После завтрака миссис Виллис послала за Эстер и сообщила ей приятную новость. Сьюзи Драммонд будет переведена в другую комнату, а Нэн будет жить с сестрой. Директриса проявила столько теплого участия, особенно отметив преданность Эстер сестре-сиротке, что еще больше привязала к себе сердце своей питомицы.
Нэн ожидали на следующий день вечером. Няня должна была оставаться с нею в течение недели, пока малышка не привыкнет в новой обстановке.
День приезда Нэн был последним днем каникул. Эстер проснулась рано и, лежа в постели, придумывала, как ее встретить.
Мысль о прибытии сестры благотворно подействовала на девочку. Вообще ей неплохо жилось в школе: регулярные занятия развили природные способности, общение с подругами выровняло характер. Хорошие стороны школьной жизни имели бы на нее еще большее влияние, если бы не загадочные происшествия в школе, нарушившие всеобщее спокойствие. Упорная антипатия к Энни Форест сделала Эстер излишне черствой.
Но в это утро сердце девочки переполняли только самые лучшие, самые теплые чувства. Умирающая мать поручила Этти маленькую сестру. Она ответственна перед нею и Богом. Она должна стать для Нэн примером добродетелей. Ради сестренки Этти будет добра, снисходительна, будет обдумывать все свои поступки. Ведь чистые глазки будут читать в ее душе, и если Нэн увидит в ней что-то дурное, Эстер умрет со стыда.
Эстер очень гордилась дружбой с Дорой Рассел. До сих пор в школе не было случаев такого сближения первоклассницы и третьеклассницы. Естественно, это вскружило голову Эстер, и она невольно поддавалась влиянию изящной и насмешливой девушки. Из ложного стыда она часто соглашалась с ее мнением, хотя в душе сознавала, что та ошибается. По природе Эстер была честна и благородна, тогда как Дора отличалась мелочностью и душевной пустотой.
Одевшись, Эстер тотчас же побежала к подруге поделиться радостью.
– Сегодня Нэн приедет! – объявила она.
Дора в это время разговаривала с другой первоклассницей. Обе взглянули на Эстер довольно надменно. Потом Дора со своей обычной небрежностью спросила:
– Кто это, Нэн?
Эстер удивилась. Она так часто рассказывала подруге о младшей сестре, и Дора как будто с интересом слушала, а теперь вдруг она спрашивает, кто такая Нэн.
– Да сестра моя, конечно, – ответила Эстер с досадой. – Я говорила тебе о ней, Дора. Ты рада, что она приедет?
– Ну, этого я не могу сказать, моя девочка. Если ты хочешь дружить со мной, то держи ее от меня подальше: я терпеть не могу маленьких детей.
Эстер отвернулась, чтобы скрыть слезы. Выходя из комнаты, она слышала, как первоклассницы смеялись.
Впрочем, большинство воспитанниц разделяли радость Эстер, и больше всех старалась Сьюзен Драммонд:
– Ну не добренькая ли я, скажи, пожалуйста, Этти? Из удобной комнаты меня выдворили, и с кем бы ты думала я теперь живу? С этой цыганкой Энни Форест!
Но в столь счастливый день Эстер была готова даже к Энни относиться благосклонно.
Вечером приехала Нэн. Это был хорошенький трехлетний ребенок с большими черными глазами и ямочками на пухлом лице. Девочка была сильно избалована и никого не боялась. Стоя возле Этти, Нэн улыбалась и кивала направо и налево всем, кто ласкал ее и восхищался ею. В сравнении с Нэн все другие малышки словно выросли. Она была на два года моложе самых маленьких, и скоро обнаружилось, что она намерена властвовать в этом уютном мирке.
Нэн сидела на коленях у сестры и гладила ее лицо. Этти болтала с ней и шутила.
– Нэн любит Этти, – повторяла малышка.
В это время в залу вошла Энни Форест. Она, единственная из всех воспитанниц, не обратила внимания на новенькую. Подойдя к младшим детям, она по обыкновению уселась на пол и стала играть в бильбоке. [8]
Эстер не заметила ее; она держала Нэн на коленях, ерошила ее волосы, обращая внимание подруг на несомненные прелести сестренки:
– Посмотрите, какая чудная ямочка у нее на подбородке, – говорила она. – А глаза? О, моя прелесть! Они у тебя стали еще больше и выразительнее. А какие плутоватые! Погляди на меня, сокровище, погляди на твою Этти!
Но Нэн смотрела совсем в другую сторону. Ее внимание было привлечено игрушкой, с которой Энни управлялась очень искусно.
– Как холосо! – заявила она и, взглянув на Этти, снова повернулась к бильбоке.
Энни оглянулась и улыбнулась малышке. Этого было достаточно: Нэн стала вертеться у сестры на коленях.
– Холосая иглуска! Нэн будет посмотлеть.
Не успела Эстер оглянуться, как сестра сползла с ее колен и, пробежав по зале, остановилась возле Энни, хлопая в ладоши при каждом удачном ударе.
– Она околдует ее, вот увидишь, Этти, – сказала одна лукавая девочка. – Нэн скоро будет предпочитать тебе Энни. У нее особое умение привлекать к себе детей.
– Ей не удастся переманить Нэн, – отрезала Эстер. Но помимо ее воли чувство ревности вкралось в ее душу, и она пошла за сестрой.
– Нэн, тебе пора спать.
– Нет, нет, не надо спать. Иди плочь. Нэн будет глядеть холосую иглуску.
Энни взглянула на Эстер. Пока ей и в голову не приходило отнять у Эстер ее сокровище, но она не могла сдержать чувство некоторого торжества, и оно отразилось в ее глазах.
Эстер схватила Нэн за руку и потащила ее за собой. Энни тотчас же бросила бильбоке.
– На сегодня довольно, дорогая. Поцелуй Энни и иди с сестрицей спать.
Нэн, которая собралась было плакать, вдруг улыбнулась и, обняв Энни за шею, сказала:
– Нэн любить иглуску. И Энни любить.
Затем подала руку сестре и вышла с ней из залы.
Глава XX. В южной гостиной
После Пасхи наступало время усиленных хлопот и волнений. Чтобы отличиться в глазах родителей, родственников и опекунов, воспитанницам приходилось много трудиться. Результаты их стараний оглашались в день вручения премий. [9]
С самой первой минуты своего поступления в школу Эстер слышала об этом замечательном празднике. Малые премии раздавались и на Рождество, но большие, которые вручала сама миссис Виллис, откладывались до конца учебного года.
Девочки, проведшие в стенах школы два-три года, расписывали этот чудесный день во всех подробностях. Праздник отмечался на открытом воздухе. На лугу строили большой навес, чтобы разместить под ним всех многочисленных родственников. Объявление премий сопровождалось множеством других удовольствий. Вечером устраивалось какое-нибудь представление, и миссис Виллис позволяла воспитанницам самим сделать выбор, при условии, что они же будут и участницами. Каждый год бывало что-нибудь новое: живые картины, костюмированный бал или что-нибудь в этом роде. Девочки сами рисовали эскизы для бала и даже шили костюмы.
– Миссис Виллис охотно содействует нам, – рассказывали ученицы. – После Пасхи она устраивает так, чтобы у учениц старших классов было два свободных вечера в неделю. После чая они собираются в южной гостиной начальницы, где никто не мешает им совещаться и работать.
У Эстер после Пасхи оказалось дел по горло. Она решила попытаться получить премию и с большим интересом ожидала первого вечера, назначенного для совещаний в гостиной директрисы.
Относительно премий миссис Виллис придерживалась определенной политики. Она полагала, что каждая ученица должна дойти в своих познаниях до известного уровня. Те немногие, которые стояли ниже этого уровня, к состязанию не допускались. Остальные же выбирали какой-нибудь предмет и писали сочинение, но только одно.
В первый же понедельник после пасхальных каникул были объявлены предметы, по которым следовало писать, а в пятницу ученицы должны были огласить свой выбор. Оказалось, что Эстер и Дора пожелали писать сочинение по предмету «английский язык». За него всегда давалась самая ценная премия, и девочки, узнав о выборе Эстер, лишь покачали головами:
– Довольно смело с твоей стороны, Этти, выбрать такой предмет. Не забывай, что миссис Виллис очень строга. Хоть мы и учим грамматику и знаки препинания, но начальница находит, что слог наш несовершенен, ее первую премию может получить только ученица с природными дарованиями. Одна премия на все три класса! Перемени предмет, пока не поздно, иначе тебе придется состязаться с первоклассницами.
