Я шагаю в ванную, хватаю резинку, поспешно заплетаю волосы в косу и перекидываю её через плечо. Я использую голубую пластиковую ванночку как сидение — кресла захоронены за горами коробок, к ним добраться невозможно — и открываю футляр для виолончели. Пока я её освобождаю, перезапускаю песню на телефоне, прижимаю мой инструмент ближе и закрываю глаза, позволяя музыке струиться сквозь меня, затем из меня.
Пальцы летают по струнам, тело качается в такт движения моего смычка, и я подхватываю вокальную линию, улыбаясь, когда делаю это правильно, и ноты отображаются обратно: полные и звучные.
Стук в дверь разрушает момент, вырывая меня из песни.
Я нетерпеливо фыркаю. Если грузчики пришли слишком рано… Аккуратно кладу виолончель обратно в футляр и закрываю его. Я ковыляю к двери, готовая к конфликту, когда открою её.
— Привет, девчонка с виолончелью, — улыбается Дилан, гладко выбритый, переодетый и затаившийся на моём пороге.
— Дилан. Что ты здесь делаешь? — я удивлена, что не заикаюсь. Моё сердце как будто выключено.
Он прислоняется к дверному косяку.
— Знаю, у тебя есть миллион дел, которые нужно решить, прежде чем ты покинешь город через несколько дней, поэтому я пришёл спросить, не проведёшь ли ты со мной день вместо этого?
— Ты руководствуешься тем фактом, что будешь меня беспокоить? Это не лучшая стратегия, чтобы продать себя, — какая разница. Я уже продана, и правда в улыбке, преподнесённой ему.
Он держит в руках небольшой бумажный свёрток и два стакана.
— Я также принёс завтрак.
Мой желудок урчит из-за богатого аромата кофе. Я беру чашку и предлагаю ему войти.
— Тяжело сказать этому нет, — стадия, когда сказать ему нет невозможно.
Когда Дилан проходит мимо меня, его движения настолько дерзкие, что показывают, что он знает об этом. Чёрт, дерзость выглядит как секс, когда он так себя ведёт.
— Я не принимал тебя за фана Ланы.
Фаналаны?
— За кого? — разумеется, я была больше сосредоточена на его заднице в этих джинсах, чем на том, что он говорит.
— Эта песня, — он следует за мной в гостиную.
Я указываю на голубую пластиковую ванночку, на которую он может сесть, и занимаю своё место в нескольких шагах от него, отключая телефон и музыку.
— О. Это кое-что из того, что мне прислала Алекс, чтобы послушать, но да, она мне очень нравится.
Он ставит чашку и роется в сумке.
— Дай угадаю. Ты никогда прежде не слышала эту певицу.
— Ну, я не могу думать о других её песнях, но голос звучит немного знакомо.
Он качает головой на мой оборонительный ответ и протягивает мне выпечку.
— Ты оторвана только от поп-культуры или просто музыки?
Это не способ унизить меня — любопытство — поэтому легче ответить. Очень легко, на самом деле, потому что он заинтересован во мне и это… Ну, это мило.
— Не то чтобы я была изолирована. Мне нравится думать о себе как о внимательном человеке.
Сахарная глазурь крошится на моих губах, когда я откусываю кусочек фруктовой начинки.
— Ты просто стала занятой? — его глаза задерживаются на моём рте, и пространство между моими ногами вдруг становится теплей.
Я борюсь, чтобы сфокусироваться на разговоре.
— И я люблю играть… — киваю на мою виолончель. — Но это часы практики, содержание инструмента, изучение музыки, совершенствование техники владения смычком, прослушивание интерпретаций других людей тех композиций, которые я должна выучить. Когда заканчиваю всё это, я люблю быть в тишине. Мне наплевать на последние реалити-шоу, или кто на ком женится в таблоидах. Развлечения порождают шум, а не информацию. Я предпочла бы погулять с друзьями и поговорить об их жизнях, потом пойти в кино или поболтать о знаменитостях, которых мы никогда не встречали и не встретим. У меня есть цели, но они требуют работы. Я не ожидаю, что всё будет доставаться мне с лёгкостью, — я поспешно опускаю глаза. Могла ли я звучать более скучно и жалко? Вероятно, нет.
— Ты так сильно отличаешься от большинства женщин, с которыми я сталкивался. В хорошем смысле, — поспешно уточняет он.
Мой взгляд встречает его, и я тронута искренностью, которую там нахожу. Я чувствую, что краснею.
— Спасибо. Я много чего не хочу. Но определённо нуждаюсь в том, чего хочу.
— Мы похожи больше, чем я думал.
По моим щекам ещё сильнее разливается тепло, когда я улыбаюсь и доедаю свою выпечку. Он вытирается салфеткой и кладёт её обратно в пустую сумку.
— Время признаний.
Слабая паника вспыхивает во мне, когда я представляю те ужасные вещи, в которых он может признаться. О Боже… Мой взгляд метнулся к его левой руке в поисках кольца или линии загара, где могло бы быть кольцо.
Он замечает мой взгляд и смеётся:
— Я не женат. И у меня нет девушки, если тебе интересно. Но я тоже не из Чикаго.
— Ох. Ну, как и я, — я не должна испытывать такую радость из-за того, что он свободен. На самом деле это не имеет значения, если принять во внимание, на каком я этапе в своей жизни.
— Нет, я имею в виду, что не живу здесь. Я в городе лишь на несколько дней или около того, к тому же один.
Я стряхиваю крошки с пальцев, отвлекаясь от того, как разочаровало меня его заявление. Не из-за того, что он не живёт здесь, а из-за того, что он здесь только на несколько дней, и того, что переезжаю. Это подчёркивает то, что мы как корабли, проходящие в ночное время. Хотя сейчас день…
Я поднимаю голову и смотрю на него.
— Что привело тебя в Чикаго?
— Просто посещаю, — он наклоняет голову, повторяя моё движение. — И мне нужен гид.
Он просит показать ему всё вокруг. И я не могу. Это не в моей повестке дня. Это не то, в чём я хороша. И — самое главное — это очень плохая идея.
Но говорить ему нет…
— У тебя есть семья здесь? Те, кто могут принять тебя?
— Не-а.
Я верчу в руках стакан.
— И ты не можешь попросить кого-то из друзей?
— Честно говоря, люди, которых я здесь знаю, предпочли бы пойти в шумный бар и в уже посещённые мною места, — он делает паузу. — Кроме того, я хочу тебя.
Я чувствую, будто упала с лестницы: мой пульс ускоряется, а голова кружится.
— Я не лучшая в том, чтобы показывать город. Едва ли я здесь сама много чего видела, — даже не уверена, как проговорила эти слова, думая о том, что он хочет меня!
Дилан усмехается:
— Всё больше причин увидеть несколько мест перед отъездом, правильно?
Он не ошибался; это не первый раз, когда я пожалела, что не смогла увидеть больше, пока была здесь. Но это не повлияло на мой ответ. Мой ответ в значительной степени решился в ту минуту, когда он вошёл в дверь: так же плохо, как есть, так же неправильно, как чувствуется.
— Хорошо. Я сделаю это.
Его улыбка молниеносная и от этого горячее в два раза.
— Я также не хочу видеть нормальные места, ничего громкого и людного.
— Договорились, — я преувеличенно гримасничаю.
— Видишь? Ты идеально подходишь для этого путешествия.
— Возможно. Но я точно не знаю, где это «идеальное место», которое ты ищешь в Чикаго. Мы должны тщательно поискать. Мы могли бы прокрасться в кампус, — я так взволнована. Ещё один день в туфлях альтернативной Рэйчел, и эта мысль волнует.
— Давай держаться подальше от типичной и протоптанной тропы.
— Подожди, — я пишу сообщение Алекс.
«Куда я могу повести туриста, чтобы было незабываемо? Что-то классное и необычное».
Алекс немедленно отвечает одним словом, которое заставило меня улыбнуться:
«Наклон» (прим.: аттракцион The Tilt (Наклон) находится в Чикаго в Центре Джона Хэнкока и взгромождён на вызывающую головокружение высоту в 305 метров над землёй).
Я вызвала такси, и мы с Диланом спустились вниз, чтобы подождать на солнышке.
«Наклон» — идеальный выбор и, определённо, нечто, чего одна я никогда бы не сделала, но это непреодолимое препятствие, поэтому говорю водителю отвезти нас сначала в Миллениум-парк (прим.: общественный парк города Чикаго, входящий в состав паркового комплекса Грант-парк, располагающегося на берегу озера Мичиган. Миллениум-Парк Чикаго открылся в 2004 году и стал настоящим оазисом, где можно спрятаться от городской суеты и шума и насладиться природой и архитектурной красотой. Парк привлекает своими уникальными экспозициями и ландшафтом) — туда, где ни я, ни Дилан не бывали.
— Разве он не слишком переполнен туристами? — Дилан натягивает пару авиаторов серебристого оттенка, скрывающих большую часть его лица и отражающих большую часть моего в них.
Я ненавижу разговаривать с человеком и не видеть его глаз. Поправка: я ненавижу, когда не вижу глаза Дилана.
— Разве что совсем немножко, но это то, куда я всегда хотела пойти. И слышала много хорошего о…
— …Павильоне.
Я нахмурилась на его перебивание.
— Я хотела сказать о галерее Боингов. Думала, ты не бывал там.
— Не бывал, но все слышали о Павильоне и его архитектуре.
