только тогда, когда учусь изо дня в день. Netflix тоже не сильно помог, но, эй, настоящие криминальные сериалы лучше, чем все переосмысливать. Поэтому я надеваю шорты и удобную толстовку с капюшоном, расстилаю пушистое одеяло на диване и иду на кухню за амуницией. Газировка, чипсы, орехи и все, что могло вызвать у Брианны и ее приспешников инсульт, если бы они увидели, как я это ем.
Запах дыма - мое единственное предупреждение о присутствии мамы, когда она входит в раздвижные двери кухни с телефоном у уха и наполовину сгоревшей сигаретой в пальцах.
Она, должно быть, не заметила, что я здесь, потому что она не поднимает головы, когда говорит по-японски. И хотя я не самый лучший в написании, я прекрасно понимаю и говорю на нем.
- Я же просила тебя больше мне не звонить.
Наступает тишина, прежде чем она продолжает:
- Это было очень давно. Когда ты перестанешь обвинять меня в этом?
Снова тишина, затем мама делает длинную затяжку, на сигарете виден ожог. Чем дольше она слушает, тем сильнее физически дрожат ее конечности, когда она кричит:
- Я сказала, нет!
И с этими словами она вешает трубку, поднося сигарету к дрожащим губам. В последнее время она кажется слабее и похудела. На данный момент ее работа определенно высасывает из нее жизнь.
- Прилипчивый бывший?- Я шучу.
Мамина голова поднимается, и она кашляет, у нее перехватывает дыхание.
- Нао. Как долго ты там стоишь?
- С самого начала. - Я перебираю предметы на подносе, чтобы занять руки. - Кто это был?
Она пренебрежительно поднимает руку.
- Тебе не о чем беспокоиться.
- Точно так же, как я не должна беспокоиться о своем отце или своей семье?
- У тебя нет отца. Что касается твоей семьи, они выгнали меня, когда я была беременна тобой, так что я единственная семья, которая у тебя есть.
- Ты просто говоришь это, чтобы вызвать у меня чувство вины.
- Я говорю это для того, чтобы ты перестала жить наивными мечтами. Мы есть только друг у друга.
- У меня также есть отец. Ты просто отказываешься сказать мне, где он.
Она подходит ближе, тушит сигарету о край раковины, ее глаза блестят от слез.
- Я та, кто столкнулась с социальной дискриминацией и сделала все возможное, чтобы обеспечить тебе комфортную жизнь. Я та, кто работает изо дня в день, чтобы никто не смотрел на тебя свысока. А что сделала твой отец?
- Я не понимаю, почему ты не хочешь рассказать мне о нем хоть что-то.
- Я защищаю тебя..
- Точно так же, как ты защищала меня от своего парня, когда мне было девять лет? Если бы папа был здесь, этого бы никогда не случилось!
Она поднимает ладонь и бьет меня по лицу с такой силой, что я отшатываюсь от шока. Мама меня никогда не била. Никогда. И удивление на ее лице совпадает с моим собственным, когда жгучие слезы катятся по моим щекам.
Ее накрашенные фиолетовым губы дрожат.
- Мне жаль. Я не это имела в виду. Забудь об этом
- Я... говорила тебе никогда больше не поднимать эту тему. Теперь все это позади. Я перестала встречаться и прекратила свою личную жизнь, чтобы заботиться о тебе.
- Я никогда не просила тебя об этом! Все, чего я когда-либо хотела, - это мой отец, а ты никогда не давала мне этого.
- И я никогда этого тебе не дам. - Она шмыгает носом, выражение ее лица становится жестче. - Перестань быть ребенком и повзрослей.
Я хочу сказать ей, что я стала взрослой с той ночи двенадцать лет назад. Что я, образно говоря, потеряла свою невинность, и ее не было рядом со мной.
Я хочу закричать, что ненавижу все, что она сделала с тех пор. Что иногда я ее ненавижу. Но это только вызовет у меня эмоциональный беспорядок, и я не знаю, как с этим справиться. Мои отношения с мамой то возобновлялись, то прерывались вот уже двенадцать лет, и я не думаю, что они когда-нибудь наладятся. Мне следовало съехать, когда я закончила среднюю школу, но однажды пьяной ночью она умоляла меня не уезжать, сказала, что не может представить свою жизнь без меня, поэтому я сдалась и осталась.
И для чего?
Ничего не изменилось. Во всяком случае, с каждым годом она становится все более занятой.
Я определенно съезжаю после окончания колледжа. Я поеду в Японию и установлю некоторую дистанцию между нами. Может быть, это то, что нам было нужно с самого начала. Отдохнуть друг от друга.
Раздается звонок в дверь, мама вытирает глаза и идет открывать.
Рукавом толстовки я протираю глаза, чтобы скрыть следы своей слабости. В этом смысле мы с мамой одинаковые. Мы ненавидим показывать свои эмоции внешнему миру и активно закрываемся, когда есть такая возможность.
Схватив свой поднос с вкусностями, я направляюсь в гостиную, но замираю, когда слышу очень знакомый рокочущий голос.
Должно быть, мне все это мерещится.
Однако вскоре после этого мама возвращается внутрь в сопровождении не кого иного, как капитана и квотербека "Черных дьяволов".
Поднос чуть не падает на пол, и мои ноги с трудом удерживают меня в вертикальном положении.
Себастьян здесь. В моем доме.
Что за...?
Я дважды моргаю, чтобы убедиться, что он действительно здесь. Ага, вот он, одетый в дизайнерские джинсы, которые низко сидят на его греховных бедрах. Серая футболка натягивается на его твердый пресс, который не может скрыть джинсовая куртка. Его волосы зачесаны назад, а звездная улыбка выставлена на всеобщее обозрение. Ну и что с того, что я чувствую пустоту за этим? Все остальные видят только достижения и образ квотербека. Всех остальных интересует только то, что лежит на поверхности. Все это время я тоже так думала, но прошлой ночью что-то изменилось. Или, может быть, это было там все это время и только сейчас дает о себе знать.
- Твой друг пришёл навестить тебя, Нао, - объявляет мама так небрежно, как будто у меня действительно есть какие-то друзья, кроме Люси.
Я, наконец, обретаю дар речи, но он по-прежнему звучит тихо:
- Он мне не друг, мам.
- Она права. - Себастьян одаривает ее своей улыбкой американского мальчика на миллион долларов. - Я на самом деле пытаюсь ухаживать за ней.
Она приподнимает бровь, ее взгляд метается между
