Ну, по крайней мере, он так думал.
До момента, пока не начал планировать свои действия.
Не рассуждать о них в духе «вот если бы…», а составлять реальный план.
Die erste Kolonne marschiert… die zweite Kolonne marschiert… die dritte Kolonne marschiert..
Тут-то и выяснилось, что он совсем не такой железнобокий, как ему казалось. И психика сбойнула.
Страшно за миллионы решать. Страшно ошибиться. Страшно думать, что может им это и не надо вовсе, и что существующее положение вещей и есть вершина; и не только вершина, но и наиболее естественный результат развития рода людского.
Существующее в том времени, откуда Петрович был так бесцеремонно выдернут.
Мало ли что тамошнее мироустройство ему не по душе. Может и не могло быть никак по-другому.
Именно в этот момент, поймав себя на ласково-уговаривающих интонациях, Петрович разозлился.
Да с хера оно не может быть по-другому? Да с хера ли оно самое лучшее и единственно возможное?
Нет. Я так не думаю. И я попробую сделать мир чутка получше. И почище. И посчастливей. То есть, чтобы счастье не только платиновому миллиону и золотому миллиарду, но и бронзовым и медным досталось.
Получится — получится. Не получится — так тому и быть. Будем знать, что жить как скоты удел человецей. И не хрен ради них стараться.
И кто стоит на пути прогресса, причем в той версии, которую правильной полагает Петрович, тому Бог судья.
Планировать после истерики, слез, мата стало намного легче. А напиваться Петрович не стал, сроду не искал утешения в стакане.
13. Рутины. Тайная и явная жизнь. Кордова. 919 — 944 гг.
Как раз на осень 944 года Петрович запланировал первое заметное вмешательство в ход мировой истории, а именно обращение к папе Марину II на предмет разрешения создать организацию по перевозке паломников в Иерусалим. Что-то вроде монашеского ордена «путешественников в вере», с соответствующим уставом, структурой и прочими атрибутами.
Основная фишка проекта, которую папа сразу раскусил и предсказуемо на нее клюнул, заключалась в основании прецепторий, подчиняющихся напрямую папе и выведенных из-под юрисдикции как светских, так и церковных властей.
В успехе своего обращения к данному папе Петрович и не сомневался. Один из немногих пап, кто в период, именуемый «порнократией» вполне официально, в самом деле занимался церковными делами.
Жизнь Петровича за прошедшие четверть века заставила усомниться в максиме о тайном, что непременно станет явным. Тайное так тайным и осталось, и никто не связал бы скромного преподавателя Кордовского университета и хозяина мощной торговой империи, как спрут щупальцами опутавшей все Средиземное море.
В соответствии с планом, зимой 919 Петрович побывал на Азорах. Омолодился, пополнил запасы, понаблюдал за полиморфами, которые строили первое дау.
И вернулся в Кордову.
С учебой у Петровича трудностей не было никаких, учиться он умел и любил, хотя ему приходилось встречать людей, растерявших эти навыки, и было странно наблюдать, как они сражаются с несложными учебными программами.
Для многих его соучеников огромной проблемой было время начала занятий, сразу после рассвета. Но и тут Петровичу повезло. Его организм был готов к подвигам сразу, едва открывались глаза после сна.
Уже через два года Петрович представил на суд общественности свою работу по Аристотелю. Точнее не совсем свою. Петрович творчески переосмыслил, а попросту безбожно передрал работу Лосева. Его вполне устраивало, что неоплатоник Лосев превратил материалиста Аристотеля в продолжателя и развивателя идей Платона, тем более, что такой подход в целом не противоречил восприятию Аристотеля в арабской традиции. Арабов с Аристотелем познакомил Аль-Кинди, причем в обработке Плотина, так что арабам и без Петровича предстояло много лет отделять мух от котлет.
Сенсацией «Эстетика Аристотеля» не стала (Петрович и называние не постеснялся позаимствовать), но была встречена доброжелательно. И довольно быстро Петрович из студента превратился в преподавателя. (ДЛ 6)
Однако Аристотель Петровичу был вовсе не интересен, и после того как статус был обеспечен, Петрович к Аристотелю более не возвращался.
Для души Петрович занялся усовершенствованием теории Гиппократа о гуморах. Он предположил, что в человеке доминирует не один, а два гумора, причем каждый из них отвечает за свое. Один за мысли человека, второй за его поведение. В итоге получается матрица 4х4, итого шестнадцать типов. И получается старая добрая соционика.
Была как-то у Петровича девушка, соционическая фанатка. Типировала телеграфные столбы, кошек и прочие проходящие мимо объекты. И Петровича попыталась втянуть в соционическую тусовку. Тусовка его не заинтересовала совсем, а вот здоровое зерно в соционике он увидел. И планируя свое «Правильное Православие», о соционике не забыл.
Тема оказалась востребованной, курс пользовался популярностью, и Петрович наслаждался, рассказывая студентам о типах, группах и отношениях.
Но и не более. Главными соционическими находками делиться со студентами, и не только со студентами, он не собирался. А с его точки зрения, соционика вполне могла послужить базой для новой мировой религии. Другое дело, что в настоящий момент потребности в такой религии еще не было. Но Петрович с удовольствием заложил фундамент.
Еще в прошлой жизни, до переноса, ему было немножко обидно, что из-за особенностей характера создательницы соционика так и не получила официального статуса как наука во времена Союза, а после его распада уже никому не было до этого никакого дела.
Свою торговую компанию Петрович назвал без затей, «Соль-Перец».
Перечные операции давали Петровичу 300 % чистых, без накладных расходов. Соль не меньше.
Соль он покупал в Западной Европе. Поначалу, пока не окрепли его европейские филиалы. Потом солеварни на берегах Средиземноморья уже принадлежали торговым домам, которые в свою очередь принадлежали Петровичу. Соль Петрович менял на золото строго по весу, в пропорции один к одному, в Абиссинии. Теоретически можно было бы и больше выгадать на обмене, но лень было возиться. Это было не главное направление его деятельности. И потом, поддержание инфраструктуры еще и в Абиссинии не давало никаких видимым преимуществ ни сейчас, ни в ближайшем будущем. В отличие от Европы.
Петрович, добрая душа, завел целых четыре торговых дома. В Амальфи, который в тот момент формально еще считался вассалом Византии. В двух старых городах-соперниках, Венеции и Генуе. И в Марселе. Но это только европейская половина. На востоке Петрович создал торговые дома в Дамаске и Александрии.
Хотел еще в Константинополе сделать и в Ганзу влезть, но передумал. В Константинополе были очень строгие законы для торговцев, более строгие, чем в других местах, а Балтика просто физически далеко.
Читерство в чистом виде. Связь. Все шесть торговых домов имели связь между собой и не фельдегерями, а на современном Петровичу уровне. Уровень управления. В каждом торговом доме работал десяток полиморфов. Глава дома, главбух и начальник контрразведки. Остальные — капитанами и старпомами лучших кораблей компании. Ну, а кому еще Петрович мог бы доверить радар? А с радаром хорошо, никаких пиратов не стоит бояться. Светить боевые возможности полиморфов в рукопашной Петрович не собирался. И ему это удавалось.
О том, что все шесть торговых домов одно большое дзайбацу, не знал никто, кроме самого Петровича и полиморфов. Многие знания, многие печали, а Петрович хотел сделать людей чуть-чуть счастливее.
Путь пряностей в Европу был долгим и трудным. Горошине перца требовалось в среднем два года, чтобы попасть с Молуккских островов в Лондон. (ДЛ 7)
Петрович остро жалел, что у него так мало полиморфов. Он бы еще и базы подскока организовал бы в Индийском океане, Персидском заливе и Красном море. Но и так грех было жаловаться. Золото и серебро регулярно оседало в закромах Родины. Пряности, а Петрович возил классику, перец-гвоздика-корица, менялись на соль, соль в Эфиопии на золото, золото в Малакке, она же Сингапур, на пряности, а пряности уже морем до Суэца. А уже оттуда караванами до Александрии. Там поток пряностей разделялся. Большая часть уходила в западноевропейские филиалы, а меньшая в Константинополь.
Был еще и караванный маршрут из Индии через Дамаск в тот же Константинополь, но большого внимания ему Петрович не уделял и важные грузы по ним не переправлял. Морем выходило и быстрее, и надежней.
В собственно торговлю Петрович практически не вникал. Стратегия, не РПГ. Только приказ юнитам отдать, «что» делать. А «как» они получше Петровича знали.
Пожалуй, единственное вмешательство Петровича на уровне «как» заключалось в предложении делать шелковые саше с минимальным количеством пряностей. Две-три гвоздички, пяток горошин перца или дюйм коричной палочки.
