Сочинения 1819 - Андре Шенье

Ах, земледелец, будь щедрей, делись благами.

Смотри, как нищета нетвердыми шагами

Приходит собирать, смущенье затаив,

Остатки жалкие с твоих богатых нив.

Воспомни: общая ведь матерь нам Кибела. [232]

И тех, кто лишены счастливого удела,

Как птиц слетевшихся, помедли прогонять.

Дай зерна им, в пыли забытые, поднять.

В крови своих детей, жестоко мстя за муки,

Бесчувственная мать свои омыла руки.

Любовь, одна любовь к злодейству привела!

Чудовищной — любовь, преступной — мать была.

О, матерь, о, любовь, на ком вина навечно?

Преступной мать была, любовь — бесчеловечной.

Когда б во Фракии Ясоновым пловцам [233]

Не дал пройти Боспор к эвксинским берегам, [234]

Когда б их замыслу противилась Афина, [235]

10 И Пелион, а с ним Амфризская долина [236]

Не видели, как дуб, сосну топор рубил,

По слову Тифия [237] как на воду сходил

Корабль, до Фасиса [238] достигший невозбранно

И золотую шерсть похитивший барана,

Того, что беглецам Нефела встарь дала,

Но Гелла на спине его не доплыла! [239]

Из глины тридцать чаш, дочь пастуха седого,

Наполнить вечером ты молоком готова,

Но красно-бурой все ж телицы [240] берегись,

Что любит, хмурая, особняком пастись.

Неволи невзлюбя, прочь рвется бунтовщица.

К тугому вымени тебе не подступиться,

Доколе с ловкостью ремнем из мягких кож

Одну из ног ее, связав, не подогнешь.

За плугом пахарем невиданным идет

Амур, стрекало взяв, и борозду ведет.

Впряженные быки влачат послушно бремя,

А он, пригоршнями разбрасывая семя,

Властителю небес кричит, ввысь обратясь:

“Расти мне урожай! Не то я, осердясь,

Вновь под ярмом тебя Европы успокою, [241]

Склониться повелев мычащей головою”.

Я музу сельскую пред Францией моей

Осмелился ввести в леса, в цветы полей,

Чтоб девам городов явить она сумела [242]

Невинность сельских нег, покой их — без предела,

И в климат севера из солнечных краев

На Сену привела аркадских пастухов. [243]

Ей видеть довелось, со мной бродя на воле,

Места, воспетые поэтами буколик:

В Аркадии она блуждала по лесам,

10 Мечтала в Мантуе, где встарь Вергилий сам [244]

Внимал, как говорит с ней темный бор ветвями,

Пред нею Гермус [245] тек сребристыми струями,

На чьих брегах Бион Венеры пел мечты

И кровь Адониса преображал в цветы. [246]

В холмах Сицилии, где плещет Аретуза, [247]

И Мосх и Феокрит искали с ней союза, [248]

На светлом озере, синеющем средь гор,

К долинам Цюриха она стремила взор, [249]

Дриадам Гесснера задумчиво внимая

20 И в сумраке пещер их песни повторяя.

Она из всех ручьев пила в полдневный зной,

Срезая камыши прилежною рукой,

И от былых корней ее питалось пенье,

Божественных певцов внимая вдохновенью,

Чьи струны слушая, ручей забыл струю,

Стада — ковер из трав, пастух — любовь свою.

Из легких тростников, скрепленных неумело,

Свирель, как пастухи, сложить она посмела

И, трогая перстом в тростинке голоса,

30 Помону, [250] Пана петь, потоки и леса,

И деву нежную, и свод пещеры строгий,

И возраста любви столь пылкие тревоги.

Пленительный Пафос и Книд, [254] отрада глаз, —

Я, новоявленный пастух, вдали от вас

Под Сиракузами бродил, ведомый музой,

Беседуя в стихах с певучей Аретузой.

Вдруг с облачных небес явились предо мной

Венера и Амур. Смеясь в тиши лесной,

Она сказала мне: “Тебе на попеченье

Я сына привела, бери его в ученье;

Колчан со