какой-нибудь цыплёнок послабее вылетал наружу, оттолкнутый братьями, и снова лез прятаться. Тетеревята могли уже перепархивать, хотя и не очень далеко.
Однажды в туманное утро весь выводок кормился на черничнике в старом сосновом бору. Тетеревята бродили под перистыми листьями папоротника, клевали сизые ягодки черники и, занятые своим делом, не заметили опасности. Не видела её и курочка-тетёрка. А опасность притаилась там, на вершине высоченной, прямой, как свеча, сосны. Полосатый большой тетеревятник сидел на суку, втянув голову в плечи. Он высматривал, на кого броситься в первую очередь. Густой папоротник мешал ястребу. Но едва один тетеревёнок-петушок вышел на чистое место, как ястреб кинулся вниз. Свистнули, прошумели крылья.
Запоздало крикнула тетёрка. Припали к земле птенцы. А ястреб уже низко летел прочь, унося в когтях петушка.
Долго-долго лежали тетеревята в папоротнике, боясь шевельнуться. Теперь их стало восемь, но они накрепко запомнили хищный силуэт птицы и уж больше никогда не вели себя так беспечно.
А вечером случилось новое несчастье. На глухой вырубке один тетеревёнок повстречал змею - гадюку. Она грелась в лучах закатного солнца, лёжа на трухлявом пеньке.
«Какой большой, вкусный червяк», - подумал глупый птенец, подходя поближе. Потревоженная змея засипела, приподнялась и стремительно клюнула его в шею. Он запищал, нахохлился, зашатался, отбежал в сторону. А через минуту лёг на землю и уж больше не шевелился.
Тетеревят стало семеро. И все хорошо запомнили серую, гадкую, холодную змею.
Снова потянулись счастливые дни. Тетеревята росли и росли.
В августе все очень походили на мать. Они стали такие же рыженькие, пёстренькие, только хвосты были покороче, да сами птицы чуть поменьше. На груди у петушков пробивались чёрные перья, как у взрослых тетеревов.
Выводок отлично летал за матерью. Они летали на овсяное поле клевать молодой сладкий овёс, на дальние вырубки - кормиться бурой кислой брусникой, на моховое болото - отыскивать крупную клюкву.
Там, на моховом болоте, приметила тетеревов лисица. Она опустилась на передние лапы и тихо-тихо, медленно-медленно поползла вперёд. Она подбиралась ближе, ближе. Жадным блеском горели её злые глаза, вздрагивал вытянутый хвост, скалились острые зубы. Как только птицы поднимали головы, лиса замирала. Потом снова медленно ползла, стараясь добраться незамеченной как можно ближе.
Старая тетёрка первой услышала мягкий шелест. «Коок», - крикнула она. И в ту же минуту рыжий зверь прыгнул из-за куста. Он схватил самого слабого тетеревёнка, который замешкался и не успел взлететь. Вспугнутые птицы опустились в траву и затаились. Чуткий нос сказал лисице, что можно найти новую добычу. Лиса оставила задушенную молодую курочку и бросилась разыскивать остальных.
Тогда прямо под нос зверю кинулась старая тетёрка.
Лисица щёлкнула зубами - тетёрка отлетела на десяток шагов.
Рыжий зверь метнулся туда - тетёрка снова поднялась, низко, над самой травой, полетела прочь.
Лисица догоняла. Отчаянным прыжком она догнала птицу и цапнула за хвост…
Однако… Во рту зверя остались только длинные хвостовые перья, а тетёрка продолжала лететь. Она отвела лисицу далеко в сторону, потом легко взмахнула тугими крыльями и разом скрылась из виду.
Лисица взвыла. Выплюнула изжёванные перья, воротилась обратно, но нашла лишь молодую тетёрку, которую успела задушить.
Теперь в выводке осталось шесть тетеревят, и они уже знали, что от лисицы верное спасение дают крылья.
К осени тетеревята стали совсем взрослыми. Они превратились в рыженьких курочек и чёрных нарядных петушков с красными бровями и белыми перьями под хвостом. Их было пятеро: две курочки и три петушка. Шестого тетеревёнка подстерелили охотники. Зато остались самые крепкие.
Я охотился за утками на мелком степном озере. Почти сплошь заросло оно высокими гривами камыша, и только на середине блестела узкая полоса чистой воды.
Вечером не захотелось мне выбираться на берег - толкать сквозь камыши неуклюжую лодку. Я поставил на воду деревянные чучела уток, подтянул свой чёлн ближе к тростнику и, опустив по бортам камни, вроде якорей, остался ночевать.
Медленно гасла заря, синело небо. В чёрной спокойной воде отражались первые звёзды. Казалось, что зажглись они глубоко на дне и мерцают тихими огоньками сквозь толщу воды.
Было слышно, как плещется рыба, жуки-плавунцы взлетают с листьев кувшинки и снова с гудением щёлкают о воду. Посвистывает в темноте куличок-улит. В камышах мирно крякают утки. Я слушал ночные голоса и дремал, сидя на корме.
Перед рассветом тревожный утиный крик заставил меня очнуться. Где-то близко захлопали крылья и смолкли.
Отчего беспокоились утки? Кто мог их потревожить? Я всматривался в темноту, прислушивался, но так и не мог ничего понять.
Кругом, как и прежде, сонно шелестел тростник, мелкая рябь постукивала в борт лодки.
Сырой ветерок заставлял меня поёживаться. Закутавшись в брезентовый плащ, я ждал, когда наступит рассвет.
Лёгкая тень мелькнула перед моими глазами, мягкие крылья едва не задели меня по лицу. Тёмная птица появилась неожиданно и кинулась к чучелам. Я услышал, как острые когти скребнули по дереву. Сова!
Схватив деревянную утку, хищница удивилась: разжала лапы, столбиком поднялась в высоту и закружилась на одном месте.
Вот кто губит птиц по ночам!
Я вскинул ружьё и, целясь наугад, спустил курок. Ярко блеснул огонь, гром выстрела прокатился над озером. Сова метнулась в сторону и пропала во мраке.
Поднятые выстрелом, в камыше завозились птицы, плеснула под берегом крупная щука, но скоро всё утихло, забывшись крепким предутренним сном.
Такие тёплые, чудесные дни бывают в конце апреля! Стаял снег, обнажилась мокрая земля. Из неё пробиваются нежные травинки, и чистый запах весны - запах талой воды и зелени - поднимается ввысь, к спокойному небу.
Я работал в саду. Сгребал прошлогодние листья, вскапывал землю вокруг малинника, белил стволы яблонь. Когда уставали руки, присаживался на охапку срезанных сучков, отдыхал и слушал, как звенит над садом жаворонок.
За изгородью, на макушке тополя, какая-то крупная птичка с толстым носом тоже устроилась на отдых и время от времени принималась громко свистеть и чирикать.
Трудно разобрать, что за птица: она сидела против солнца, и был виден один её силуэт с необычайно широким клювом. Вскоре она улетела, а я принялся за работу.
В мае опять встретились мне толстоклювые незнакомцы. Их было уже двое. Они носили на тополь сухие веточки, солому и пух - строили гнездо. Я радовался такому соседству. Выведут птенцов - помощниками будут. Сколько садовых
