районе столицы, ибо ее заполонили не-живые слизни, которые проникали в уборные, соединялись в колонии и пожирали людей. Да и в метро то и дело появлялись твари, кидаясь под вагоны, пытаясь пробить стекла, и подземные тоннели почти опустели, поезда ходили редко и с магической охраной. Ситуация с нежитью становилась все более катастрофичной, и люди справедливо шептались, что скорее нежить опустошит Туру, чем иномиряне захватят ее.
Несмотря на учения по эвакуации, на знания, как действовать, на готовность властей — столичные жители застывали в ступоре или паниковали, начинали метаться, кто-то бежал к детским учреждениям, хотя их вывозили отдельно, кто-то к соседям, у которых есть машины. Толпа людей, преодолев страх, спустилась в метро, чтобы добраться в северные районы города. Опустели дома, выбранные для огневых точек, часть жителей заперлась в оборудованных для этого подвалах… и город погрузился в ожидание.
Ждать пришлось недолго.
* * *
Невидши, созданные богами-захватчиками путем сживления плоти только что убитых рабов и инсектоидов, были, несомненно, живыми — если считать за жизнь наличие функций движения, поглощения, выделения и размножения. И они так же несомненно были больше послушным оружием, чем самостоятельными существами, хотя остатки разумности в них сохранялись. Но направлена разумность была на ориентирование и понимание сложных приказов, а не на осознание себя и мира вокруг.
Приказы норов и тха-норов эти создания воспринимали так, как пчелы или муравьи воспринимают пожелания матки, и выполняли их в точности, не ощущая боли или страха. Боевые программы были в них вложены богами из собственного опыта, дефекты инсектоидов, такие как потеря контроля при запахе свежей крови или ночная заторможенность, были убраны. Невидши достаточно было получить мысленный приказ хозяина, который выглядел для них динамичным образом, проявлявшимся в мозгу, и они начинали действовать.
Первая группа из пятидесяти невидши пронеслась по южному шоссе и пригородам, не задерживаясь: в сознании отдавшего приказ хозяина четко отпечатался образ большого города, в который должна была упереться каменная дорога — много высоких домов, очень много. Но горе было тем людям, которые не спрятались при первом звуке сирен, водителям встречных машин, которые не понимали, что видят, и притормаживали вместо того, чтобы развернуться. Их убивали, не сбавляя шага. И не смущали инсектолюдей, бегущих с императорским стягом, атаки листолетов, взрывы и выстрелы — невидши, как единый организм, не меняя скорости, синхронно рассыпа́лись дробью по периметру, менялись местами, перемещались, петляли… за весь путь всего семь тварей из группы удалось уничтожить, но они продолжали бежать вперед. А по обе стороны от шоссе за их спинами поднимались в небо сигнальные ракеты, звучали манки и начинали наступление на столицу сотни тха-охонгов.
Листолеты за пятнадцать километров от столицы отстали, уходя в безопасную зону, невидши собрались в единую каплю… и тут далеко в командном пункте отдали приказ:
— Огонь!
Ударила артиллерия. И снова рассыпались невидши, уходя от взрывов, которые ложились очень кучно, очень аккуратно. Будь твари людьми, они бы не спаслись — но крепость их тел была такова, что те, кому повезло попасть между ударами, уцелели, несмотря на взрывные волны и острейшие осколки.
Когда артиллерия замолчала, вдоль шоссе бежали к раскинувшемуся вширь Иоаннесбургу всего двадцать невидши.
Впереди уже виднелся блокпост и слышался запах человеческого тела, близки были высокие дома, обещанная пища, добыча, и твари защелкали жвалами, предчувствуя много крови — но им не дали подойти к людям. Из-за каменных блоков блокпоста вынырнуло с десяток птах-огнедухов и смазанными пятнами метнулись к невидши.
Инсектолюдям прожигали дыры в корпусах, пережигали ноги и руки — а они продолжали двигаться вперед, чтобы исполнить приказ. И только выжигание головы могло остановить тварь. Или выстрел из гранатомета — потому что огнедухам помогали солдаты армии Рудлога.
Последний невидши рухнул, не добежав пяти шагов до блоков, за которыми прятались стрелки.
Но на горизонте уже виднелись огромные фигуры тха-охонгов, вышедших из лесов — то надвигалась первая массированная линия наступления, состоящая из инсектоидов, призванных ожидающими в лесах иномирянами.
А с листолетов, атакующих гигантов, прекрасно были видны не только вооруженные наемники на их спинах — которые отстреливались, — но и небольшие группы невидши, которых было достаточно, чтобы устроить резню в городе.
* * *
19.00
В обугленном дворе Дорофеи Ивановны на пятачке диаметром не больше семидесяти метров царила сосредоточенная суета — под беспрерывный стрекот пулеметов, грохот взрывов с обеих сторон, жители деревни, вызвавшиеся помогать, таскали к бойцам у стен ящики с боеприпасами, разносили воду, сухпайки. Враги непрерывно атаковали внешний щит дальними ударами гранатометов и набегами групп инсектоидов, которые ухитрялись вилять, невысоко, но далеко прыгать под приказы всадников — и, врезаясь в щит огромными тушами, убегать из зоны поражения. Да, часть из них оставалась издыхать, корчась на земле и перекрывая обзор обороняющимся, но тха-охонгов было несколько сотен, потери не останавливали иномирян, и создавалось впечатление, что щит непрерывно бомбардирует стая гигантских кузнечиков.
— К половине девятого здесь будет подкрепление из ближайшего укрепрайона, — передавали друг другу бойцы слова Латевой. — Нужно продержаться до заката и полчаса после него.
Полковник Латева отдавала команды наверху, спускалась обратно в бункер — посмотреть на экраны из незадетых огнем камер, установленных в укрытиях на склонах холма, услышать доклад оператора наблюдательного пункта, самой отчитаться в центр. Отчетливо видна была огромная нора, которую на середине склона, метрах в трехстах от щита под прикрытием изгиба почвы и потому вне досягаемости гранатометов, уже прорыли невидши. Однако до стен бункера им было еще копать и копать.
Латева взяла на себя переднюю, западную сторону холма, на задней, восточной, координировал действие бойцов майор Вершинин. На складе пока командовал Стрелковский, как знающий, где что лежит.
Игорь Иванович бы предпочел быть наверху, рядом с Дробжек, с оружием в руках, но в ситуации, когда ресурсы ограничены, нужно использовать человека там, где он максимально полезен. Даже постоянные сотрудники бункера не знали его устройство так, как знал Игорь — лучше него здесь ориентировалась только Дорофея.
— Не геройствуйте, Люджина, — попросил он, когда отпускал Дробжек наверх.
— Да я и не хочу, Игорь Иванович, — ответила она тяжело. — Но вы же сами видите, надо помочь ребятам.
Ее место было рядом с другими боевыми магами, на острие обороны.
Какого черта он не отказал Тандаджи в работе Люджины с Макроутом? Почему не заставил ее сидеть дома?
«Потому что ее не заставишь», — сказал он себе, сглатывая вязкий комок страха и за нее, и за ребенка.
Латева вызвала
