— Как же вы с ним расстались-то? — спросил он, и в голосе его прозвучало не то чтобы недоверие. любопытство скорее. — Лихие люди вас разлучили али еще что?
Санька ничего не ответила, да и что было отвечать? Рассказывать этому монаху, как они прибыли сюда из далекого будущего, да еще и на странном исчезающем аппарате?
— И он что, в такое же одеяние дивное облачен? — так и не дождавшись ответов на свои вопросы, вновь поинтересовался Феофан. — На твое дюже похожее?
— Не совсем, но. в общем, да. — неуверенно произнесла Санька и добавила почти умоляюще: — А мы его сможем отыскать?
Теперь уже Феофан ничего ей не ответил. И даже смотрел он уже не на Саньку, а куда-то прямо в противоположную от нее сторону. И к чему-то еще внимательно прислушивался.
— Что там? — испуганно спросила Санька. — Опять бандиты? Или, может.
— Помолчи! — прервав ее, произнес Феофан. — Слышишь?
— Что?
Санька сначала замолчала, а потом и в самом деле услышала какие-то отдаленные возгласы, или, скорее, вскрики и даже стоны. слабые, еле различимые.
— Поглядеть надо!
И они двинулись в ту сторону, откуда и доносились стоны. Феофан шел впереди, ловко и совершенно бесшумно раздвигая посохом сплошные заросли какого-то, к счастью, совсем даже неколючего кустарника, Санька едва поспевала за ним.
— Стой!
Феофан вдруг резко остановился, и Санька, не успевшая вовремя затормозить, тут же ткнулась носом в его широкую спину.
— Тихо!
Но Санька и так стояла тихо. Потом она осторожно выглянула из-за спины своего спутника и, вскрикнув от ужаса, вновь спряталась за него.
Прямо перед ними расстилалась обширная лесная поляна, и была она, поляна эта, сплошь усеяна неподвижными человеческими телами.
— Тихо! — повернувшись к Саньке, повторил Феофан строго и, положив ей на плечо свою тяжелую руку, добавил мягко и почти ласково: — Не след тут в голос кричать. лучше просто в ту сторону не смотри.
— За что их так? — зашептала Санька, глядя Феофану в глаза. — И кто это их?
— То один Бог ведает!
Вздохнув, Феофан подошел к ближайшему из неподвижно лежащих тел, склонился над ним. Постоял так немного, потом медленно двинулся вперед, временами приостанавливаясь и внимательно оглядывая то одного, то другого из мертвецов.
— Саблями все порубаны, — проговорил он глухо, еле слышно. — Настигли их тут конные, а потом.
Не договорив, он тяжело вздохнул и замолчал.
— Кто настиг? — тихо и несмело поинтересовалась Санька, так и не решаясь подойти поближе. — Болотниковцы?
Последнее слово она произнесла с трудом и явной неохотой. Просто язык не поворачивался обвинить крестьян, героически сражавшихся против несправедливой царской власти, в столь жестоком убиении мирных и совершенно безоружных людей.
Впрочем, вполне возможно, что люди эти не были мирными, а тем более безоружными, просто оружие (как, возможно, и защитные доспехи убитых) сняли и прихватили с собой убийцы, кем бы они ни были.
Феофан ничего не ответил Саньке, он, кажется, даже не расслышал негромкого ее вопроса. Да и Санька сама не решилась его повторять.
Ей почему-то стало вдруг абсолютно все равно, кто именно виновен в гибели этих несчастных: болотниковцы или все же ратники Шуйского. Кто бы то ни был, не это ведь главное!
Главное то, что несколько десятков человек, еще совсем недавно дышавших, разговаривавших, думавших, в одночасье превратились в эти страшные окровавленные тела. И никто не ответит за их гибель, никто не понесет за это никакого наказания.
И такое могут сотворить с каждым в жестокое это время!
С каждым. а значит, и с ней тоже!
— Не хочу! — вскрикнула Санька, бросаясь прочь от ужасной этой поляны. Она бежала, не оглядываясь, напролом, отчаянно ломясь сквозь кусты, падая и вновь поднимаясь.
Потом она споткнулась обо что-то невидимое и грохнулась наземь, больно ушибив нос и обе коленки. А когда вновь вскочила на ноги, то увидела, что Феофан находится совсем неподалеку. Стоит себе и внимательно за ней наблюдает.
Странно, но он даже не запыхался.
— Ты поплачь. — неожиданно мягко произнес монах, подходя поближе. — Поплачь, это ничего.
Но плакать Санька не стала. Вместо этого она осторожно потрогала самыми кончиками пальцев мгновенно вспухший нос (кровь не пошла — и то ладно!), потом, опустив голову, посмотрела на свои густо испачканные лесной зеленью джинсы.
— Все мертвые. — вздохнув, сказал Феофан. — И кто тогда кричал да стонал, понять никак невозможно! Ты ведь тоже их слышала, Александра?
Санька молча кивнула.
— И я слышал, — продолжал между тем Феофан. — Значит, не почудилось нам сие, и кто-то живой там находиться должен. Раненый, но живой. ты как полагаешь?
И вновь Санька ничего ему не ответила. Она словно окаменела.
— Ладно!
Феофан подошел к Саньке, положил ей руку на плечо, на что Санька совершенно даже не отреагировала.
— Ты вот что, побудь пока тут. на этом вот пенечке посиди. А я. мне назад воротиться надо. еще раз посмотреть.
— Нет! — выкрикнула Санька, судорожно цепляясь Феофану в руку. — Не ходи!
— Тихо! — предостерегающе прошептал Феофан. — Слышишь?
Санька прислушалась.
И сразу же услышала стон, тихий, протяжный. А потом и треск сучьев. и треск этот все приближался.
— Идет кто-то! В эту сторону идет. да вон же он, видишь?
Но Санька, как ни вглядывалась в лесную чащу, так ничего и не смогла рассмотреть. А потом вдруг увидела совсем неподалеку от них странно скособоченную фигуру человека.
Двигался человек тоже странно, прижав левую руку к животу, а правую, наоборот, вытянув далеко перед собой. Этой вытянутой рукой человек непрерывно поводил то в одну, то в другую сторону. он как бы шарил ей перед собой, но, несмотря на это, то и дело натыкаясь на пни и стволы деревьев.
А потом скособоченная его фигура вдруг исчезла.
— Упал. — прошептал Феофан. — Вон за тем кустом!
И он, не обращая больше на Саньку никакого внимания, бросился в сторону упавшего человека. Саньке ничего другого не оставалось, как бежать за ним следом. Но, так и не добежав, она остановилась в нескольких шагах от упавшего и с ужасом на него уставилась. Потом перевела взгляд на Феофана, опустившегося на колени возле незнакомца.
— Кто же тебя так, человече? — пророкотал Феофан, осторожно переворачивая лежащего на спину и внимательно оглядывая его окровавленную голову. — Ну, тут ничего страшного. куда еще ранен?
— Не убивайте, люди добрые, калеку убогого! — забормотал вдруг раненый, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя Феофана. — Отпустите душу на покаяние!
— Куда еще ранен, спрашиваю? — повторил Феофан, осторожно ощупывая лежащего. — В живот? В бок?
Но незнакомец лишь продолжал бормотать что-то, уже совершенно бессвязное. Потом он вздрогнул и захрипел, по телу пробежала дрожь, оно выгнулось дугой, на губах выступила обильная кровавая пена.
Феофан принялся, задрав до подбородка окровавленную рубаху раненого, осматривать его грудь и живот, где тоже кровищи натекло предостаточно. Осматривал долго, потом, вздохнув, оправил на нем рубаху. Поднявшись с колен, подошел к Саньке.
— Не жилец он, — проговорил негромко. — Ничем мне ему не помочь. Идем! — решительно проговорил Феофан.
И резко повернувшись, он быстрым шагом направился напрямик через кусты и папоротниковые заросли.
— Эй, подожди! — крикнула Санька. — Куда это ты?! — Как-то неожиданно она перешла с Феофаном на «ты» и даже не заметила этого. — Мы его бросили, да?
— Там деревня за лесом, — проговорил Феофан, не оборачиваясь. — Может, он оттуда.
Монах вновь замолчал, и Санька тоже молчала, стараясь не отставать от него. А потом лес начал быстро редеть, переходя в невысокий кустарник, и тут Феофан вдруг остановился. Санька заметила впереди клубы густого черного дыма.
Не сразу она сообразила, что это за дым. Лишь пойдя к Феофану, смогла разглядеть сквозь листву кустарника полыхающие ярким пламенем деревянные избы.
— Была деревушка. — враз изменившимся голосом прошептал Феофан, поворачиваясь к Саньке. — И люди в ней были. а теперь они где?
Людей не было видно. Никто не суетился подле горящих строений, пытаясь если и не погасить их, то хотя бы вытащить из пылающих изб хоть что- либо из домашней утвари.
И тут Саньке припомнилась та страшная поляна в лесу.
— Там, на поляне. — робко обратилась она к Феофану. — Это их там, да?
— Не знаю, Санька, — вздохнул Феофан, не отводя напряженного взора от догорающей деревни. — Может, и их.
Дома уже рушились один за другим, зрелище это было завораживающим. Санька не могла отвести взгляд от пожара.
— Там, в лесу, одни мужики порубленные лежат. — продолжал между тем Феофан, — мужики да парни. А бабы, детишки. они где? В полон, что ли, угнаны?
