одной стороны был темнее остальных.
— Почему ты пришел сюда?
— Я был в этом районе. У Клода неподалеку есть место под названием Сплин-Мэнор. Мне всегда хотелось увидеть дом Делфа. Он сказал мне, что это коровник.
Делф рассмеялся.
— Ты знаешь почему? Если бы все мои покровители в Лондоне приехали и увидели, как здесь приятно, они бы никогда не ушли.
— Это чертовски роскошно, — сказал я. — Я не завидую тебе, но как ты это сделал?
Джун налила чай.
— Я вам скажу. Сначала умерла тетка, оставив ему несколько тысяч фунтов. Это было восемь лет назад. Наш хитрый Делф никому не рассказывает, особенно мне, на случай, если я попрошу у него пару шиллингов, чтобы купить Берил носки. Он выбрал это место для своих стихов. Затем каждый маленький скребок, который он сюда приманил, что-то сделал с этим местом, как-то его улучшил. Каждая маленькая поклонница тратила все деньги, которые у нее были, и приносила что-нибудь, чтобы украсить дом. Когда он их перетрахал и выманил все их деньги, он их выгнал. Восторженный поклонник средних лет отмыл весь дом внутри и снаружи. Другой постелил ковер — потом лег на него. Третий улучшил ванную комнату. А затем он разрывает отношения со всеми ними.
Он подсыпал сахар в чай и поставил миску обратно в шкаф. Джун вынула миску с сахаром и раздала его всем.
— Но можешь ли ты винить меня? — сказал он. — Это следствие того, как общество относится к своим поэтам. Если бы я получал достойную оплату за свою работу, я бы зарабатывал столько же, сколько адвокат. Если бы я был писателем! Я бы весь день шатался в халате, сидел на лужайке на солнце, время от времени произносил предложения и звал экономку, чтобы она принесла мне выпить или подавала чай, в который входил вкусный маленький, толщиной с бумагу, огурец на бутербродах. Я бы просил ее приготовить на обед чипсы и оленину, когда мне хотелось. Писателю легче, чем поэту. Я бы хотел стать успешным писателем.
— А к чаю есть пирожное? — Я не был голоден, но хотел оказать услугу, дав ему возможность проявить гостеприимство.
Он резко повернулся, как будто черви ели его кишки.
— «Гриткейк?» Льняной пирог? Лепешка из соли? Думаю, последнее мы съели на завтрак, не так ли, Пет?
Она принесла из буфета банку печенья.
— Ты когда-нибудь писал роман? — спросил я.
Он вытер слезу, когда Вейланд взял два печенья. Я бросил одно Дисмалу.
— Я пытаюсь, — сказал он, — но не под своим именем. Фирма под названием Pulp Books хочет, чтобы я его написал.
Я запереживал за доброе имя английской литературы. — Не Сидни Блад?
Овцы блеяли со склона холма.
— Мне платят двести фунтов. Я на полпути. Это всего лишь секс и насилие, но это все, чего хотят люди, живут ли они в Гейтсхеде или Хэмпстеде. Джун помогает мне, не так ли, Пет?
Она села и погладила его засаленные клеенчатые волосы.
— Я никогда не думал, что писать романы так легко. Я сделаю еще один, если они этого захотят. Зимой становится холодно.
Проходя по переулку, я заметил много сухостоя между деревьями.
— Почему бы тебе не купить дров для камина летом? Или нарубить сухих около дома?
— Мне? Ты, должно быть, шутишь. Если ты хочешь отказаться от своей мягкой жизни в Лондоне и сделать это, пожалуйста. Вечером я проведу для вас занятия по восточной религии и поэтическому ремеслу — если вы не слишком устали после целого дня в грязных ботинках, толкая свою тачку. Но я не думаю, что кто-то вроде тебя, с твоей короткой спиной и боками, будет заинтересован в таком глубоком назидании, не так ли? — Он усмехнулся. — Нет, такие же филистимляне, как и вы, не заставят меня заниматься черновой работой и испортить руки, так что я не смогу больше писать стихи. Я не пойду на ветер рубить бревна. Это вредно для моих рук. Не так давно мне пришлось поднять несколько кирпичей, чтобы починить стену, не так ли, Пет? — потому что овцы забрались в мой сад. Когда я положил последний кирпич, я подумал о стихотворении, но едва смог его записать, потому что у меня сильно дрожали руки. Я не мог держать карандаш.
Его губы дрожали, как будто он собирался заплакать. Он поставил пустую чашку на блюдце.
— Заткнись, Майкл, — сказала мне Джун. — Ты его расстраиваешь.
Делф уткнулся лицом ей в плечо. — Они скоро уйдут?
— Через некоторое время, дорогой.
Я даже не думал, что напрасно приехал. Доггерел-бэнк казался идеальным убежищем. Ни Моггерхэнгер, ни полиция главного инспектора Лэнторна, ни даже банда «Зеленых Ног» никогда бы нас здесь не нашли.
— Мне плевать, сколько ты рыдаешь, негостеприимный ублюдок, но мы остаемся. Нам важно отсидеться день-два, но, прежде чем у вас начнется приступ голода и жажды, позволь мне сообщить тебе, что машина полна провизии. По дороге мы потратили шестьдесят фунтов на выпивку и еду в супермаркете. Я просто не могу представить, что такой жадный ублюдок, как ты, выставит нас отсюда.
Он улыбнулся. — Почему ты так не сказал? Мы можем устроить вечеринку. Сколько у тебя выпивки?
— Целая тонна бутылок.
— А мясо?
— Пара бараньих окороков, сосиски, свинина, ветчина, бекон и пироги с телятиной. Начинайте вносить это, — сказал я Клеггу и Вэйланду.
— Я помогу тебе, — сказал Делф. — Они в багажнике?
Я оттолкнул его.
— Мы сделаем живую цепь между машиной и кухней. Нас пятеро, значит, я в машине, а Джун на кухне.
— Я был бы гораздо лучшим человеком, если бы люди мне доверяли. В любом случае, мне пора идти работать над стихотворением. Я буду в своем кабинете, когда придет время выпить.
Он был настолько самим собой, что я не мог не восхищаться им. Он мне почти нравился за то, что ты наверняка знал, где ты был, когда был с Делфом, чего нельзя было сказать за всех.
Идея отправиться в Доггерел-бэнк определенно показалась мне хорошей, когда я оглядел окрестности. Тропа, ведущая ксюда, вела одним или двумя поворотами через поля, а затем через лес к дому, который был невидим с второстепенной дороги наверху, которая, казалось, вела в никуда и по ней почти не было транспорта. Ниже Доггерел-бэнк дорога вела к чистому ручью, который можно было преодолеть на моем крепком автомобиле и над которым было что-то вроде дощато-балочного пешеходного моста. Я исследовал местность вместе с Дисмалом, а Джун и Клегг вместе готовили еду из провизии, которую мы достали.
За ручьем дорога
