— Дело в деньгах, потому что у меня их нет, — я горько рассмеялась. — И у меня до черта студенческих займов, которые нужно покрыть. — Я вырвалась из его захвата.
— Понимаю, — последовал резкий ответ. Он кивнул, и я быстро направилась к Тати.
Как только мы вышли из кабинета, Тати толкнула меня плечом.
— Думаю, ты только что разбила Порнделу сердце.
— Он милый, но он не понимает.
— Похоже, и я не понимаю.
— Ты о чем? У меня нет денег и поддержки. Думаешь, путешествие по Европе бесплатное?
— Просто я не думаю, что это единственная причина.
Я знала, что она хотела упомянуть Мэтта.
— Не смей так говорить. Если тебе кажется, что это такая хорошая идея, то иди и попытайся сама.
Внезапно она замерла.
— Так я и поступлю. — Она развернулась и пошла обратно в кабинет. — Увидимся, Грейс.
Тати даже не нужно было пытаться. Она была хороша. Я знала, что Порндел возьмет ее, но полагала, будто ей хочется, чтобы я тоже поехала. Меня выбило из колеи то, что она не поняла мою ситуацию.
По пути к общежитию я проходила мимо магазина Орвина. Он сидел на скамейке снаружи.
— Здравствуйте, Орвин. — Он поднял глаза и прищурился. — Это я, Грейс. Помните? Я приходила с Дэном.
— Ах, да. — Он похлопал по скамейке рядом с ним. — Присаживайся, девчушка.
Уже темнело, и было холодно, да и довольно ветрено, особенно когда мимо проносились одно такси за другим.
— Новый смычок фантастический, кстати.
Он улыбнулся не только губами, но и глазами.
— Рад это слышать, Грейс.
— Поверить не могу, насколько отличается звук.
Он продолжал смотреть перед собой, но накрыл мою руку своей.
— Не забывай, что это всего лишь инструмент. Инструменты — посредники, но начало музыка берет в тебе, в твоей душе.
Ого.
— Ага, — прошептала я, прекрасно его понимая.
— Дэн полон веры в тебя.
— Это так. Но я устала от классических произведений, и это проблема.
— Ха! — усмехнулся он. — Понимаю тебя, дорогая. Лучшие музыканты — нарушители правил. Дело в том, что тебе нужно знать правила, чтобы достигнуть успеха в их нарушении.
Мы довольно долго сидели в тишине. Я закрыла глаза, и он сказал:
— Музыка повсюду, не так ли?
Я слышала скрип машин, вой серен, детский смех, а также постоянный гул труб, доносившийся из-под люков. И затем все нагроможденные один на другой шумы внезапно стали четкими и слились в самую прекрасную симфонию. Красной нитью проходящую через всю мою жизнь.
Открыв глаза, я оглянулась и заметила, что Орвин наблюдал за мной.
— Видишь, о чем я? Это внутри тебя.
Глаза слезились от ветра, но все же больше от эмоций.
— Да.
— Прежде чем парить, тебе нужно научиться летать.
Я благодарила Орвина снова и снова. Каждый день я училась упрощать свою жизнь. Может, в этом и есть суть взросления. Взрослые всегда говорят, какой запутанной становится жизнь с возрастом, но мне кажется, что на самом деле мы просто ставим перед собой все более значительные цели. Наши сильнейшие страхи растут: от боязни спать без обожаемого мишки до обнаружения, что у нас нет цели в жизни. Смогут ли время, зрелость и преодоленные преграды привести к довольству, которым так пыхал Орвин? Или мы просто сдадимся и капитулируем перед той жизнью, что уже имеем?
— Приходи еще, чтобы повидаться, — предложил он, вставая со скамейки.
— Обязательно приду.
В кошельке у меня была телефонная карта, которую я выиграла в ежемесячной лотерее общежития. Я нашла таксофон и позвонила маме.
— Грейс, как ты там, милая? — Она казалась занятой. Мне было слышно, как на заднем плане отец кричал на сестренок и брата.
— Как вы там?
— Твой отец снова потерял работу.
— О, нет, опять? — ответила я, хотя ни капли не была удивлена.
Она раздраженно вздохнула.
— Да, опять.
— Я правда хотела приехать на Рождество. Я могу найти сезонную работу в торговом центре и помочь вам.
— Ох, Грейс, это было бы замечательно. Ты можешь оплатить перелет?
— Я думала, что вместо Рождественского подарка от тебя и папы могла бы получить билет домой. — Внутри загорелась искра надежды.
Следующие ее слова потушили ее.
— Мы не можем себе это позволить, милая. Мне жаль.
Я не была дома почти год. Мне было жаль маму и не хотелось обременять ее, но я соскучилась по дому, по брату и сестрам, их болтовне, энергии, которой они наполняли дом, даже когда наступали трудные времена. Мысль о том, чтобы провести праздники в общежитии одной, пугала до чертиков. Так же, как я была совсем одна последние недели лета. Пока не приехал Мэтт.
Сигнал прервал долгую, неуютную тишину.
— Ладно, мам. Эй, мне нужно сохранить пару минут на этой карте.
— Хорошо, я понимаю. Мы любим тебя, дорогая.
— И я люблю тебя, мам.
Все время после обеда я провела в комнате, попивая дешевое вино и сочувствуя своей матери, но в основном купаясь в жалости к себе. Дверь приоткрылась, когда Мэтт прошел по коридору, поздно возвращаясь с работы.
Он толкнул ее, распахнув настежь.
— Тук-тук.
— Заходи. Присоединяйся. — Я играла на виолончели у окна, одетая в футболку Мэтта с логотипом группы Ramones.
Он вошел и бросил свою сумку курьера.
— Похоже, я никогда не получу свою футболку обратно.
Я смотрела на него, стоявшего у двери, и глупо улыбалась. Во мне что-то перемкнуло. Я встала, подошла к нему и стянула футболку через голову. На мне остался только лифчик и трусики. Я протянула одежду ему.
— Вот, держи.
Он просто моргал.
— Эм…
— Поцелуй меня, Мэтт.
Он захлопнул дверь, пнув ее ногой.
— Ты пьяна?
— Поцелуй меня.
Я обхватила его шею руками. Его руки накрыли мою поясницу, и он притянул меня к себе, после чего, наконец, поцеловал.
Поначалу поцелуй был аккуратным и нежным, но затем становился все напористее, наши языки переплетались, а руками мы блуждали друг по другу. Кожа наших тел разгорячилась, и мы могли чувствовать только нескрываемое желание. Мы целовались и целовались, и вскоре мне невыносимо захотелось, чтобы он прикасался ко мне везде.
Я возилась с его ремнем.
— Давай я, — пробормотал он, сбрасывая обувь. Пока я избавлялась от лифчика и трусиков, он снимал джинсы.
Я сдвинула руку на переднюю часть его боксеров.
— Ты сделаешь это? — спросила я.
— Что сделаю? — задал он вопрос, тяжело дыша.
— Займешься со мной сексом?
Он схватил меня за шею и отклонил голову так, чтобы я смотрела ему в лицо. В его глазах было истинное благоговение.
— Ты хочешь, чтобы это был я?
Я кивнула.
Он прильнул и поцеловал меня снова, после чего начал прокладывать дорожку поцелуев к моему уху.
— Грейс, я никогда ничего не желал больше за всю свою жизнь, чем оказаться в тебе прямо сейчас. — От одной лишь мысли о нем во мне мои ноги и руки пронзила нервная дрожь. — Но мы не станем этого делать, пока ты настолько пьяная. Доверься мне. Хорошо?
— Но я чувствую себя такой смелой.
— Я знаю, но ты не хочешь быть нечувствительной.
— Не хочу? — прошептала я.
— Нет, малышка.
Я знала, что он прав.
— Хорошо.
Он притянул меня к своей груди на пару секунд, а потом отдалился. Я потянулась и прикоснулась к нему через боксеры.
— Мы можем заняться кое-чем другим.
Мне было видно, как напряглись мускулы на его шее, а затем он сглотнул.
— А ну в кровать, — сказал он, и я повиновалась.
Он стащил свои трусы. Впервые я видела его вот так, голым и уязвимым, и таким мучительно заведенным, отчего во мне проснулось сочувствие к нему. Это был не первый пенис, который я видела, но, учитывая обстоятельства, этот был самым шокирующим. Я была немного напугана. Не верится, что еще секунду назад я практически молила Мэтта быть во мне.
Когда он увидел мое испуганное выражение лица, то сказал:
— Не беспокойся, когда ты готова, ощущения приятные.
Он скользнул ко мне в кровать и приобнял сзади. Наши тела были горячими, когда мы прижимались друг к другу. Он убрал мои волосы в сторону и поцеловал плечо. По мне пробежали мурашки, после чего я расслабилась в его руках и закрыла глаза.
Одной рукой он обвил мою талию, а другой ласкал грудь, продолжая осыпать поцелуями затылок.
— Почему ты тогда была расстроена? Я должен был спросить, — прошептал он. Я пожала плечами. — Расскажи.
— Потому что Кэри и Джейсон сказали, что все с курса фотографии по пятницам устраивают оргии в проявочной.
Его грудь затряслась от смеха.
— Это смешно. Я отведу тебя в проявочную в пятницу. Там нет никого, кроме таких же творческих зануд типа меня.
— Тогда почему они так сказали?
— Не знаю. Может, это какая-то современная университетская байка.
Я расслабилась, прижавшись к нему теснее. Его рука, что обвивала талию, сжала бедро.
— Ты должна сказать, что сейчас происходит в твоей голове.
— На данный момент — ничего. Твои руки делают так, что мой мозг умирает, —захихикала я, но Мэтту было не смешно.
