пройти сам или же через который притянуть события к себе, как пойманную на удочку рыбу. Подобное надругательство над пространством и временем неизбежно оплачивалось немедленной болью и совершенно непредсказуемыми последствиями в будущем, но Георгию было все равно. Ему любой ценой требовалось изменить свою судьбу, сойтись в поединке не с древним чудовищем, но с посильным противником.
Литвин незаметно для себя ускорил шаг и подошел совсем близко к камину. Георгий только этого и ждал, и в нужный момент сместился в сторону так, чтобы литвин своим локтем задел бокал в его руке, содержимое которого немедленно выплеснулось на офицерский мундир.
- Осторожнее! – рявкнул на него Георгий. – Чтоб черти вас побрали!
И принялся яростно отряхиваться. Блондин обернулся и насупился. В любой другой день он бы просто извинился, и на этом инцидент был исчерпан. Но под действием тонких ведовских заклятий он стал гораздо агрессивнее реагировать на выпады в свой адрес.
Графиня Базилевская незаметно сделала его своим разведчиком, который должен был помочь ей проникнуть тайны неизвестного ей мага, вызвать его на дуэль и вынудить раскрыть свои силы. Вместо этого она, сама того не желая, принесла Георгию спасительную ниточку.
- Что вы сказали?! – спросил литвин, багровея. – Это вы ломитесь куда глаза глядят!
- Я просто стоял на месте и беседовал с этим уважаемым господином, а вы налетели на меня, точно паровоз! Я думал, в приличном-то месте обойдется без всяких лабусов!
Выпалив эту фразу, он был готов провалиться сквозь землю. Второй раз за вечер оказаться в центре внимания – что может быть хуже? Только бой с Яцеком Томашевским с заведомо печальным результатом. Наверное.
- Я не желаю слышать подобных слов от безродного проходимца и тупого солдафона!
- Просто объясните мне, господа, что тут делает литвинская крыса?! – Георгий повысил голос, не обращаясь ни кому конкретно.
– Вы пьяны, – яростно прошипел блондин. – И не контролируете собственный язык. Немедленно возьмите свои слова назад или я…
– Я трезв как орел, и не собираюсь извиняться перед личной шлюхой Совета Златой улицы. Всегда считал, что вас надо было выжечь всех до единого, еще сто лет назад (1). Вечными шлюхами были тысячу лет, шлюхами и сдохнете. Это мое предсказание – специально для вас.
Движение руки он заметил еще до того, как блондин подумал об этом. Заметил, но не шевельнулся, позволив брошенной перчатке хлопнуть его по правой щеке.
– Предсказание? – ледяным тоном уточнил литвин. – Значит, вы плохо знаете свое дело. Но не волнуйтесь, это ненадолго. Через несколько минут слуги выметут вас отсюда веником. Это уже мое предсказание.
– Жертва инцеста смеет мне угрожать! – Георгий поднял перчатку с пола и швырнул ее обратно. – Вы еще будете таким смелым, когда я порублю вас как капусту?
Блондин не удостоил его ответом, обошелся испепеляющим взглядом, но обратился к все еще стоящему поблизости Яцеку с просьбой быть его секундантом. Тот согласно кивнул и многозначительно глянул на Георгия – дескать, не думайте, что так просто отвертелись.
Тем временем Георгий уже спешил к картежному столу. Два московских мага, все видевшие и слышавшие, встретили его озадаченными выражениями лиц. Хотя они понимали, что это было не пьяное оскорбление или бретерство, но причина, по которой Летичев, не выносивший публичных выступлений, устроил такую сцену, оставалась для них загадкой.
– Георгий Игоревич, вы не изволите объяснить… – начал было Стрешнев.
– Позже. Объясню – но позже. Если встречу рассвет живым. Вы будете моим секундантом?
– Могу но, черт побери, чем вам не угодил Климайтис?
– Это имя такое?
– Фамилия. Имя – Валдас.
– Язык сломать можно... Ладно, не важно. Я предвидел, если бы не спровоцировал этого Климали… Климайтиса, сейчас бы предстояло драться с тем здоровенным поляком, и это было бы последнее, что я сделал в жизни.
– Томашевский что ли? – Горынов обеспокоенно выудил из нагрудного кармана пиджака пенсне и водрузил их на нос. – Шило на мыло сменяли. Чем он вас так напугал?
– Не знаю, но он бы меня прикончил как муху. Что можете сказать про Климайтиса?
– Немного. Только то, что он седьмое поколение. Георгий Игоревич! Вы постарайтесь его не убить, мне с ним еще завтра контракт на Бирже подписывать!
– Вроде, в тех краях сохранилась малочисленная, но неплохая школа рун, еще со времен шведского правления, – Стрешнев спрятал колоду карт в карман и подхватил прислоненную к креслу трость. – А вы, Юрий Несторович, еще ехать не хотели, говорили – скука сплошная. Вот, уже не зря вечер прошел.
Примечания к главе:
(1) – Георгий намекает на раздел Речи Посполитой, частью которой являлось Великое Княжество Литовское.
О развитии магических методов смертоубийства можно было написать много толстых книг. Долгий и извилистый путь тянулся от самых первых проклятий, которые древние шаманы насылали, посылая служащих им слабых духов по следу жертвы, до могучих ритуалов, способных сотрясать мироздание и опустошать целые регионы. Но в столкновениях между собой и существами, отличными от людей, быстро родилось понимание, что заклинание бесполезно, если не успеваешь его произнести. В силу чего исход поединка зачастую решался еще до его начала – побеждал тот, кто лучше подготовился. Выученная до совершенства магия выжигалась прямо в душе – так появились тисофии. Сложные чары запечатывались в подручных предметах – украшениях, холодном оружии, одежде, предметах обихода, и это были первые инсигнии.
Искусство фехтования же зачастую игнорировалось, и тому были причины. Во-первых, оно требовало много сил и времени для освоения, которые можно было употребить на изучение и составление чар. Во-вторых, магия позволяла поразить врага на большом расстоянии, намного точнее лука, пращи или дротика. Зато появившееся в последние полвека нарезное огнестрельное оружие вызвало среди чародейского сословия живейший интерес. Кто-то плевался от отвращения при виде механизма смердов, посягающего на мощь тайного искусства, кто-то был в восторге, но никто не недооценивал новую силу.
Летичев и Стрешнев вышли в центр зала, где уже ожидала вторая пара. Прочие гости, до этого с интересом наблюдавшие за свершавшимся действом, теперь отхлынули к стенам, давая пространство для бойцов. Поединок был одной из древнейших традиций, уходящей корнями в самые допотопные времена, сложившиеся за тысячелетия правила соблюдались неукоснительно, и их нарушения было достаточно, чтобы настроить против себя весь скрытый мир. Вызов в
