массы, за лидерство в революционном движении.
В Баку, как и в целом на Кавказе, меньшевики обладали преимущественным влиянием, однако не в такой степени, как в других кавказских регионах, а тем более в Грузии. Шансы ослабить их влияние, укрепить позиции большевиков в промышленном районе Баку были гораздо более перспективными, чем где бы то ни было на Кавказе. В тот период это являлось главной стратегической целью большевиков в этом районе России. И Коба как раз и посвятил всю свою деятельность осуществлению данной цели. По своим политическим качествам, в силу своей непримиримости к меньшевикам, благодаря уже солидному опыту, накопленному во внутрипартийных баталиях, он вполне подходил к выполнению возложенной на него задачи. Вполне логично предположить, что переезд в Баку для продолжения партийной работы был не только и не столько его личным выбором, но и продиктован мотивами партийной стратегии. Некоторые исследователи ссылаются на то, что для Кобы дальнейшая работа в Грузии, и в Тифлисе в частности, стала уже невозможной, поскольку местные полицейские органы его слишком хорошо знали, что резко ограничивало возможности для его подпольной работы. Приводят также и такой аргумент: якобы экстремизм Кобы, его непримиримая враждебность к меньшевикам подорвали его репутацию не только в революционных кругах, но и среди рабочих масс, поэтому, мол, ему ничего не оставалось, как покинуть Грузию и перебраться туда, где его меньше знали.
Не исключено, что отмеченные выше моменты сыграли какую-то роль в том, что Коба переехал в Баку, чтобы начать новый этап своей революционной карьеры. Но, во-первых, сами эти негативные моменты отнюдь не являются бесспорными и нуждаются в подкреплении фактами. Факты же довольно скудны, если не сказать сомнительны. Кроме мимолетных и случайных свидетельств, исходящих из стана политических противников Кобы того периода, они ничем не подтверждаются, а потому не могут служить в качестве убедительного аргумента. Во-вторых, более обоснованной представляется версия, согласно которой переезд в Баку Кобы был продиктован соображениями партийного характера, интересами реализации главной стратегической цели большевиков в данном промышленном районе. Тому есть и прямое подтверждение: во втором томе сочинений Сталина в редакционном примечании к работе «Анархизм или социализм?» говорится, что «в середине 1907 года товарищ Сталин был переведен Центральным Комитетом в Баку на партийную работу…»[359].
Добавим к этому, что профессиональные революционеры-большевики, да и не только они, были не какими-то вольнонаемными служащими, свободно избиравшими место своей работы. Они подчинялись партийной дисциплине во всем, и, прежде всего в том, что касалось их практической деятельности в интересах партии. И когда мы выносим суждение о причинах, побудивших Кобу избрать Баку ареной своей дальнейшей деятельности, нужно обязательно учитывать это последнее обстоятельство. А Сталин, как известно, и как он неоднократно говорил сам, строго и неукоснительно соблюдал требования партийной дисциплины. По крайней мере, это верно по отношению к периоду его подпольной работы.
Новая обстановка, новые условия деятельности, новые, более масштабные задачи, несомненно, способствовали его политическому и интеллектуальному росту в бакинский период. И с учетом сказанного, думается, что его собственные слова о том, что здесь он стал подмастерьем от революции, кажутся даже некоторым преуменьшением. Этот период стал для него своего рода практическим экзаменом для перехода в разряд партийных деятелей общероссийского масштаба. Прошлые его появления на общепартийной российской арене носили во многом эпизодический, и даже случайный характер. Простое участие в работах одной конференции и двух съездов партии — это, конечно, не тот политический капитал, опираясь на который можно претендовать на участие в партийном руководстве. Хотя, конечно, можно только строить предположения и догадки по поводу того, имел ли сам Сталин в то время такого рода амбиции. Думается, что вся его натура и сформировавшийся в полной мере характер, а также само существо его политической философии — все это не только не исключало таких амбиций, а скорее предполагало их наличие. Но, опять-таки, это не вывод или оценка, а всего лишь предположение, имеющее под собой кое-какие основания.
Остановимся на некоторых наиболее существенных сторонах деятельности Сталина в бакинский период. Она концентрировалась главным образом на развертывании организаторской и пропагандистской работы среди рабочих бакинских нефтепромыслов. Как говорится, исходный материал для успешного проведения такой работы здесь был более чем благодатный. Рабочие подвергались самой жестокой эксплуатации. Условия их жизни были чуть ли не скотскими, о соблюдении даже самых элементарных прав не приходилось и говорить. Владельцы предприятий, воодушевленные общим спадом революционных выступлений в стране, начали переходить в наступление, лишая рабочих и их довольно аморфные профессиональные союзы остатков прежних прав, завоеванных в период подъема рабочего движения. Естественно, что непосредственной и важнейшей задачей стало отстаивание повседневных нужд рабочих-промысловиков. Учитывая пестрый национальный состав населения Баку, важное значение приобретала работа по их сплочению, разъяснение того, что общие интересы неизмеримо важнее, чем те или иные национальные различия и разногласия.
