же самое. Все меньше людей слушают мои рассказы. Всё не как раньше. Что-то происходит.
— Но что? — спросила Момо.
Джиги пожал плечами и задумчиво стер несколько букв, которые он нацарапал на старой аспидной доске. Эту доску несколько недель тому назад нашел на помойке Беппо и принес ее Момо.
Доска лопнула посередине, но ею еще можно было пользоваться. С тех пор Джиги каждый день показывал Момо, как пишется та или иная буква. И так как у Момо была очень хорошая память, она уже научилась неплохо читать. Только с письмом получалось пока не очень.
Беппо-Подметальщик, задумавшийся над вопросом Момо, кивнул и сказал:
— Да, это правда. Оно приближается. Оно уже везде в городе. Я давно заметил.
— Но что? — спросила Момо.
Беппо немного подумал, потом ответил:
— Ничего хорошего.
И добавил после некоторой паузы:
— Становится холодно.
— Ах, брось! — сказал Джиги и положил руку на плечо Момо, утешая ее: — Зато все больше детей приходят сюда.
— Да, поэтому, — сказал Беппо, — поэтому.
— Что ты хочешь сказать? — спросила Момо.
Беппо долго думал и наконец ответил:
— Они приходят не из-за нас. Они ищут прибежища.
Все трое взглянули вниз, на покрытый травой круг в середине амфитеатра, где дети играли с мячом в новую игру, которую только сегодня после обеда придумали.
Среди них было несколько старых друзей Момо: мальчик в очках, которого звали Паоло, девочка Мария с маленькой сестренкой Деде, толстяк с высоким голосом, по имени Массимо, и мальчик, похожий на беспризорника, которого звали Франко. Там были еще другие дети, которые появились здесь несколько дней тому назад, и еще один маленький мальчик, прибежавший сегодня. Как говорил Джиги: день ото дня их становилось все больше.
Момо готова была радоваться этому. Но большинство детей просто не умели играть. Они сидели недовольные, скучные, молча глядели на Момо и ее друзей. А иногда нарочно мешали играть другим. Нередко возникали споры и драки. Оканчивалось все, конечно, благополучно. Присутствие Момо оказывало действие и на них, и очень скоро они и сами придумывали какую-нибудь игру и весело играли вместе со всеми. Но дело в том, что новенькие появлялись теперь каждый день, они приходили даже издалека — из других частей города. И опять начиналось все сначала. Даже один недовольный может испортить всем настроение.
Но было еще что-то, чего Момо толком не могла понять. И появилось это совсем недавно. Все чаще теперь случалось, что дети приносили с собой различные игрушки, с которыми нельзя было по-настоящему играть. Например, управляемый на расстоянии танк: нажмешь кнопку — он и катится. Больше от него толку не было. Или космическая ракета, которая летала вокруг длинной палки на шнуре — больше с ней нечего было делать. Или маленький робот с горящими глазами — этот ковылял по земле, поворачивая голову, — он тоже ни для чего другого не годился.
Все это были, конечно, очень дорогие игрушки, ни друзья Момо, ни она сама никогда таких не имели, но они были такие совершенные, что совершенней ничего себе и представить нельзя. Дети сидели иногда часами, плененные и вместе с тем скучающие, и смотрели, как такая штука ковыляет, тарахтит или летает вокруг палки на шнуре, — но сами ничего интересного придумать не могли. В конце концов они возвращались к старым играм, в которых им вполне хватало двух коробочек, разорванной скатерти или горсточки камешков. При этом можно было себе представить все, что хочешь.
Что-то и сегодня вечером у ребят ничего не клеилось. Дети бросили игру и уселись вокруг Джиги, Беппо и Момо. Они надеялись, что Джиги им что-нибудь расскажет. Но и этого не получилось: маленький мальчик, который пришел сегодня первый раз, мешал всем своим транзистором. Он сел в сторонке от других и включил аппарат на полную мощность. Шла рекламная передача.
— Может, ты прикрутишь свой идиотский ящик? — угрожающе спросил беспризорный мальчик по имени Франко.
— Я тебя не слышу, — отвечал новенький, — мой приемник играет очень громко.
— Сейчас же прикрути его! — крикнул Франко и встал.
Новенький побледнел, но не сдавался:
— Чего это ты мне приказываешь? Я буду слушать свое радио, и нечего мне приказывать!
— Он прав, — сказал старый Беппо, — мы не можем ему этого запретить. Самое большее, что мы можем, — это попросить.
Франко опять сел.
— Пусть куда-нибудь уйдет, — сказал он огорченно, — он уже полдня нам все портит.
— Причина, наверное, есть, — сказал Беппо и посмотрел на новенького сквозь свои маленькие очки — приветливо и внимательно. — Определенно, у него есть причина.
Новенький молчал. Через некоторое время он прикрутил свой приемник и стал смотреть в другую сторону.
Момо подошла к нему и села рядом. Он выключил аппарат. Какое-то время было тихо.
— Расскажешь что-нибудь, Джиги? — спросил кто-то.
— О да, пожалуйста! — закричали все. — Веселую историю!.. Нет, лучше захватывающую!.. Нет, нет — сказку!.. Приключение!
Но Джиги не хотел рассказывать. Никогда этого раньше с ним не было.
— Лучше вы мне что-нибудь расскажите, — признался он наконец. — О вас самих, как вы дома живете. Что вы там делаете и почему пришли к нам.
Дети молчали. Их лица стали вдруг печальными и замкнутыми.
— У нас теперь очень красивая машина, — раздался вдруг чей-то голос. — В субботу, когда папа и мама свободны, мы ее моем. И если я себя хорошо веду, мне разрешают помогать. Я тоже хочу, чтобы у меня когда-нибудь была такая машина.
— А я, — сказала маленькая девочка, — я теперь каждый день в кино хожу. Когда хочу. Чтобы развиваться, потому что у папы и мамы совершенно нет времени.
После некоторой паузы она продолжала:
— Но я не хочу развиваться. Потому я тайком хожу сюда и экономлю деньги. Когда я накоплю денег, я куплю себе билет и поеду в гости к гномикам.
— Глупая ты! — крикнул кто-то. — Гномиков не бывает!
— Нет, бывает! — упрямо крикнула девочка. — Я видела их в одной рекламе путешествий.
— У меня уже одиннадцать пластинок со сказками, — сказал другой мальчик. — Я их слушаю, когда захочу. Раньше мне папа сам рассказывал, когда приходил вечером с работы. Вот было здорово! Но теперь его никогда нет дома. Или он устал, или у него нету
