Сержант поставил какую-то отметку в своих бумагах и подошел к следующему, рявкнул опять:
— Фамилия, имя, отчество?
— Кытманов Андрей Иванович…
Очередь дошла до Сашки, и сержант, не ленясь повторятся, жахнул:
— Фамилия, имя, отчество?
— Брежнев……..
Договорить свои ФИО Сашка не успел, получив увесистый удар по уху и отлетев в угол. По строю пробежал хохоток, несмотря на тяжкое душевное состояние всех присутствующих.
Сержант посмурнел и угрожающе изрек: «Ладно, шутник, я с тобой отдельно поговорю. Быстро в палату…»
Сашку Брежнева трясло, он боялся встретиться даже взглядом с грозным сержантом, но что ему делать – он не знал. Ну, вот, родился он с такой фамилией. Раньше это обстоятельство не доставляло никаких проблем, даже наоборот, многие высказывали определенное уважение.
В течение часа Сашка получил еще три удара по уху и пять серьезных пинков, но вынужден был стоять на своем. Сержант с подключившимся к делу лейтенантом сочли его в итоге за залетного придурка, но продолжали допрос:
— Место работы?
— Газета «Е…….
— Ах, ты, сученок…
И Брежнев получил очередную оплеуху по уху. Нужно признать, что работа в газете почти приравнивалась к партийной.
Но блюстителям трезвости нужно было сдавать смену и что-то делать с этим придурком, который себя возомнил, однако. Повидали они всяких «наполеонов».
Лейтенант вознамерился оформить шизика на трое суток для выяснения личности. Но смекалистый сержант решил все-таки позвонить в редакцию газеты, и за Сашкой тут же прибежал редактор.
Менты для проформы извинились за излишнюю горячность, но, сами понимаете, на кого посягает! Договорились обойтись без протоколов, негоже ответственному газетному работнику бывать в таких местах. Не дураки, ведь…
Брежнев получил от редактора большущий нагоняй и выговор, и после этого полгода не употреблял, усиленно трудился, статьи его были изящны и интересны.
Слушок из вытрезвителя все-таки просочился в народ, и быстренько, как инфекция, пополз по городку, обрастая всё новыми пикантными подробностями. Через неделю Сашку Брежнева знал весь город. Он стал знаменитостью, а случай превратился с годами в местный анекдот…
Высшая ошибка
Сибирь... Мощно несет свои воды Енисей – Батюшка, как его называют сибиряки. Именно Батюшка, ибо кормильцем был до того, как отравили его ГЭС и заводы. Вот одно такое промышленное образование и раскинулось чуть ниже слияния Ангары и Енисея под названием Маклаково. На двадцать с лишним километром вдоль реки протянулись распиливающие зеленое богатство заводы. И появились рядом с Маклаково другие поселки, столь же безликие и серые. И понаехал сюда народ за длинным рублем. В летний сезон прибывало в эти места несчетно бродяжьего люда. Здесь можно было «бить пакеты» – складывать доски, а зарплату выдавали два раза в неделю и без документов.
А по Енисею тянулись километровые плоты, которые тащили трудяги-пароходики. Заводы перерабатывали миллионы кубометров древесины. И, пролетая на самолете над «зеленым морем тайги», можно было увидеть гигантские участки пустыни. Немилостивы были советские люди к природе,ох,и немилостивы. Но Советскому Союзу требовалось увеличить экспорт, и увеличивали.
Самые обстоятельные и серьезные оседали здесь. Сначала в щитовушках. Этаких временных домиках со стенами из досочек с двух сторон, меж которых засыпались опилки. Но строили и относительно добротные. Так и возник район «Космос» из крепких брусовых восьмиквартирных домов. Жилье здесь получали особо квалифицированные специалисты, которых старались удержать. Получить здесь квартиру считалось престижно. Это уже позже возникли панельные пятиэтажные «хрущобы», когда решили собрать в кучу все эти несуразные поселки и создать город – столицу деревообработки.
В «Космосе» жили в основном рабочие, но встречались учителя и чиновники – работники всяких лесных контор. «Интелехгенция» мало чем отличалась от рабочей кости, ибо было одно объединяющее всех начало – пьянство. Пили здесь очень многие. В период получки или аванса «Космос» погружался в загул. Сбиваясь в устойчивые группки «по интересам», население гуляло обычно неделю, но на работу ходило исправно. Так как сталинская генная память еще не выветрилась. Не пили в основном женщины, которые смиренно тащили на себе все заботы о детях и мужьях. Но равноправие стало проникать и в этот забытый Богом уголок. Много женщин прикладывалось к рюмке наравне с мужчинами. Женщины-пьяницы были более скандальными, нежели сильный пол, и более выпукло-характерными.
К середине семидесятых все отношения в «Космосе» между людьми выстроились, и микрорайон стал иметь свое лицо и характер. По замыслу отцов-основателей поселка, когда были сданы первые дома, микрорайону дали название в честь захватившей людские умы темы «космоса». Но полеты на орбиту со временем превратились в привычное событие, и не занимали уже ничьего внимания. Но с юмором у жителей было всё в порядке, и космическая тема обрела совершенно иной смысл. Алкоголик-«алконавт» стал «космонавтом», «слетать в космос» – напиться, «встречаемся на орбите» – это у магазина на троих. Народный фольклор обыграл эту тему многогранно, и, если в эту местность забредал «чужеземец», то он ничего не мог понять в местном «диалекте», пока совместно не принимал пару бутылок беленькой на грудь. Тогда пришелец начинал с пониманием вертеть своей пьяной головой и осознавать, что приближается выход в «отрытое пространство», то есть полный отрубон.
И вот как-то раз в воскресение собралась такая компашка в одном «летательном аппарате» – квартире. Пьянка бы и осталась ничем не примечательным событием, если бы не одно обстоятельство, осветившее ярким светом это застолье.
Было всё как обычно. Уже изрядно пропившееся после получки население «Космоса» стало ощущать дефицит «топлива», так как денег стало не хватать. Народ сбивался в кучки уже по пять-семь человек. Лишь бы унять дрожь во всем теле, приняв хоть по стопочке на брата.
Жила на улице имени космонавта Комарова супружеская пара Шатровых. Володя был хромой то ли кузнец, то ли автомеханик. Характером очень молчалив даже по пьянке, в отличие от своей супружницы Валентины, в народе Шатрихи, которая тверёзая тоже была немногословна, но, приняв стаканчик, становилась невыносимо-навязчивой. Гнусавым голосом вещала Нечто. Что она хотела сказать – вряд ли понимал даже её кузнец Володя, который иногда бил Шатриху за эту прилипчивость и несвязность речи. Но ей всё это было нипочем, и всё шло своим чередом.
Группировались компании каким-то совершенно неведомым человеческому разуму образом. На каком-то шестом чувстве, неизвестно какими телепатическими каналами связи информация распространялась с невиданной скоростью, и к горячительному слетались «космонавты».
В этот раз Шатровы выпивали с соседкой Эдитой, которую в народе называли Пьехой, хотя она была финкой по национальности и говорила с сильным чухонским акцентом. Была пышна телом, и всеми силами пыталась оставаться «приличной» женщиной. Хорошо по тем временам одевалась и работала в какой-то лесной конторе. Прикладывалась к рюмке обычно тихо и в одиночку, в компаниях не участвовала. Как её занесло в Сибирь – никто не знал, ибо неисповедимы сибирские пути-дорожки, и никого здесь ничем не удивишь.
Пьеха жила в одном доме с Шатровыми. Посовещавшись по-соседски, снарядили кузнеца Володю в магазин и он, как мог, хромая, сбегал за беленькой. Компания уже собиралась «причаститься», как послышался стук в дверь, и на пороге появились маленькие ростом супруги Горбоносовы, по-простому – Горбоносики. Делать нечего, и компания, слушая бурчание Вали Шатрихи о том, что «и самим, бля, мало, ходют тут всякие по утрам»... Все молча слушали.
Пьеха вдруг напряглась, так как ей показалось, что негоже «приличной» женщине распивать со всякими «горбоносиками». Но похмелье – дело тяжелое,и она все же осталась сидеть с напряженным мучнисто-белым пухлым лицом, недоступным, как профиль Екатерины Великой.
Компания заменила стаканы на стопки. В торжественном молчании, соответствующем важности момента, когда первая капля «амброзии» коснется стенок желудка, и по телу пробежит легкая волна облегчения, все, не глядя друг на друга, приняли по первой. Через две минуты Саша Горбоносик изрек: «ЭХ, хорошо»…
«Причастившиеся» согласно закивали головами. Еще через две минуты все заговорили разом, не слушая друг друга. О чём говорили – сложно передать словами. Но тут увидели бредущую откуда-то с подозрительно оттопырившейся пазухой пальто, Машу Тишевскую. Горбоносик подскочил к окну и застучал по нему, призывно махая рукой. Маше, прозываемой «Княгиней», отступать было некуда, «космическая» взаимовыручка, понимаешь, никуда не денешься. Княгиня медленно и нехотя повернула к дому. Войдя, была встречена галдежом и радостными возгласами. С собой у неё оказалось два «бака» топлива, что радовало всех в ближайшей перспективе.
