Посреди металлических обломков клубилось нечто белое и бесформенное. Молоко словно превратилось в желеобразную быстро меняющуюся массу. И эта масса была живой, непрерывно трансформируясь, выпуская в разные стороны белые струящиеся щупальца и ложноножки.
Всеобщий панический крик и начавшееся бегство были прерваны голосом, зазвучавшим ни на одном из известных Яру языков исследованной Вселенной голосом, трубящим в голове каждого присутствовавшего, голосом, заставившим всех остаться на месте.
«Нет… Не теперь! Вы сами разбудили меня, и теперь я буду говорить с вами».
Существо выпрямилось в полный рост, приняв вид человекообразной двуногой фигуры без лица, с гипертрофированной утолщенной головой, упираясь ею в потолок.
«Я… всегда… был… здесь…»
(Яр подпрыгнул и всем весом дернул за наручник на левой руке. Пластик затрещал, но не поддался.)
«Когда те, кто был раньше вас… и из кого выросли вы… когда они пришли сюда, я не хотел, чтобы они оставались здесь… Но… они убедили…»
Гигантское белое существо в центре ангара превратилась в крест с повисшей на нем мужской фигурой с искаженным бородатым лицом.
– Матерь Божья!.. Святой Кирилл!.. – прохрипел кто‑то из распростертых на засыпанном штукатуркой и мусором бетонном полу.
«Они убедили меня смертью одного из них… это было давно…»
Белый крест оплыл, словно сгоревшая свеча.
«Я дал им и вам то, что было нужно, чтобы ваши дни и дни ваших детенышей были долгими…»
Существо вновь превратилось в бесформенный клубящийся ком.
«И теперь я хочу только одного… Покоя…»
Ком растекся, словно готовясь превратиться в молоко, из которого состоял изначально, но тут же мгновенно начал собираться обратно.
«Я терплю до поры вас и тех, кто был до вас… ваших гремящих и плохо пахнущих слуг… потому что я сплю…»
Белая фигура начала принимать зловещие очертания гигантской ящерицы.
«И я хочу спать дальше!.. Каждый из вашего народа умирает в свой час, час, назначенный не вами… Но мне мешают крики от намеренного умерщвления ваших детенышей, крик их крови, льющейся в молоко!..»
Теперь в центре зала стоял на задних лапах, оскалив зубастую пасть, огромный бескрылый белый дракон. В расцветке фигуры появился второй цвет: тончайшие алые контуры белых, словно покрытых бельмами драконьих глаз, прорисованные кровью мальчика, успевшей упасть в бак с молоком.
«Ваши нелепые ритуалы несут мне плохие сны… Я хотел позвать его, того, кто умеет слышать и говорить…»
Наручники Яра с жалким треском лопнули, и огромная когтистая лапа подняла его в воздух.
«…чтобы он объяснил вам это… И я позвал его. Но вы глухи! Вы не желаете слушать никого, кроме самих себя!»
Крепко, но удивительно осторожно сжавшая Яра драконья лапа подняла его почти к самому потолку ангара, он повернул голову и увидел, что Игорек, свесив голову, висит на кресте, глаза его закрыты, а стигматы на руках больше не кровоточат.
«Вы готовы на все, чтобы делать так, как вам нравится, но я хочу, чтобы вы помнили…»
Вторая лапа дракона махнула, и стоявший в куче прочей ржавевшей в ангаре техники старый бульдозер, кувырнувшись в воздухе, проломил стену сарая и с грохотом упал где‑то снаружи.
«…что вы здесь только гости!..»
Потом драконья лапа сжала крест с обмякшим телом мальчика и, отделив от изогнутой шеи погрузчика, бережно положила на пол. Яра опустило неподалеку. Он пошатнулся и, опершись на руку, сел на бетонный пол и поднял глаза.
Вместо дракона в нескольких метрах над землей висело туманное облако. В его очертаниях Яр угадал город. И этот город был ему знаком. Постепенно сквозь дымку прорисовывались и становились все более узнаваемы колокольни и небоскребы Царьграда.
«И если вы и дальше будете мешать мне спать…»
Словно от внезапного толчка город начал рушиться.
«…Я угомоню вас… и заставлю замолчать…»
Яр подумал: интересно, слышит ли каждый в голове свою версию того, что говорит это существо? Или же оно просто воспользовалось словарным запасом первого попавшегося человека, например Игорька?
«…Теперь вы знаете, что это не пустая угроза, и проявите свое уважение не глупыми ритуалами, но отсутствием жертв. И помните…»
Молочное облако превратилось в неясную многоногую и многорукую фигуру.
Яр подумал, что, возможно, это первоначальный облик этого существа.
«…Что Хозяин здесь – Я!!!..»
Голос в голове приобрел нестерпимую громкость гневного вопля.
Обломки бака с автоподогревом со стуком разлетелись в разные стороны, через мгновение многорукая фигура рухнула вниз и разбилась потоками белой жидкости, которая с журчанием принялась стекать в длинную широкую трещину, пересекшую весь пол ангара и щели поменьше.
Испуганные люди, распростертые на полу, в мокрой от молока и засыпанной мусором одежде, вяло шевелились. Кто‑то закрывал руками уши, кто‑то едва слышно молился, кто‑то в голос рыдал.
Яр, переступая через лежащих, подошел к кресту, отстегнул ремни и похлопал Игорька по щекам. Наблюдая, как мальчик открывает глаза и недоуменно оглядывается вокруг, Яр едва не пропустил шорох за спиной. Он вовремя обернулся. Дед Сергей подбирался к нему знакомой скользящей походкой, в руке его плясал охотничий нож.
– Это ты… – язык его заплетался как у пьяного, – это ты вызвал этого дьявола!
– Нет, он не дьявол. – Яр покачал головой. – Это Хозяин Беловодья. И вы видели, что ждет эту планету, если вы продолжите убивать детей с талантами психотехника.
– Психотехника?..
Яр обернулся.
Игорек приподнялся на локте и пытливо смотрел на Яра. Тот кивнул.
– Твои стигматы – знак призвания. Ты можешь стать хорошим психотехником… Когда вырастешь. Если захочешь, конечно. Как бы это ни коробило твоих односельчан.
Говоря с мальчиком, Яр почувствовал движение старика, и еще до того, как зрачки Игорька расширились, и тот что‑то предостерегающе крикнул, Яр отшатнулся с линии атаки. Поймав худое запястье деда Сергея, он дернул его на себя, одновременно несильно стукнув его широким носком ярранского ботинка в солнечное сплетение. Старик с икающим звуком выдохнул и обмяк. Выпавший из руки клинок глухо звякнул о бетон. Обшарив его карманы, Яр нашел ключи и бросил удивленно оглядывавшемуся по сторонам мальчику.
– Там в кладовке твоя мама и мои друзья. Выпусти их.
Сквозь дыру в стене, образовавшуюся от выкинутого наружу бульдозера, темно‑синее ночное небо Беловодья подмигивало Яру маленькой зеленой звездой.
17
Первая бутылка коньяка отправилась под стол, а вторую Жан‑Поль щедро опрокинул в стаканы сидевших за большим круглым столом и продолжил свой рассказ:
– …Во‑от, и сижу я дальше в приемной, и слушаю, и когда этот шум за дверью кабинета начальника космопорта достигает пика, и я думаю, что сейчас там начнется драка, я вдруг понимаю, кому принадлежит второй голос, и вхожу в кабинет. А в кабинете вижу, как наш капитан Ежи уже опрокинул вазу с цветами на столе и начинает размахивать кулаками.
– Я очень не люблю, когда мне объясняют, что я идиот, суюсь не в свое дело и вообще кругом неправ, – заметил Ежи Чанг.
– Поскольку капитан Ежи уверен, что все всегда наоборот, – дипломатично вставила Нинель.
Аккер фыркнул, едва не расплескав коньяк.
– Вот уж…
– Да уж!
– Я просто не люблю…
– Тихо! Дайте рассказать!
В кают‑компании «Сирина» было тесновато, но очень уютно. Пластиковые панели под дерево в сочетании с настенными металлическими канделябрами с вирт‑огнем, хорошо гармонировали с полисезонным панно, которое сегодня изображало заросший кувшинками пруд с перекинутым через него мостом. Из всей компании не галдели и не смеялись только Яр и Лида. Психотехник щурился, глядел на огонь, с улыбкой кивал в такт течению беседы, порой втягивая запах напитка из бокала и понемногу отхлебывая коньяк. Лида обхватила обеими руками сидящего у нее на коленях Игорька и, хотя и пыталась принимать участие в разговоре, похоже, ничего, кроме сына, не видела.
– …и я хватаю одной рукой Ежи, второй – Лыткарина, – Жан‑Поль раскинул свои длиннющие руки на половину комнаты, ставшей от этого еще меньше, и покрутил головой, – и говорю им: «Если вы обсуждаете что‑то отличное от качества выпивки, то зачем так шуметь?»
По кают‑компании прокатилась волна смеха.
– А потом?
– Потом мы все спокойно обсудили. Мне удалось убедить Сержа, ну Лыткарина, что его долг начальника федерального космопорта значит больше, чем нежелание вмешиваться в местные дела.
Сидевший между Аккером и капитаном «Сирина» низенький плотно сбитый Лыткарин неожиданно широко улыбнулся.
– Жан‑Поль подтвердит, что меня не пришлось слишком долго уговаривать.
– Ну да, ну да… конечно, – проворчал капитан Ежи.
– Ежи, – начальник космопорта приподнял бровь, – ты же знаешь, что если бы ты четко изложил мне по пунктам, что пропал мальчик, пропала его мать и пропали двое из твоей команды… да еще если бы объяснил, что они из десанта… – Лыткарин снова улыбнулся, пробежав взглядом по Нинели и Аккеру. – Да и про несчастный случай с твоим прошлым психотехником, думаешь, я забыл?
