пофигизма, конечно же.
— Это не пофигизм, а здравый смысл, — почёсываю затылок, подходя к лестнице. — Как с Каххаром, например. Если все утверждают, что с этой раной он не жилец, даже если попытаться провести операцию, то почему мы все так стараемся его спасти? Не лучше ли будет потратить эти усилия на что-то более правильное? Например, на полноценную зачистку оставшихся в супермаркете зомби, а потом несколько поездок, которые вывезут вообще все вещи из этого торгового центра?
— Надо же, стратегическое мышление! — воскликнула она, но тут же дёрнулась всем телом, став гораздо тише.
— Всего лишь его зачатки. Но гляжу, вам этого не хватало, — искоса глянул на неё, заметив кривую улыбку в свете луны.
— Не задирай нос, ударишься о потолок, — проворчала она.
— Я же не Пиноккио, да и не врал, вроде как, — пожимаю плечами.
— Так может, он у тебя растёт от излишнего пафоса? — Сара оглядела второй этаж, а потом, через перила, покосилась на первый.
— Не-е, — снисходительно посмотрел на неё Лэнс, аккуратно заглядывая женщине за плечо, — пафос Эйд подрубает в моменты, когда толкает мотивирующие речи.
— И как, успешно толкает? — оглянулась та на Чапмана.
— Пока никто не жаловался, — развёл он руками.
— Ещё бы, попробовали бы пожаловаться, — начинаю спускаться вниз. — Может, стоило «обновить» маскировку? Взять чего посвежее?
Мои последние слова были столь тихи, что даже я с трудом их различал.
— Я и так не уверена, что отмоюсь даже за неделю, — поморщилась Сара. — В жизни не ощущала себя столь отвратительно. Особенно после сведений о заражении Уэсли. Теперь опасаюсь даже палец поцарапать — это же сразу смерть.
— Есть такое, — киваю на её слова. — Но знаешь, смерть всегда рядом. В любой момент можно споткнуться и сломать себе шею или нарваться на шальную пулю, как случилось с Каххаром.
— Сплюнь, Сандерс, — фыркнула Маджо и замолчала. Я тоже. Дальнейший путь прошёл в тишине.
На полпути умудрились встретиться с Брюсом и Томасом, а также тихонько, в закутке, обменяться парой фраз.
— Идём собирать вещи, — произнёс Таубер. — Соболезную, Эйден, — положил руку мне на плечо. — Уэсли был отличным человеком. Потерять отца, в такой ситуации и обстановке — страшное горе. Но утрата позволяет…
Наверное, он бы говорил не меньше получаса, но Сара спасла ситуацию, «тактично» напомнив, что мне не помешало бы поговорить с Уэсли, пока он ещё жив.
— Таким темпом уже скоро утро настанет, — выговаривала она, — речь свою лучше заготовь для лагеря.
Лицо мужчины привычно нахмурилось, но спорить он не стал.
— Идём, Том, — коротко бросил он, направляясь вверх. — Остальные — тоже. Как проводите Эйда, поднимайтесь наверх, работы полно.
И вот, я иду один.
Пустая парковка, словно дорога до эшафота, пуста, темна и безлюдна. На душе царит раздрай, а в голове вертятся мысли, как будет рыдать мать, когда я расскажу ей эти новости. Ненавижу женские истерики.
Возле машины стоял курящий Чарли. По идее, запах никотина должен был испортить маскировку, но Волчнер, по всей видимости, наплевал на это. Или посчитал, что запах успеет развеяться? Кто бы его знал…
Заметив меня, он приоткрыл переднюю дверь, где за рулём, полуразвалившись в откинутом кресле, восседал Уэсли. Позади него, на заднем сиденье, лежал Шариф. Всё было залито густой, вязкой кровью.
Молча подхожу ближе и смотрю на отца. Бледный, потный, тяжело дышащий. Рубашка была снята: вокруг раны, у плеча, кожа успела почернеть. Выглядело отвратительно.
Заметив меня, он слабо улыбнулся.
— Хорошо, что мы нашли тебя, Эйд… — негромко произнёс Уэсли. Тон был откровенно умирающим и чем-то неуловимо напомнил мне о театральных постановках. Это всколыхнуло злость, которую с трудом удалось унять.
— Это я вас нашёл, — ответил ему, скрестив руки на груди.
— Давай, отбери мои последние слова, ты же всегда был эгоистом, — закатил он глаза.
— Умеренным эгоистом, — прищурился я. Отец решительно казался лишь каким-то актёром, неумело отыгрывающим свою роль.
— Тьфу, кха-кха, — кашель прозвучал столь нереалистично, что захотелось прикрыть ладонью глаза. — Но хотя бы у Даны и Кевина кто-то останется.
— Это точно, — качаю головой, прогоняя глупые мысли. — И если ты откинешься, то мать рано или поздно найдёт себе кого-то другого. А у нас в группе особо выдающихся мужчин не сыскать. Выбор между Чарли и Артуром…
— Эй, — возмутился Волчнер, — меня в свои игры не втягивайте!
Уэсли рассмеялся, глухо и как-то хрипло. Мысли о розыгрыше постепенно сходят на нет. Я остаюсь с тем, что вижу перед собой: умирающим мужчиной. Пекло!
— Отец, — события последних дней наваливаются с новой силой, заставляя покачнуться, а глаз задёргаться, — зачем ты… занёс инфекцию в рану? Плечо ведь…
— Это получилось само собой, — ворчливо ответил он. — Не специально ведь… Приходилось действовать быстро, вот и… Или так, или рисковать оказаться съеденным. Уже даже не знаю, что было бы лучше, ха-ха!
— Поздравляю, ты действительно был быстр, — ответил я с хорошо заметным сарказмом и скрытым — но видать не слишком хорошо, — гневом.
— Да… — бледные губы мужчины, который сейчас так сильно напоминал немощного старика, тонко сжались. — Я подвёл тебя. Всех вас.
— Не знаю, что тебе сказать, — вздыхаю на это, отводя глаза.
— Ничего не надо говорить. Дай просто посмотрю на тебя, а потом Чарли прикончит меня, — после этих слов Волчнер достал новую сигарету, мрачно её раскуривая.
— Почему не Брюс? — поинтересовался у него.
— Добавить мужику ещё проблем? Он их и так не вывозит, — с трудом отмахнулся он. — Мне уже поведали о ваших… трудностях.
— С этим не поспоришь, — перевожу взгляд на заднее сиденье, где неподвижно лежал араб. — Шариф всё?
— Ещё дышит. Может и меня переживет, — хмыкнул Уэсли. — Он — живучий сукин сын. Похоже, подобное у них в крови. Не даром воевали столько лет, а они всё время выживали и гадили по мелочи.
— Они? — приподнял бровь.
— Все эти смуглые и чернявые. Арабы, будь проклят Ирак; турки, которые наполнили Америку так, что шагу нельзя пройти, не наткнувшись на мечеть. Всякие латиносы: индусы, мексиканцы, кубинцы, разные исламисты… И все прут и прут именно сюда. Мёдом тут что ли обмазано? Почему к нам? Уровень жизни в нашей стране далеко не самый высокий! Пусть хреначат в Европу, в Норвегию или Швейцарию. Но нет…
— Не замечал в тебе раньше этого, — делаю рукой неопределённый жест, — расизма.
— Хоть на пороге смерти можно высказать собственные мысли? — глухо рассмеялся он. — Ладно, не думай о старике хуже, чем есть. Наверное это профессиональная деформация после десятков лет службы в полиции. Когда начинаешь расследовать очередную мокруху, то можно смело брать чёрного: сто процентов виновен или знает, кто виновен.
— Вот лучше бы ты эти, — выделяю тоном последнее слово, — темы дома за столом поднимал, чем рассказывал про своего лейтенанта и очередную пачку бумаги, которые тебя вконец задолбали.
— Смешно… — Уэсли с трудом поднял руку, проведя ею по своему мокрому лбу. — Чарли, глянь Шарифа, как бы и вправду не откинулся раньше меня.
— Волнуешься, что лбами на том свете столкнётесь? — проворчал Волчнер, но послушно полез смотреть. — Всё нормально, — секунд через десять выдал он. — Жив.
— Кстати, а ведь получается, что кровь трупа попала и в его тело, — киваю на Каххара. — Брюс в курсе? Что повезёт в лагерь будущего зомби?
Я про то, что парень тоже был в маскировке, так что словив пулю, открыл ей доступ. Заражённая кровь не могла не проникнуть внутрь.
— Инфекция попала в него позже, чем в меня, так что… — отец с трудом пожимает плечами, ощутимо поморщившись, когда приходилось двигать раненой конечностью.
— Есть небольшой шанс, что заразы в нём нет, — с явно выраженным сомнением прокомментировал это Чарли. — Хотя Таубер… мда… впрочем, ты в курсе, чего это я?
— Конечно в курсе, — вздыхаю. Что делать с Брюсом — не имею ни малейшего понятия.
— Эйден, — позвал меня Уэсли. — Ты только не вини кого-то в произошедшем. Ни себя, ни Таубера. Я уже знаю о вашем конфликте, но… он хороший мужик, пусть и со своими тараканами в голове.
— Я и сам понимаю, что виноватых в ситуации нет. Или, если подумать, то виноваты все, — поправляю волосы, залезшие в глаза. Надо бы подстричь их…
— Хорошо сказано, — едва уловимо улыбнулся отец. — Прости, что подвёл.
Вздыхаю. По идее, нужно сказать какие-то последние слова, но в голову ничего
