блиставших столь богато?
Где сладкозвучных флейт и лирников игра,
Гостей пленявшая с заката до утра?
Один, в лесной глуши, изведав мрак и холод,
Плодами терпкими он утоляет голод,
И, в домы богачей неся свой тяжкий срам,
Он со слезами хлеб вкушает пополам.
Беглец страдающий, след прошлого напрасный
Он хочет вытравить из памяти злосчастной,
270 В морозы зимние и в летнюю жару,
В пустынях и в лесах, в ночи и поутру.
Подобно мне, один, измученный и нищий,
На посох опершись, без очага, без пищи,
Покрытый рубищем или лесной травой,
Не зная радости сочувствия живой, —
Той, что убогим льстит и сирых ободряет, —
Меж тем как ураган в лицо ему швыряет
То темень черную, то молний грозный свет,
И враны каркают, и воют волки вслед;
280 Друзей не ведая в глуши лесов огромных,
Утеху находя в рыданьях неуемных,
В тоске влачится он. И на земную твердь
Упав для отдыха, зовет напрасно смерть”.
“Что слышу? Божий гром ударом лег тяжелым!
О боги... О, скорей!.. Конец пирам веселым!
Скорей! Обязан я следы его найти.
Скорей! Я без него не ворочусь с пути.
О небо! В те часы, как буйное веселье
Вливает в нас свое постыдное похмелье,
290 Клеот, кому навек обязан счастьем я,
Подходит, может быть, к порогу бытия?
Но это правда — он? Скажи, — тебя он знает?
Неблагодарного, меня он проклинает?
И где он? И куда ведут его пути?
Зачем сюда, ко мне не вздумал он прийти?
Ах, говори, скажи! То он был? В дни гонений
Его ты видел сам?”
“Мне жаль, но нет сомнений.
Я видел. Это — он..............................
...............................................
........................Страданья в новом свете
300 Его явили мне. Жена его и дети,
Свершая в Дельфах жриц божественный обряд, [204]
Питались на гроши, что капищу дарят:
Друзья их вывели дорогою безвестной
Туда, где Фермопил [205] проход зияет тесный.
Разлуки этой боль Клеот еще хранил.
Как ты, я знал его. Ему я другом был.
Единая судьба десницею железной
Влачила вместе нас одною черной бездной.
В тот час он мне вручил (все то, чем я богат)
310 Вот этот перстень свой, дороже всех наград.
Узнал ли ты его?”
Возможно ль? Лик в смятеньи
Своей печати зрит условное плетенье,
Той самой, что с руки своей когда-то снял
И — дружества залог — Клеоту отослал.
Он пристально глядит, сличает рост и волос,
Молчит. Но, наконец, к нему вернулся голос.
“Как? Это ты, Клеот, мой друг и мой отец?
Как страшно нас судьба столкнула наконец!
О стыд! Доверившись обманчивому глазу,
320 Я смел, хозяин мой, узнать тебя не сразу!
Входи и всем владей. По-прежнему любя,
Слуга твой старый, Лик, приветствует тебя!
Стыжусь я жребий свой равнять твоим судьбинам”.
И тирский пурпур [206] сняв, застегнутый рубином,
Почтительно его дрожащая рука
Старается прикрыть лохмотья старика.
Со всех сторон бегут. Сердца людей трепещут,
И гости и семья в восторге сладком плещут.
Все тянутся к нему. Но старец вдруг встает
330 И руку девочке-ребенку подает,
“Ты первая, — сказав, — меня приободрила
И двери в этот дом радушные открыла!”
Хлоя
Луга и гулкий лес, тростник береговой,
Где шепчется зефир с чуть плещущей волной,
Скажите, ваша тень Мназила не скрывает?
Он мирный берег ваш нередко посещает,
И часто слышу я, как голос в глубине
Разбуженных лесов доносится ко мне.
Мназил
О речка, мать цветов, прозрачная наяда,
Что нежно ластится к густой ограде сада,
Пошлите Хлою мне, любовь очей моих;
10 Я видел след ее на берегах крутых,
Устами я не раз средь рощиц, тьмой объятых,
Касался трав, цветов, ее стопою смятых.
Хлоя
О, если б видел он, с какою я тоской
Брожу, в мечтах о нем, средь рощицы густой!
Быть может, я должна улыбкой благосклонной
Позвать его к себе, не быть такой смущенной?
Мназил
О, если б ей шепнул благожелатель-бог,
Что взор ее огонь в груди моей зажег!
Иль нужно мне ее просить нежней и тише
20 Любить, любимой быть, признание услышать?
Хлоя
Ах! Вижу, это он! Хочу с ним говорить!
Уста мои, глаза! Смелей вам надо быть!
Мназил
Вот вздрогнула листва, мелькнуло одеянье.
Наверно, то она. Окликнуть? Нет, молчанье!
Хлоя
Ты здесь, Мназил? Одна за ягодой лесной
Я шла и встретиться не думала с тобой.
Мназил
Один на берегу, где липы тень густая,
Присел я отдохнуть, тебя не ожидая.
От солнца все лицо пылает у меня,
И белая горит от терниев ступня.
Блуждая целый день долиной молчаливой,
Далеких блеяний я слышала призывы.
Стремясь вослед тебе, бежала я на зов,
Но не тебя, других встречала пастухов.
Куда сокрылся ты? О, знать моя отрада,
Где, в стороне какой свое пасешь ты стадо.
О, милый юноша, робеешь ты со мной,
10 Смотри, как я бледна, и ты тому виной,
Младенческий твой лоб, вид скромный и пригожий.
Лишь в игры детские тебе играть не все же.
О, милый юноша, твой нежный лик таю
В душе, бессильная забыть красу твою.
Прелестное дитя, в твоих чертах — услада,
Застенчивость мила девического взгляда. [207]
Грудь белая твоя, сокрытая, увы,
Не знает, что порой вздыхают от любви.
Приди же,
