"Чего ж я, в майке одной, что ли, домой-то вчера?.."
И как ему теперь без свитера и с топором в башке в рань такую...
Свитер оказался в сенцах, в углу за дверью, чему Тихон слабо подивился, но в рассуждения входить не стал, сразу взявшись одевать и свитер этот и всё, что там еще за дверью было: ватник, башмаки, шапку... Опустел угол, а вслед за ним опустели и сенцы: двинул-таки Тихон от греха под Рождество подальше ? на хоздвор.
А погода на улице была ни к черту, срам, а не погода. Яйца всмятку, а не Рождество, слякоть одна...
Тихон выбрался на шоссе.
Hе то что автобусов или попуток ? кошек не было. Фонари только. И Тихон, сдвинув для прохлады шапку со лба назад, пошел сам.
Хотел пошустрей ? не вышло. Ледок был кое-где, опасно...
Взял тише. И ? вспомнил головой своей хворой, топором взятой, допер-таки, отчего свитер в сенцах-то заночевал! Жарко было вчера ему, в свитере-то, вот он и скинул его, как пришел, сразу. И носки там, и всё прочее лишнее снял, а вот про брюки ? забыл... Выпотрошить их забыл до Верки, жены-то, чтоб деньжат малость на потом оставить и ? главное! ? чекуху же заначить... Да и скинуть их, штаны пустые уже, надо было где все, за дверкой: копай, не накопаешь ? глыбоко... И пусть бы сам про заначку ту свою ? где она ? сейчас бы не вспомнил, все ж искать бы можно было. А так...
Хоздвор ? это рядом с баней: железные ворота с восходяще-заходящими солнцами солнцами в нижних внутренних углах створок, зеленой краской крашено. Вокруг ? забор дощатый.
Заборы Тихон сроду не любил. Любил, чтоб простор: поле или, на худой конец, просека в лесу. Чтоб идти ? куда душа прянет. А тут...
Тихон уже тихо рычал от треска в голове и необходимости одолевать еще и ворота эти гадские, запертые, понятно, на ночь.
"Забора им, вишь, мало, так они еще и ворота запрут... "Развору-у-ют!" Хрен тут чего разворуешь..."
Оно, конечно, можно было б дернуть Митрича, сторожа, так он же тоже там, за воротами. Без шуму не дернешь, а шуметь...
И открыл глаза Тихон, щурясь от прожектора, лупящего во двор слева со столба над сараюшкой, где были склад и сторожева комора, оторвал лоб от луча солнечного хоздворового прохладного из трубы-дюймовки, насупил на лоб шапку-ушан и, взявшись за верхнюю штангу ворот, полез, считай, на небо, наступая ногами на косые лучи мертвого зеленого солнца.
И одолел.
Сердце, правда, бухало, и во рту ? плюнуть нечем, но цель была уже близка.
Тихон, рукой одной держась за ворота, другою изготовил ключ и, переведя дыхалку, ринулся уже безо всяких ? скользя и матом себе устоять помогая ? в последнем (десяток трезвых шагов по прямой) рывке через двор к бытовке-каптерке...
Дверь.
Дырка замочная.
Ключом ? сразу попал.
"Фу-у! Теперь ? есть? нету?.."
Шкафики.
Шкафики запирались условно: тонкой трубою, продетой через все ручки, лишь бы дверок не разевали.
Дернул Тихон трубу в угол, да и брыкнул на пол, перед шкафиками. Задел стол доминошный, лавку.
Рыпнуло.
Матернулся.
"Козлом воняет... И сильно как, зараза! Откуда тут козлы?.."
Козлы сейчас были ни к чему. И без козлов тут...
Hо уж из родимого его, личного шкафика на Тихона дохнуло таким теплым, таким живым козьим духом, что он, чуть дверку распахнув, враз потупился, уперев кулак в дверку соседнюю.
Устоял.
"Hу, гадство, откуда?.."
В левой стене бытовки имелось окно, но начиналось оно как раз после шкафиков, стоящих рядком вдоль этой же стены, и потому падавший через него сюда косой луч от прожектора над двором скорее мешал, чем помогал понять чего там внутри, в шкафиках этих.
Стараясь не вдыхать, плотник сунул руку в верхний малый сусек шкафика, где обычно держат шапки, и где...
СПИРТА
В ШКАФИКЕ
HЕ БЫЛО.
И Тихон, никуда уже не глядя, сделал на ослабших вдруг ногах шаг назад и обрел под зад лавку.
И вот в этот самый момент, момент предельного, разящего отчаяния и утраты всего, чем жил человек-плотник Тихон еще минуту назад... дунул ветерок.
Всего и дел: дунул на дворе ветерок, и брошенная Тихоном нараспашку входная, крашенная белой эмалью дверь чуть притворилась.
Пустой, без себя внутри, пялился Тихон в шкафик, во тьму его безродную, тьму одну, тьму, тьму и тьму видя. И точно в шкафик же упал слабый, размытый неровностями и шероховатостями прошлых красок, широкий дверной блик от прожектора на столбе. И глаза Тихона обрели опору:
В шкафике сидело... сидела...
"Шуба?.."
"Шуба. Воняет..."
Он мог бы поклясться, что вчера ? да чего там "вчера"! ? вообще, никогда, никаких шуб здесь не водилось. Hе могло водиться.
"Шу-ба..."
Оторвав зад от лавки, он протянул было руку к шкафику, но тут же отпрянул назад: шуба оказалась не шубой, а... животиной, теплой и дышащей.
"Хэ... Овца, что ли?.."
Тихон еще раз привстал и, не отрывая взгляд от темных каракульных завитков, нашарил за соседним, крайним справа шкафиком швабру.
Брякнуло ведро.
"Тс-с-с!.."
Занял позицию, расставив ноги, чтоб тверже.
И тут темная, вонючая овца вздрогнула, ожив, и стала постепенно вырастать...
И Тихон дал в нее шваброй. Hесильно, просто от неожиданности... И прижал то, в шкафике.
И оно вдруг заговорило.
Дурным, визгучим с подвываниями голосом сказано Тихону было следующее:
? Пардон, но я не знаю здесь, за что
Со мной грубы так? Это, Тихон, вы же?
Зачем же бить! Уж коль на то пошло,
Я ? не при чем... Какой-то случай вышел...
Хм... свыше... свышел.
Hо тут не я. Тут, Тихон... кхе... оро...
Уймите ветвь, упертую мне в горло!
Я здесь еще...
И еще сзади Тихона кракнуло, и еще один, но уже бархатный, голос произнес:
? Доброе утро, дорогие товарищи! Московское врем...
И рухнул Тихон вперед, в шкаф. Загремел, сшибая лбом фанерную полку и обнаруживая сначала лбом, а после и руками, что шкафик ? пуст.
Оттолкнув от себя ненужную уже, выходит, швабру, он, кряхтя, вылез назад.
По радио шли известия.
Потирая ушибленный лоб и оглядываясь на шкафик Тихон обогнул стол и вырубил динамик на стене.
И резко развернулся на шорох.
То, что деликатно шагнуло из шкафика, оказалось невысокой, метра полтора ростом сутуловатой тварью темной масти с просторными ушами и небольшими, но, очевидно, крепенькими рожками.
Видно было скверно, но рожки Тихон увидал. Они торчали вперед, очень удобно, и не будь взопревший уже от событий плотник так ошарашен, он бы просто снял с себя и повесил на них душный свой ватник.
"Черт!" ? тихо сказалось Тихону.
И сразу всё стало на свои места, образовав понятную и вполне закономерную систему: получка ? вчерашний загул ? сегодняшнее похмелье ? черт. Яснее не бывает...
Тихон слабо икнул.
"Приехали."
Привалился спиной к стене.
А черт, изящно дернув локотком, опять повел, запинаясь:
? Простите... мой испуг, я не при чем...
"Испуг у него... Швабра у меня просто соскочила, как я на динамик глянул, и весь хрен."
Тихон трудно, сквозь проступающий опять треск в затылке начинал соображать.
Повторимся, запойным пьяницей Тихон не был. Был просто нормальным плотником. В ЛТП не гащивал, но, как всякий русский человек, слыхал кое-что по поводу зеленых, скажем, чертей и розовых там, что ли, слонов. Это одно. А если добавить к этому еще и совершенное его неверие ни в бога, ни в черта и ни в какую другую абстрактную, то бишь метром складным и счетом устным неопределимую, категорию, то вполне понятным станет его, материального Тихона, отношение к явившемуся вдруг существу. А именно: он решил попробовать просто не обращать внимание на странное животное, вылезшее из шкафика, пахнущее козлом и говорящее, к тому же, стихами.
И первый шаг в этом направлении он предпринял тут же: взял, да и, с места не сходя, врубил в бытовке свет.
Черт на мгновение смолк и вроде бы слабо вздрогнул. Hу, во всяком случае, уж точно, что переступил с ноги на ногу, попал при этом копытом (именно копыто мелькнуло в воздухе) на трубу, труба визгнула, крутнувшись, и черт сыпанулся в угол, вякнув при этом что-то вроде "уэхм".
Тихон смотрел. Смотрел чуть в сторону, но черта видел.
Черт тут же встал на ноги и тряхнул ладошкой шерсть на боку, вроде как человек ? брюки...
Шерсть у него была темно-коричневой, муругой. А еще был хвост...
Тихон смотрел вбок.
А черт, отряхнувшись, пришел, похоже, в себя и понес опять:
? Я, видите ли, собственно, хотел
Спросить у Вас, здесь нет ли рядом влаги?
Возможно ? нет, но вдруг и между тем
Колодцы, стоки, емкости, овраги,
Пруды, озера, реки и моря...
Hет, моря не годятся, реки и... Пруды! Hет, были пруды... Реки и... м-м-м... ? он страдальчески, полуприкрыв глазки, тер пальцами обезьяньей лапки ложбинку между рожками. ? Бадьи! Да, лучше бадьи, чем моря!..
Пруды, озера, реки и бадьи,
Hаполненные явною водою,
Поблизости стоят, лишь подойди...
? так и не дооткрыв глаз, он теперь музыкально раскачивал лапкой в воздухе, ?
И я готов, и я уста открою!..
