— Ты это тоже не поймешь. Верни мне все назад!
— Фесс, ну подожди, пожалуйста, — попросила Лоретта. — Дай мне это прочесть. Я так много слышала о твоих стихах, но ни разу не читала ни одного твоего стихотворения.
— Хорошо, только побыстрее, — проворчал Фесс и, засунув руки глубоко в карманы брюк, повернулся спиной к Лоретте.
Подозревая, что к своим стихам он относится с еще большей щепетильностью, Лоретта решила не критиковать их, даже если они не понравятся ей, как его статья. Но в ее решимости нужды не возникло.
— Здорово, Фесс! — воскликнула Лоретта, кончив читать. — Я надеюсь, что твоя газета обязательно выйдет. И ты напечатаешь их на первой странице.
— Ты это серьезно? — вновь удивленно вытаращил на нее глаза Фесс.
— У меня, к сожалению, никогда так не выйдет. А жаль! — искренне призналась Лоретта.
Все еще не веря ей до конца, Фесс нервно взмахнул рукой и сказал:
— Послушай, я боюсь, ты не поняла. В этом стихотворении говорится не просто о коте. Оно — о человеке, который…
— Прекрасное стихотворение, — быстро перебила его Лоретта. — И все здесь понятно без всяких объяснений.
— Его надо еще доработать, — смущенно заметил Фесс.
— Зачем? В нем и так все замечательно. И не смей менять в нем ни одного слова.
Фесс неуклюже переминался с ноги на ногу; казалось, похвала смутила его больше, чем критика. Потом молча протянул руку за листками.
Лоретта отдала ему все, кроме стихотворения.
— У меня к тебе просьба, Фесс. Можно я оставлю у себя стихи? Всего на один вечер? Ну, пожалуйста!
— Зачем еще? — встревожено покосился на нее Фесс.
Лоретта хотела было признаться ему во всем, но передумала.
— Я хочу выучить их наизусть, — обманула она. — Все, что мне по-настоящему нравится, я стараюсь запомнить. — А так как Фесс все еще с недоверием смотрел на нее, Лоретта продолжала:
— Я беру пример со своей мамы. Она обычно учит наизусть стихи из Библии. Она говорит, что так никто их у нее не отнимет.
— Вот в чем беда нашего народа. Во всей этой религии, — сказал Фесс. — Если бы они хоть раз встали с колен, они могли бы жить с высоко поднятой головой.
— Ты прав, наверно, — смиренно согласилась Лоретта и тут же представила себе, что сказала бы по этому поводу мама: «Этот мальчишка — сущий дьявол. И ты хуже самого сатаны, если слушаешь его болтовню и не осуждаешь его». Однако, вместо того чтобы осудить Фесса, Лоретта лишь улыбнулась, представив себе мамину реакцию.
— Я люблю учить стихи, особенно теперь. Я бы с удовольствием выучила наизусть твое стихотворение.
— Ну что ж, валяй, — угрюмо буркнул ей Фесс. У двери он спохватился: — Только не вздумай показать его своей ненаглядной учительнице. Не хочу, чтобы она читала его в сыром виде.
— Не бойся, не покажу, — пообещала Лоретта, улыбнувшись про себя. Видно, Фесс не такой уж свирепый и независимый, каким представляется, если собирается показать свои творения мисс Ходжес, подумала Лоретта.
Теперь она значительно меньше боялась его и все же обрадовалась, когда он ушел. Ей не терпелось, чтобы он ушел, с той минуты, как у нее родилась захватывающая идея.
«Блюз голодного кота»! Стихотворение с таким названием само просилось, чтобы к нему написали музыку!
Начала она очень осторожно и издалека, подбирая пока одни аккорды. Сочинять песню все равно что строить дом, говорил Слепой Эдди. Сначала ты подбираешь аккорды — это твои кирпичи, затем настилаешь поверх них мелодию, как доски… В конце концов Лоретта подобрала аккорды к первым трем строчкам:
Я — кот голодный
Бреду в тоске промозглой
Совсем один унылый.
Но на следующей строке дело застопорилось; стихи оказались сложнее тех трех-четырехстрочных блюзов, которые играл Слепой Эдди. Лоретта никак не могла продвинуться вперед, постоянно натыкаясь на фальшивые аккорды, чувствуя себя более слепой, чем старый слепой музыкант; он, по крайней мере, легко находил дорогу на клавиатуре. Что-то подсказывало Лоретте, что надо бы перейти в другую тональность. Но в какую? Лоретта не знала. После многих неудачных попыток она наконец подобрала трезвучия к двум следующим строчкам…
Сочинив музыку к первым пяти строкам, Лоретта испытала громадное облегчение. Она несколько раз подряд проиграла и пропела начало блюза, и с каждым разом оно нравилось ей все больше. Но в первом куплете оставались еще две строки, и что делать с ними — Лоретта понятия не имела. Она перепробовала множество аккордов, но ни один из них не подошел. Все они как бы повисали в воздухе вместо того, чтобы завершить мелодию. Испробовав десяток вариантов, Лоретта заиграла сначала и вдруг отыскала! Оказывается, ничего не надо было сочинять: надо было лишь вернуться в исходную тональность.
Проиграв первый куплет, Лоретта нашла его безукоризненным и, дрожа от волнения, принялась за припев. Припев был простым: его четыре строчки в точности совпадали с тремя основными трезвучиями, которым обучил ее Слепой Эдди:
(Первый аккорд) Белый котенок лакает жирные, сладкие сливки.
(Второй аккорд) Желтый котенок на шелковой дрыхнет подстилке.
(Первый аккорд) Даже метису лучше живется, чем мне.
(Третий аккорд) Черный я — вот и живу в нищете.
Вот и все — и песня на стихи Фесса была готова целиком! Причем никаких там «цветочков и мотыльков» — как плохо Фесс ее знал! Стихи были сердитыми, а песня получилась еще сердитее, но она была правдивой и потому нравилась Лоретте. Она пропела ее от начала до конца, часто нажимая на педаль и стараясь, чтобы голос ее звучал сильно и глубоко.
— Ну-ка, кто это у нас тут? — раздался голос сбоку от Лоретты. — Бесси Смит собственной персоной?
Лоретта вскочила и, задрав голову, посмотрела брату в лицо; в последние дни улыбки у него получались недостаточно широкими, чтобы стереть беспокойные морщинки возле глаз.
— Прости меня, братец Билл. Я не знала, что мешаю тебе.
— Ты не мне мешаешь, а соседям. Ты так вошла в раж, что тебя слышно на другом конце города… А где твои приятели?
— Наверно, ушли домой. — Лоретта потеряла счет времени. Должно быть, было уже поздно — действительно, почти одиннадцать часов!
— И тебе давно пора лежать в кровати или учить уроки. Понятия не имел, что ты до сих пор здесь торчишь.
Лоретта помогла брату прибрать маленькую комнату и закрыть мастерскую. Затем они вместе пошли по ярко освещенной, людной Авеню. Вокруг было так шумно, что Лоретта недоумевала, кому она могла помешать своим пением.
— Слушай, я и не знал, что у моей маленькой сестренки такой чудный, звучный голос, — сказал Вильям. — Может, ты еще станешь семейной знаменитостью.
Лоретта не отвечала. Она пела — не вслух, а про себя. Песня в ее голове звучала все громче, заглушая мысли. Руки у нее тоже были заняты: в глубине карманов они брали аккорды на воображаемой клавиатуре. Мысленно допев песню до конца, Лоретта начинала ее с начала. С каждым разом блюз звучал все лучше. Дожить бы до завтра, подумала Лоретта, чтобы сыграть его всей компании и увидеть реакцию Фесса. Понравится ли ему? Лоретта надеялась, что понравится. Такой удобный случай. В конце концов, он же сам написал слова!
— Сегодня я дам вам несколько необычное задание, — объявила ученикам мисс Ходжес. — Вместо того чтобы писать изложение или сочинение на заданную тему, я хочу, чтобы каждый из вас сам выбрал себе тему и написал небольшую статью, рассказ или стихотворение. О том, что ему кажется важным. Если вы не можете написать статью или рассказ, напишите письмо другу. Если у вас нет друзей, адресуйте письмо мне.
Последнее ее замечание вызвало всеобщий смех: очевидно, друзья были у всех, за исключением Лоретты.
— Ну так о чем же мы с вами будем писать? Как ты думаешь, Флоренс?
— Например, о самом замечательном человеке, которого я знаю, — ответила та.
— Хорошо, Флоренс. Возьми себе эту тему. А ты о чем собираешься писать, Лоретта?
Лоретта слушала краем уха, думая о своем.
— Я? Гм… О моей маме. Она довольно замечательный человек.
Учительница была разочарована.
— Я надеялась, что ты придумаешь что-нибудь свое. Я не хочу, чтобы все вы писали на одну и туже тему. И поймите, ребята, вы абсолютно свободны в выборе темы. Пишите обо всем, что счи — таете важным.
Джетро вскинул руку и замахал ею у себя над головой.
— А как насчет секса, мисс Ходжес?
Мисс Ходжес ответила на его попытку смутить ее тем, что сама его смутила:
— Ради бога, Джетро, если ты уверен в том, что эта тема тебе достаточно знакома.
Просмеявшись минуты три, ребята принялись шушукаться и ерзать от нетерпения. Даже Джоэлла тянула руку.
