Но сегодня Петровичу придется самому прокручивать шахер-махеры, и хотя запасы на «Флеш-Рояле» практически бездонные, для новоявленного кандидата в купцы было очевидно, что он вполне способен расправиться с ними так же, как некие товарищи из его времени с полимерами. (ДЛ 4)
Запасов было откровенно жалко.
Как всегда, или почти как всегда, причиной ошибки была косность мышления и приверженность стереотипам. Если перейти на язык компьютерных игр, Петрович рассматривал создание своего торгового дома как РПГ, причем прокачиваться он собирался персонально. Но к этому можно было подойти и как к стратегии. В стратегии же игрок распоряжается юнитами, которым достаточно лишь отдать команду, и они сами построят базу или отремонтируют танк. Или совершат торговые операции. У Петровича были юниты, о которых можно только мечтать. Полиморфы. И пока две сотни полиморфов с лихвой покрывали его потребности.
Совсем не обязательно лично переться в Дамаск или Александрию, что бы купить там подмоченный перец или фальсифицированную и разбодяженную корицу. Можно послать полиморфов, которые проведут мгновенный анализ и выберут лучший товар по соотношению цена/качество.
Конечно, в тот же Дамаск вполне можно прокатиться в качестве балласта, типа на экскурсию. Но предоставить решать сложные вопросы нужно тем, кто умеет это делать.
К окончанию летней навигации обернуться Петрович уже не успевал, а выходить в Средиземное море в осенние шторма рисковали только самые отчаянные капитаны. И в порт их возвращалось весьма незначительное количество.
11. Романтика и эротика. Кордова. Сентябрь 918 г.
Зимовать Петрович решил в Кордове, для чего был куплен небольшой дом в классическом мавританском стиле недалеко от северной стены.
Полиморфы разыграли в камень-ножницы-бумагу кому из них отправляться на «Флеш-рояль». Повезло Джофару.
Мешкать не следовало, потому что осенние дожди должны были начаться во второй половине октября и идти до ноября.
Когда Петрович закончил, наконец, составлять заявку на самое необходимое и прикинул объемы, то понял, что получится целый караван, который обязательно привлечет внимание разбойников. То, что в летнем круизе они не пересеклись с бандитами, никак иначе, чем милостью Аллаха объяснить было невозможно. Значит, следовало увеличить охрану для правдоподобия.
Джофар умчался, спрятав на груди драгоценные списки на восемь листов, а Петрович с оставшимися полиморфами продолжил слоняться по городу. Подолгу сидел в библиотеках, играл в нарды с Амином, дегустировал блюда в разных трактирах.
Например, в «Зеленой ветке». И заправляла там дама приятной наружности по имени Уртензи (ДЛ 5).
Формально, конечно, трактир принадлежал ее деверю. Или не деверю, родственные отношения такая запутанная штука, что Петрович даже не пытался понять, кто кому кем приходится. Ну пусть деверь будет, плюгавенький такой забитый мужичонка с жалким взглядом.
А истинной королевой бензоколонки была Уртензи. В зале она появлялась редко, и всегда это было Шествие. Плечики круглые, юбки длинные, волосы черные, а бусы коралловые. Ух. И ох. Петровича она выделила, наверное, на пятый визит, когда он задумчиво ковырялся в жареной курице.
— Невкусно?
Боже мой, а голос, голос какой! Бархатистый, с негой и томлением. Петрович даже удивился себе: вроде бы и не мальчик давно, и гормональные бури организм не сотрясают.
— Заменить? Есть отличная рыба.
— Нет, спасибо, все в порядке.
Сказать по правде, Петрович соврал. Курица ему не понравилась. Жесткая, и перечесноченная.
На следующий раз он заказал рыбу, и та в самом деле была вполне съедобной.
Надо сказать, что кулинария была одним из хобби Петровича. Он специально упросил одного своего товарища — в прошлом повара, — а нынче большого человека, дать ему несколько уроков. Большой человек с удовольствием вспомнил молодость и обучил Петровича готовить практически все блюда советского общепита. Кстати, если их готовить по всем правилам и с соблюдением норм закладки, то получается и сытно, и вкусно.
Единственное, дрожжевое тесто никак не давалось. Всегда лотерея была, взойдет или нет. И в чем дело, Петрович так и не разобрался.
Он заходил в «Зеленую ветку» еще несколько раз, случись ему находится поблизости, но никак не выделяя этот трактир среди прочих.
А вот Уртензи его явно выделила из общей массы посетителей.
Едва он уселся за стол в очередной раз, она подплыла к Петровичу и поинтересовалась:
— Что-то вы редко заходите к нам, неужели ваши слуги так искусны в приготовлении пищи?
Зал замер.
Петрович тоже. На всякий случай замер и Равшан.
— Если вы позволите, я пришлю вам к завтраку прекрасную баранью похлебку.
Тишина стала совершенно невыносимой. Буквально-таки звенящая тишина.
— Очень благодарен за любезное предложение, но к сожалению, вынужден отказаться.
К отказу Уртензи явно не была готова. Она запнулась, покраснела, и стремительно развернувшись, едва не бегом, покинула зал.
Петрович и сам испытывал чувство неловкости. Но с другой стороны, он-то никак Уртензи не обнадеживал и намеков не делал. И, положа руку на сердце, не видел их с ее стороны.
Незадача.
Вообще-то он задумывался о возможности скрасить свое одиночество. И всякий раз приходил к выводу, что это практически невозможно.
Ну вот как объяснить той же Уртензи работу с планшетом? Или таиться? Или иным способом усложнять себе жизнь? Нет, уж лучше полиморфов использовать. И в плане безопасности, и в плане гигиены намного спокойней. И дырочку в голове никто сверлить не будет.
Петрович, кстати, велел двух полиморфов оформить именно как женщин, старухой и наложницей, исключительно чтобы предотвратить всякие ненужные инциденты. Да вот не успел до прихода каравана.
12. Тактика, оперативное искусство, стратегия. Кордова. Осень — зима 918–919 гг.
Первым большим рубежом своей деятельности на Западе Петрович решил считать великий голод 1030–1032 годов. Поначалу он планировал создать запасы продовольствия и захватить в свои жадные ручонки пол-Европы.
Однако встал вопрос, а что делать с захапанным?
Немалое время потребовалось Петровичу, чтобы понять, он решает не ту задачу. Не «что делать», а «для чего делать», вот где собака порылась.
Захапать пол-Европы задача тактическая и, с учетом имеющихся ресурсов, решаемая. Тактическая и бессмысленная.
Следует определиться со стратегической задачей.
Но определиться не получалось. Мозг упорно переключался на ничего не значащие подробности, или вообще на посторонние размышления.
В конце концов Петрович понял, что происходит — он просто боится. Да, самый обыкновенный страх парализовал его разум. Страшно было планировать на век и даже на века вперед. Страшно было брать на себя ответственность за изменение судеб многих миллионов людей.
И это ведь не компьютерная игра с заветными кнопочками «save-load», тут ошибку не переиграешь и не исправишь.
То есть пока это все было на уровне умозрительной задачи, теоретических рассуждений, оно и ничего, но как только дело дошло до составления плана уже совершенно практических мероприятий, тут-то страх и проявил себя.
Неожиданно.
Точнее, очень ожиданно.
Точнее, все-таки неожиданно.
Петровичу приходилось принимать в своей жизни непростые решения. И он был очень удивлен вывертами своего сознания сейчас. Однако подумав, он нашел приемлемое объяснение. Его прошлые решения касались, как правило, его самого. Максимум, его семьи. И практически всегда были следствием, реакцией на внешние события.
А сейчас он принимал решения не за себя. И отразятся последствия этих решений на многих и многих, лично Петровичу незнакомых людях, не успевших сделать ему ничего плохого. Вот уж воистину ситуация из разряда «nothing personal, just business».
Власть страшная вещь. А как ни крути, в настоящий момент Петрович был самым могущественным человеком на Земле. И собирался могущество свое максимально использовать, устроив одной половине человечества вырванные годы, а вторую максимально облагодетельствовать. И в обоих случаях на мнение каждой из половин ему было глубоко плевать.
Ну, по крайней мере, он так думал.
До момента, пока не начал планировать свои действия.
Не рассуждать о них в духе «вот если бы…», а составлять реальный план.
Die erste Kolonne marschiert… die zweite Kolonne marschiert… die dritte Kolonne marschiert..
Тут-то и выяснилось, что он совсем не такой железнобокий, как ему казалось. И психика сбойнула.
Страшно за миллионы решать. Страшно ошибиться. Страшно думать, что может им это и не надо вовсе, и что существующее положение вещей и есть вершина; и не только вершина, но и наиболее естественный результат развития рода людского.
