Акиса.
Тутто до меня дошло, что по сути дела мы все представляем из себя довольно необычную семейку.
-Дело в том, Акиса, что он в определенной степени приходится братом и нам обоим,- унимая растерянность, заметил я.- Однако в нашем семействе между тобой и рыцарем Эдом де Мореем родственная связь является наиболее протяженной. У тебя и него общий предок - только одна единственная бабка. Всегото одна бабка. Так что если и возникнут временные трудности, то они будут скорее духовного, нежели кровного рода.
-Я сделаю, как ты скажешь, брат,- глядя на меня слегка помутневшими и, я бы даже сказал, пьяными глазами, промолвила Акиса.
-Но признайся наконец!- возмутился я.- Если он согласится, а не согласиться он уже не может, ты готова стать ему женой по своей воле?
Акиса сладостно вздохнула и, сильно зажмурившись, прошептала:
-Я думаю, что никогда бы не смогла его убить. Разве только ранить. В плечо или в бедро... Нет, только в руку, только в левую руку... Хорошо бы ты освободил мне руки, брат.
Я не нашел ничего лучшего, как только глупо расхохотаться, и смех стал разбирать меня все сильнее и сильнее, так что из глаз моих обильно потекли слезы, а пальцы мои задрожали, отчего я долго не мог распутать цепочку, пленившую мою опасную сестру.
Я долго трясся, как одержимый болезнью "опившихся шакалов", что случается с этими хищниками, когда они лакают воду из луж на маковых лугах во время цветения.
Тем временем, наконец избавившись от цепи, Акиса неторопливо убирала волосы и накручивала на голову тюрбан. Она не обращала никакого внимания на приступ "шакальей болезни", случившейся со мной, вероятно, посчитав ее естественной отдушиной от всех опасностей, которые мне пришлось перенести, защищая свою жизнь маленьким подносом для одного винного кувшина.
Мой смех прервался, когда я вновь увидел перед собой настоящего ассасина с холодным взглядом и плотно сжатыми губами.
Акиса пособирала с пола свои шипы, бросив только один, изрядно погнувшийся об мой "рыцарский щит", и решительным шагом двинулась к двери.
Я хотел было обогнать ее, но она выставила руку, удержав меня на шаг позади:
-Нас могут ждать,- сухо сказала она, а ее глаза вновь были ясны и грозили ударами молний.- Я знаю это место лучше, чем ты.
"Вряд ли кто-нибудь остановит нас теперь,- подумал я,- всех таившихся здесь врагов я перебил еще в прошлом сне, а рыцарь Эд нам теперь не опасен".
Я оказался прав: мертвое безмолвие повелевало этими покинутыми стенами и бойницами. Одно вызывало смутную опаску - тот самый колодец в нижнем дворе цитадели. Но Акиса стремительно повела меня стороной от него, шагах в двадцати от всех оставшихся в его глубине тайн, и я был тому только рад.
Спустя еще немного времени на краю одного из скалистых обрывов я помог Акисе спуститься вниз с помощью веревки и невольно вспомнил о самой первой встрече с сестренкой. Оказавшись вместе с Акисой на дне ущелья, я спросил сестру, для чего ей потребовалось тогда выдавать себя за одну из рабынь, которых водят по улицам, как коз, на поводке.
-Наш Старец Горы слишком поздно узнал о готовящемся в Конье мятеже,- отвечала Акиса,- и о том, что султана Масуда собираются "свергнуть живьем", дабы добиться от него при свидетелях отречения в пользу племянника, одного из заклятых недругов ассасин. Поэтому султан Масуд должен был умереть не позднее, чем за мгновение до своего свержения. Нам было известно также, что визирь приказал с полудня предыдущего дня не пускать в город чужаков. Войти можно было разве что под покровительством Хасана Добрая Ночь или другого шейха. Конийских торговцев рабами, однако, пропускали, не чиня препятствий.
-Если бы рыцарьтамплиер Эд де Морей был поражен твоим шипом на площади, то не известно, проникла бы ты во Дворец со своей смертоносной целью или нет,- заметил я.
-Он был неудержим,- с блаженной улыбкой на губах проговорила Акиса и подняла глаза к небу.- Он мог упредить даже меня. Я хотела придержать его, замедлить его движение. Не думай, что я могла тогда убить его, хотя мне приказывали сделать это. Он был так красив и несокрушим на своем коне.
"Оказывается, эта песчинка, попала в дьявольский механизм гораздо раньше моей", - усмехаясь, подумал я.
В первую же ночь, проведенную нами в предгорьях Тавра, Акиса поведала мне свою историю. Я дал ей клятву не раскрывать тайны ассасин, которые мне стали известны с ее слов, поэтому я и оставил в ее рассказе упоминания только о тех событиях, которые были в какой-то мере связаны с моими собственными необычайными похождениями.
РАССКАЗ АКИСЫ ЧЕРНОЙ МОЛНИИ, АССАСИНА ДЕВЯТОЙ СТУПЕНИ
Меня назвали по имени древней аравийской царицы, славившейся своей мудростью и красотою, а также умением побеждать злых демонов.
Мне не ведомо, от кого я получила это имя - от отца с матерью, которых я никогда не знала, или же по воле и прихоти иного человека. Старец Горы сказал, что получил меня из рук некого кутба, то есть мудреца, освобожденного от дней и дорог и способного пребывать сразу в нескольких местах. Тот кутб говорил Старцу, что из меня выйдет искуснейший фидаин, достойный самого высокого посвящения.
У меня было еще множество недолговечных имен: одни появлялись, цвели целое лето и потом бывали брошены в огонь, подобно полевой траве, другие появлялись на закате и на рассвете исчезали, подобно бабочкамподенкам.
Когда меня, только оторвав от груди кормилицы, вместе с другими малолетними ассасинами высшего круга планет, уже учили подражать бегу пауков и их умению прятаться в щелках,- тогда я звалась Глазком Каракурта. Когда я освоила искусство ползать позмеиному, то в продолжение целого месяца именовалась Эфой Сухого Русла.
Четырьмя годами позже меня часто сажали между двумя чужестранными торговцами, которые разговаривали то на одном непонятном мне языке, то на другом, то на третьем. Не разбирая ни слова, а только успевая приглядываться к их лицам, я должна была догадаться, о чем они ведут речь. "Шерсть!" - громко кричала я, а в другой раз: "Лошади!" или "Масло!" - и тут же меня награждали куском сладкого лукума. Если же случалась ошибка, тогда я оставалась без всякого лукума, а за шиворот бросали колючку, которую приходилось терпеть до первой звезды. А кроме того, я должна была поднимать руку, как только торговцы, не подавая вида, начинали говорить обо мне и называть имя, которое они загадывали между собой и произносили среди прочих слов в эти мгновения.
