Пожиратели мира - Владимир Голубь

В последнее время мне совсем не спалось. Как ни пытался я это побороть, за последние пару месяцев по какой-то странной, непонятной для меня и чрезвычайно загадочной причине я ни разу не заснул раньше полуночи и всегда просыпался не позже шести утра. В связи с этим к данному моменту под глазами у меня легли огромные черные круги, от чего мое лицо стало напоминать черно-белую морду панды, а голова постоянно звенела, иногда вовсе окунаясь в адские приступы мигрени.

Что я только ни пробовал: таблетки, алкоголь, успокоительные. Посещал даже нескольких докторов, но и они в бессилии разводили руками, ссылаясь скорее на психологические проблемы, чем на физические отклонения. Они предлагали мне пройти более углубленное обследование. Тем не менее, я только устроился на новую работу и сразу же уходить на больничный не представлялось для меня возможным, как и то, что меня и вовсе могли уволить, и тогда об оплате лечения можно было только мечтать.

Впрочем, довольно быстро я к этому приспособился. Через четыре-пять недель постоянная головная боль уже стала для меня постоянным спутником, да и к усталости я тоже уже начал привыкать. Честно говоря, я даже не помнил, какого это, спать полноценным сном, а наутро, после пробуждения и зарядки, чувствовать себя полным сил.

Так или иначе, смирившись с моим новым распорядком дня, я нашел себе дополнительное занятие. Я заметил, что вечерние прогулки позволяют мне восстанавливать больше сил за период, в среднем, пятичасового сна, поэтому после работы в мастерской и неплотного ужина одевался потеплее (зимы в моем регионе были довольно непредсказуемы), спускался вниз по лестнице многоквартирного дома, выходил на расположенный прямо через дорогу стадион и несколько часов подряд просто ходил кругами, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть или просто понаблюдать за ночным небом.

Кроме того, чтобы проводить обнаружившееся лишнее время с пользой не только для тела, но и ума, я скачивал на телефон аудиокниги и прослушивал их по пути. Таким образом, к настоящему времени на моем счету уже имелись четыре крупных романа и с пять десятков рассказов разных жанров и авторов, чем я мог в какой-то мере гордиться, открыв для себя творчество Лавкрафта, Бирса, Блэквуда и остальных.

Предпочитал я в основном литературу весьма мрачных рассказов, пропитанных загадками, кровью и жестокостью. Эта атмосфера мистификации и напряжения хорошо сочеталась с тихой жизнью отдаленного от центра района ночного города, и в особенности мне нравилось представлять все эти сценарии в своих мыслях, пытаясь понять, как бы я сам поступил на месте героев прослушиваемых историй.

Испугался бы? Сбежал трусливо? Или боролся до конца, хватаясь за любую нить надежды в поисках пути спасения собственной жизни?

Иногда, делая очередной круг, я с сожалением вздыхал, прекрасно осознавая, что реальный мир, в отличие от придуманного, довольно скуден на потусторонние происшествия. Нет, конечно, в нем крылось не меньше жути и жестокости (если и вовсе не намного больше), и все же таинственности, особенно в мой век, когда все, или почти все, загадки неопознанности были раскрыты наукой и исследователями, в мире почти не осталось.

Не встречу я никогда Старших Богов, Древних. Не суждено мне постичь магию, сокрытую в темных заклинаниях и кровавых ритуалах. Ведьмы, призраки, монстры и чудовища разных мастей – об этом можно было лишь мечтать, что только добавляло сердцу разрывающего на части чувства отчаяния и обреченности.

Мой психотерапевт сказал однажды, что я не считаю себя частью этого мира, оттого и сам не могу его принять, все чаще погружаясь в иллюзии. Также он упомянул, что моя бессонница, скорее всего, была вызвана страхом перед будущим, потерянностью. Якобы я настолько не хотел переходить в следующий день, что отчаянно оттягивал этот.

Уж не знаю, прав он был в тот момент или нет. Пожалуй, собственный мозг для человека представлялся еще загадочнее, чем окружающий мир. Тем не менее, я так и не последовал его совету завести себе друзей и попробовать сменить обстановку. Начнем с того, что для путешествий требовались деньги, и я просто не мог заставить себя сорваться с места без средств к существованию, полагаясь лишь на удачу. Что же до друзей…

Я снова взглянул в окно.

Сегодня стояло на редкость меланхоличное настроение. Воздух словно пропитывался тянущей мглой, туманом, что расплывался вокруг и сковывал движения, вместе с тем и приводя в леность мысли.

К своему стыду, я не смог побороть тягу к рефлексии, а за сим открыл бутылку недорогого вина, стоявшую еще с прошлогодних праздников, и налил немного себе в кружку: бокала под рукой не оказалось, так что пришлось довольствоваться имеющим.

Раньше я как-то пытался понять вино, напиток такой же древний, как и человеческая история. Тем не менее, я не смог найти в нем ничего хорошего. Сначала оно кислило на языке (эту кислоту я почему-то чувствовал в любой бутылке), а затем, когда переставало походить по вкусу на гнилые фрукты, от него начинало нещадно мутить, благодаря чему приходилось попутно подавлять рвотные позывы.

В описываемый ныне вечер ничего, кроме вина, у меня не имелось, поэтому в целях хоть немного унять тоску горячительным, я задействовал не самый приятный инструмент. С другой стороны, как я слышал однажды, детские сиропы тоже делали горькими специально, чтобы у ребенка вызывал отторжение сам факт заболевания.

Кривясь, я выпил ровно кружку и остановился. От слабого градуса на груди немного потяжелело, температура кожи слабо возросла. Я чувствовал, как кровь начинает быстрее течь в жилах по расширившимся сосудам, и сердце стучит сильнее, отдаваясь ударами где-то в мозгу.

Я бы мог закурить, однако врачи посоветовали мне избавиться от этой привычки, и я избавился. Не скажу, что стало лучше, скорее наоборот, и все же возвращаться к сигаретам я не стал, из-за чего на несколько дней преисполнился гордостью за самого себя. Поделиться своей маленькой победой мне было не с кем, так что и это довольно быстро забылось.

Заткнув пробку обратно, я убрал последнюю под стол, поднялся с кресла и подошел к окну. На улице уже стемнело, отдельное спасибо времени года, и вдоль дороги зажглись крупными светлячками огни фонарей. Выстроившись в два ровных ряда, они шли дальше, вниз по холму и скрывались где-то за углом такого же дома, переходя в дорогу покрупнее, по которой, изредка повизгивая захлебывающимися моторами, шумно катались автомобили.

Я прошел на кухню,