форме останавливались и сверлили прекрасную незнакомку пристальными взглядами. Анастасия пыталась спрятаться от нежелательного любопытства, но не могла: ей необходимо разузнать об этом месте как можно больше, чтобы как можно тщательнее заняться делом.
Вова подошел через несколько минут. Его невозможно было узнать – белая рубашка, застегнутый воротник, идеально-белые брюки и такие же ботинки. Кисти рук в перчатках. Респиратор на лице. Белая каска. И глаза – синие, выразительные и пронзительные.
Анастасия смутилась и, фыркнув, отвернулась.
На входе в столовую находились вращающийся турникет и рамка. Последняя выявляла, есть ли на человеке радиоактивные частицы.
Владимир прошел через турникет, а девушка через рамку. Настя свободно вздохнула, когда аппарат, пискнув, пропустил ее.
Володя отвел девушку в санузел и заставил свою попутчицу помыть руки. Она неохотно выполнила просьбу.
– Понимаешь, – Вова подбирал нужные слова, – ты излазила все радиоактивные места, не хочу, чтобы кто-то начал светиться от радиации. Нам и так этого вполне хватает.
Бледно-зеленые стены небольшой комнаты впечатляли. Белоснежная раковина и овальное зеркало напоминало домашнюю обстановку. Рядом находился еще один санузел. Мраморная плитка, золотистые стены, старые смесители, аккуратные мыльницы над ними. Уютно и по-домашнему.
Сняв перчатки, Настя сунула руки под теплую струю воды. Владимир протянул ей полотенце. Девушка поспешно вытерлась, и мужчина повел ее дальше.
На первом этаже расположился зал, где обедали работники станции.
Столовая оказалась практически заполнена, и Вова направился на второй этаж.
– Тут все предусмотрели, – пояснил он девушке. – Очень много людей работают на станции. Решили сделать два обеденных зала. Чтобы не было столпотворение.
Настя согласно кивнула.
Второй обеденный зал оказался в разы больше предыдущего. Высокие потолки. Серебристое помещение. Гладкий пол. Большое пространство. Цветы в кадках рядом с лестницей.
Приятные на вид девушки, заприметив мужчину в белой форме, кивнули ему в знак приветствия.
Вдоль дальней стены находилась линия раздачи блюд, за которой расположился цех кухни. Раздача вела к двух кассам, образуя некий “полуостров”.
Женщины-поварихи суетились, смеялись, шутили, готовили смену блюд.
Анастасия с любопытством рассматривала помещение.
– Здесь очень просторно.
Владимир усмехнулся.
– Я работаю здесь на протяжении нескольких лет, уже привык к такой “красоте”. Это что-то вроде моего второго дома. – Он заказал пару блюд и, поставив их на поднос, велел девушке идти за ним.
Они выбрали свободный стол у огромного окна.
Белоснежная штора закрывала окно, по ту сторону которого царила прохладная ночь. Яркий свет освещал зал. Володя поставил перед девушкой ее порцию, а сам сел напротив.
Он не стал есть, что очень удивило Настю.
– Позже. – Владимир отмахнулся. – Рассказывай, как ты оказалась в Припяти.
Анастасия пожала плечами.
– Город сам меня позвал.
Мужчина громко рассмеялся:
– У тебя отличное чувство юмора, мне нравится!
Девушка обиделась:
– Я не шучу!..
Владимир положил подбородок на сложенные кисти рук:
– Странное у тебя мышление. То ты ведешь себя, как малый ребенок, то как гопница, кроющая всех трехэтажным матом.
– Я не думала, что это кого-то напрягает, – тихо ответила девушка. Она взглянула на собеседника и вздохнула. – У меня тяжелая жизнь. Мама бросила меня в роддоме. Приемные родители надо мной издевались. Мужчина, который приютил, использовал в своих корыстных целях. Зачем я это тебе рассказываю не знаю. – Анастасия пожала плечами и приступила к еде.
Владимир нервно кашлянул:
– Странная ты.
– Как и ты. Ты до сих пор сидишь в маске и боишься показать лицо. Хоть в чем-то мы схожи.
Мужчина растерялся.
– У меня есть на то причины. Я не обязан светить физиономией перед каждым встречным, – грубо заявил он, придя в себя. – Но ты-то… ты девушка. Неужели тебе не хочется произвести на меня впечатление, а? У тебя красивое личико. Хотя… – Володя повернулся к окну. – Мне все равно. Меня больше интересует, зачем ты здесь. Я не сдам тебя на КПП, не беспокойся. Можешь жить здесь, на станции, пока я на смене.
– Спасибо за подачку! – воскликнула Анастасия и ударила кулаком по столу. – Я сама найду место для проживания! Я в этой долбанной Припяти только потому, что ей приспичило заполучить от меня помощь!
– Интересно, – Вова приподнял бровь, – а какую можно получить помощь от бродяжки?
Анастасия состроила язвительную физиономию.
– А вот представь! Даже с такой лохушки, как я, можно многое получить! – она сложила руки на груди.
– Я ничего не понимаю. Припять хочет, чтобы ей помогли. В чем? И как? – недоумевал мужчина.
– Тут произошло что-то страшное. Город мне ничего не сказал. Так что, я не понимаю, в чем тут прикол, – девушка беспомощно развела руками. – Может, ты мне расскажешь, в чем дело?
– Ты ничего не знаешь?!
– Меня учили истории германского фашизма. Остального я не знаю. Извиняюсь.
Владимир тяжело вздохнул.
– Двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года произошла катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции, взорвался четвертый реактор – то место, где “арка”, ты ее видела. – Анастасия согласно кивнула. – Погибли люди. Много людей. Ты даже не представляешь, какую цену заплатили те, которые пытались защитить мир от глобальной угрозы.
– Радиации?
– Да. В некоторых местах она еще есть, но в меньших количествах. На четвертом блоке сначала построили “Саркофаг”, объект, защищающий от радиации. Но он рухнул пять лет назад. “Арка” – новый безопасный конфайнмент, практически то же самое, что и “Саркофаг”, но более продвинутое и современное. Навряд ли человек сможет окончательно остановить радиацию. Это невозможно.
– А из-за чего произошел взрыв?
Володя пожал плечами:
– Вроде халатность. Обслуживающий персонал допустил ошибку. На двадцать шестое число был запланирован выбег реактора, чтобы оборудование могло дать дополнительное питание. Незадолго до аварии реактор погрузился в ксеноновую яму, а потом произошел взрыв. Энергоблок разрушился полностью. Там до сих пор фонит. Поговаривали, что реактор и вовсе сломан.
Анастасия задумчиво кивнула, внимательно выслушивая собеседника. Один вопрос вертелся на ее языке, но она не решалась его задать.
– Если ты хочешь знать
