Проводник - Галина Ландсберг

Мой путь начался незадолго до рассвета и, на удивление, сразу заладился.

Прийти к месту встречи раньше назначенного времени – обычное для меня дело, и изменять ему я не собирался. Хотя многие и давние мои знакомые, и краткосрочные, с которыми жизнь сводила раз или два, в один голос утверждали, что опасно ходить по Зоне, пока она полностью не окажется во власти дневного света. Говорили, что один чёрт знает, какую пакость в предрассветных сумерках можно повстречать и чем эта встреча кончится.

Чёрт, может, и знает, а я нет. Ни разу за два года мне не «посчастливилось» столкнуться с каким-нибудь «чудом», и я ненароком стал считать, что моя способность к ранним утренним вылазкам – это дар, которым наградила сама Зона, как награждает кого-то, способного обходить аномалии без детекторов или находить самые «жирные» артефакты чаще остальных.

Щипец, один из моих старых знакомых, сам недавно вернулся из дальней ходки, и пригласил отметить это дело. Мол такой дряни насмотрелся за неделю похода и едва не погиб, так что и обсудить было что, и за что выпить. Я от таких дел не отказывался, так как любил опрокинуть стакашек водки, дай только повод.

Оттого и вышел ни свет, ни заря, и настроение моё было совершенно приподнятым.

Я шёл сквозь травяные ржавые ветви, которые то и дело цеплялись за мои штанины цепкими лапками колючек, и слушал округу. Где-то пели просыпающиеся птицы, неведомо как пристроившиеся к проживанию в местных условиях; неподалёку спросонья хрипел голодный кабан, словно бы против собственной воли он поднялся из своего лежбища и был обречён плестись неизвестно куда в поисках завтрака. Я знал, что этот зверь может быть опасным, вступи с ним в драку, но к живности старался относиться демократично и первым не нападать – в конце концов, что этот хрюндель мне сделал? Вот если бы сделал, тогда другое дело, а так…

Не слышал ни выстрелов, ни людских голосов и торопливой возни, которыми обычно сопровождаются вспыхнувшие перепалки, хотя само место драки, на которое я нарвался случайно, выглядело довольно свежим.

Небольшая группа из пяти уже мёртвых сталкеров распласталась среди лысых дубов, успокоенная чьими-то «заботливыми» руками. Я подошёл, осмотревшись по сторонам с опаской, разглядел покойников. Мужчины на вид казались опытными, но надежный костюм каждого был щедро прошит словно градом из свинцовых пуль, превратившим защитную оболочку в дуршлаг, через который теперь в пору макароны промывать после варки. Ни оружия, ни провизии, ни денег – забрали всё.

Я злился. Понимал, что судить людей нельзя, но никак не мог понять и принять факт того, что кому-то проще убить за ничтожный кусок соевой колбасы, чем заработать на неё самому. Из-за голода кто-то готов прерывать жизни других, наверняка совершенно не задумываясь о том, какой у убитого могла быть эта самая жизнь. В конце концов, в Зону приходят не только негодяи и головорезы, но и отчаявшиеся, для которых работа на этом проклятом клочке земли – крайняя мера для решения проблем. И не хотят, и боятся, но идут, рискуют, а тут раз – и вот тебе, дружище, пуля в пузо, и мгновенно все проблемы теряют всякий смысл.

Такая находка для меня была уже не первой, разве что чаще встречались остатки пиршества мутантов, среди которых искать выживших было бесполезно. Тут же – оставалась надежда, хоть и мраморно-бледная.

За своим придирчивым осмотром я не сразу заметил, что больше не нахожусь в сердитом одиночестве. Мужчина вышел из кустов, которые я осматривал минут пять-семь назад, и готов поклясться, что там никого не было. Он был одет так же складно, как убитые сталкеры, но казался их несколько старше: уголки возле глаз заняли паутинки мудрых морщин, у рта сложились угрюмые складки, но больше всего меня поразили его глаза – те были покрыты белёсой дымкой, словно их давно и безвозвратно захватила катаракта.

Я обернулся на шорох, вздрогнул.

- Ты кто такой, мужик?

Сталкер прищурился и немного подался вперед, словно стараясь меня расслышать. С виду опасности мужчина не представлял, но на месте бойни был только он и кто знает, насколько хороши могут быть его актерские способности.

- Не стреляй, сынок. – С тяжестью в голосе сказал он и поднял ладони вверх, словно сдаваясь: к слову, к этому моменту сталкера я уже держал на мушке. – Я Игнат Иваныч. Я с ними шёл. Неужто все готовы?

- Все. – Недобро нахмурился я. – Кроме тебя.

- Знаю, сынок, знаю. – Опередил мои подозрительные мысли сталкер, расставляя происходящее по полочкам. – Ребята меня до Яновской станции вели, остановились на привал. Я отошёл справить нужду, только в кустах присел и слышу – ружья грохочут, да много. Схоронился. Оружия у меня никакого, куда ж я с голыми руками-то полезу… Сидел, ждал когда затихнет всё, да так и задремал в укрытии, а проснулся – тут ты. Смотрю – вроде не безобразничаешь, и решил выйти.

Мужчина снова тяжело вздохнул, обвел взглядом трупы и с укором покачал головой. Вроде и не врёт… Да только как он без оружия совсем? И зачем? Да и глаза… Как он видит хоть что-то?

- Что ж ты, мужик, без оружия сюда полез? – Без обвинения спросил я.

- Да… - Отмахнулся Игнат Иваныч. – Я ж не боец совсем. Слушай, сынок, может проводишь меня до станции? Я тебе заплачу, осталась половина ещё от суммы, которую этим воробьятам должен был отдать. Раз тут шёл, вдруг - по пути.

Я посмотрел украдкой на время и цифры сказали мне, что немного сменив маршрут, много не потеряю. К тому же, деньги были нужны, да и жалко стало как-то оставлять тут этого несчастного. Согласился.

Старик попрощался со своими неудачливыми проводниками и мы отправились в сторону Яновской станции. Сталкер оказался на удивление охотным до разговоров, поэтому на повторённый мной вопрос о его целях, отмалчиваться не стал.

- Как и было сказано, – начал свой рассказ Игнат Иваныч, и я жадно ловил каждое его слово, доносящееся до меня из-за спины, - я - не боец...

***

...Я оставил солнечную Ялту совсем юным. С детства любил на поездах кататься, как завороженный наблюдал в окно за проплывающими мимо лесами и посёлками, а стук колёс о рельсы для меня