Метафизика патриотического безумия
Вне всякого сомнения, стадный инстинкт как инструмент массового – видового – выживания является безусловной необходимостью, которая модерирует социум до приемлемого уровня коллективного эмоционального поля.
Поскольку любой социум имеет внутреннюю структуру, делённую на классовые ингредиенты социальности, постольку элитарное право быть или не быть истоком очередной социальной парадигмы неотъемлемо как часть определения самой элитарности.
Другими словами, смена исторической парадигмы конкретного общества – в позитивную или негативную стороны в понятиях обыкновенной человечности – является неотъемлемым правом элиты, поскольку она своим понятием обязана именно способностям к видению смыслового наполнения симбиоза классов, которые вне структурирования превращаются в обыкновенное стадо, как бывало многократно в человеческой истории, когда человек интеллектуальный – и всё, что связано с этим определением – отходит на нулевой социальный план, уступая место доминантным особям сгенерированного ситуацией стада, что познаваемо лишь в ситуативном поле, но никак не изысками априорного мышления.
Метафизика творческого бессмертия
Можно определить, что самоидентификация у представителей широкоформатной рефлексии, достаточно богатой нюансами сопереживания и практически всегда задействованной в творческом процессе того или иного порядка, всегда плавающая переменная и не имеет чётко фиксированной позиции, в этом смысле широкий рефлексивный формат – высокая степень воображения – подразумевает единение женского и мужского начала в общем поле восприятия, которому доступен максимум возможностей конструирования мыслеформ, поскольку монолитное гендерное позиционирование в любом случае ущербно и однолико, при условии необходимости нестандартного решения задач того или иного уровня, где требуется весь спектр человечности, основанной как суть конечно же в первую очередь на уровне и качестве эмоционального восприятия – то есть мотивационной схемы стимулирования практического действия, выведенного из действия рефлексивного, – являющегося основой и смысловой базой всего без исключения в мире людей, поскольку в начале есть мотив, а уже затем всё остальное, выведенное из него, то есть буквально выведенное из эмоции, дающей старт утилитарной меркантильности, находящейся в безусловном подчинении у аффективного романтизма, реально опосредованно делающего существующий мир, в отличие от распространённого мнения, что базис лежит в поле прагматизма, который не более как механизм в ауре эманации широкоформатной самоидентификации, являющейся вне сомнения ключевым элементом чистой божественности, в понимании идеи бога и как демиурга и как начала всего сущего.
То есть, говоря прямо, творец высокого уровня всегда имеет два пола одновременно, с моментами превалирования того или иного гендера в соответствующий творческой или иной задаче ситуативный запрос рефлексивной схемы, всегда делающей анализ текущего постпозиционного поля для установки адекватного порядка восприятия и реакции на это восприятие, так как взаимодействие женского и мужского начала на уровне рефлексии, а не подсознания, требует его точной калибровки, в противном случае возможны сбои психологического, психического, социального порядка, что обычно и случается, исторических примеров достаточно.
Поскольку женская составляющая является основой эмоциональности, а эмоциональность же является основой смысла жизни, то есть перманентного счастья, постольку рефлексивно генетическая ловушка мужского гендера достаточно часто превышает его адекватный уровень самозащиты и выводит на неадекватное определение счастья как автоматического личностного сопровождения лишь при условии выхода из своей идентификации полностью и входа в противоположный гендер окончательно, не учитывая при этом, что только разность потенциалов мужского и женского начал является генератором творения и, соответственно, генератором того самого перманентного счастья, которое осознанно или бессознательно всегда горит маяком надежды бессмертия на горизонте тоннеля, прорезаемого в плотной толще бессмысленной социальной конструктивности, в основе которой лежит осмысленное движение вперёд широкоформатной рефлективности, не верящей ни в бога, ни в смерть, но лишь в своё собственное бессмертное существование, всегда стартующее со своего собственного рассвета, улетая в рассвет следующий, игнорируя теоретическую тьму, которой, конечно же, нет, если в неё не верить.
Стоит отметить, что окончательная трансформация в женский гендер всё же, при некоторой психофизической неестественности основана на позитивной составляющей мотивационной реализации, поскольку сама чистая женственность как элементальная часть личности это положительный потенциал эмоциональной энергетики человечности, в любом случае основанной всё же на животной сути человека, – чего нельзя отрицать никаким образом, – требующей механизма выживания в животном мире, для чего и существует гендер мужской, поэтому полная и окончательная трансформация из поля женственности в ауру мужественности, конечно же основана на негативной базе структурирования гендерного взаимодействия, то есть женщина, преобразованная в мужчину, несёт деструктив, чему масса примеров, аналогичных Орлеанской деве, но нельзя отрицать, что деструктивность сестра конструктивности и многие позитивные вопросы социальности невозможны вне реализации идей деструкции и уничтожения – а говоря языком цивилизации – социального преобразования мира, где перманентные попытки уничтожить предполагаемое зло, в результате трансформируют понятия добра и зла на новый уровень или порядок, и авторство этой трансформации всегда принадлежит широкоформатной рефлексии двойного назначения, находящейся вне личностного добра и зла, но в любом случае в точке истечения позитивного конструирования, так как конструирование негативное на определённом участке строительства очередной конструкции ест само себя и это вполне закономерно.
Тайный код доступа к гениальности
Не стоит отрицать того, что многие мыслительные и просто творческие хода возникают не из когнитивной калькуляции умственных пассажей арифметического порядка, а из пассажей бессознательного, то есть из порядка без умственного, в данном контексте высоко математического, что, конечно же, известно многим творческим личностям, когда контролируемое сумасшествие выдаёт кристально чистую истину самостоятельно, как принято говорить из подсознания, хотя, что это такое почти никто не знает, кроме тех, кто знаком со своим безумием и может держать его на коротком поводке.
Естественно, это требует врождённого навыка – видеть своё подсознание и извлекать из него напрямую нечто конкретное, а не бессмысленно бессодержательное, подобное автоматическому письму.
Разумное сумасшествие, можно выразиться управляемая шизофрения, вещь достаточно уникальная своими возможностями, так как разум и безумие создают поразительную мощь потенциала различия, на грани которого прорисованы все истины сущего, так как их не столь много и все они, в сущности, не более как часть единого целого, которое всегда доступно к препарации у настоящей шизоидной личности, способной к фиксации невозможного, так как оно часть её и более того, смысл существования подобной личности заключается именно в единении бессмысленного с осмысленным, переводя язык чистого сознательного мыслительного безусловного естества на диалект разумности, включая её условную символику.
Фокусируясь на феерических коллизиях этого мира единого цельного сущего, можно извлечь оттуда всё что угодно, но это имеет свой ценовой нюанс – что потом с этим делать, так как осознаваемо понимаемое в любом случае становится частью личности, от чего она – личность – всегда более-менее меняется качественно, поэтому цена ритуального познания, безусловно, конечная, так как мир человеческого восприятия конечен воспринимаемыми им элементами, что означает возможность мыслительным процессом выйти за рамки естественного восприятия, при условии полного его познания технологией управляемого безумия и стать качественно настолько отличным от исходной матрицы сознания, что мир перестроится в иную степень воспринимаемых структур, это как пример можно видеть на различии человека и собаки, которая вроде бы всё понимает, хотя сказать не может, но, тем не менее, это совершенно иной структурный субъект реальности, чем владелец рефлексии, которая, конечно же, и есть истинный бог и демиург одновременно, что открывает безграничные перспективы у верящих именно в этого бога и никакого иного.
