Шеварднадзе. На каком этапе все это происходит? Накануне 70-летия, когда надо оценить весь пройденный нами путь. Я не был убежден сначала, что Генсеку удастся подготовить глубокий анализ пройденного пути. Зная материал о прошлом, я думал - неужели все было плохо? Этот вопрос теперь снимается в докладе Михаила Сергеевича.
Следит за нами весь мир. Единство и сплоченность всего общества, которое как бы заново рождается, - это выстрадано нами. В докладе дается анализ и оценка по всем этапам в развитии нашего общества. И получается очень важный документ. А Ельцин очень многое поставил под сомнение. Не надо драматизировать, но не надо и упрощать. Ибо мы действительно находимся на сложном этапе, мы не все знаем. ЦК еще не все сказал о наших трудностях, в том числе финансовых. Завтра мы еще будем вынуждены говорить больше. Ибо наследство тяжелейшее. Консерватизм в его выступлении - да, но и примитивизм. И главное - безответственность перед товарищами по Политбюро.
Ни один вопрос у нас сейчас единолично не решается. И это ведь огромное продвижение от того, что было. Весь мир сейчас следит за перестройкой, ищут оппозицию в Политбюро, придумывают разные расстановки сил среди нас. Везде обо всем этом нас расспрашивают. В этих условиях выступление Ельцина - предательство перед партией.
Все думают, соответствуешь ли ты должности. Я сам не берусь отвечать на этот вопрос для себя, в отношении своего положения. А тут ты проявляешь амбиции, мелочность, обидчивость. Ответственность сейчас - это наша жизнь. Не удастся вам столкнуть московскую организацию с Центральным Комитетом. Вы хотите навязать нам другой стиль, а у нас ленинский коллективизм. Не пройдет это у вас, не отступим. Стоит проблема выживания социализма. Вот о чем надо думать.
Что касается прямых обвинений Политбюро. Мы свободно критикуем друг друга, не соглашаемся. Это и есть сложный процесс становления нашего коллективного органа в новых условиях. И какие основания есть обвинять нас? Конечно, у каждого есть свои особенности, есть лицо, свои подходы. Стиль - это человек. Но это и богатство наше.
Лигачев - кристальный человек, преданный делу перестройки. А вы нам тут говорите о славословии. И счастье, что коллектив возглавляет Михаил Сергеевич. Никаких славословий нет. На XXVII съезде я позволил себе фразу относительно Генерального секретаря. Михаил Сергеевич меня оборвал: мол, ты этой фразой все смазал. Мы должны оберегать эту атмосферу. То, что ты сказал, - это клевета на Политбюро, совершенно безответственная перед народом и перед своей парторганизацией.
Мураховский. Ельцин выступил как человек, не верящий в перестройку. Это дезертирство. Он уходит от трудностей, подрывает единство Политбюро, ЦК. Лигачев, которого он обвиняет, всегда уважительно относится к людям, хотя и жестко требует.
Громыко. Клятва коммуниста - это не допустить нарушения единства.
Щербицкий. Наскок на Секретариат, на Лигачева, который трудится в поте лица, недопустим и непонятен. Жесткость нужна. Нельзя отпустить тормоза (шум, аплодисменты, смех). Москвичи огорчены за своего секретаря. Ельцин не оправдал доверия ЦК и московской организации. Бросить тень на Секретариат и Политбюро, обвинять в славословии, когда на самом деле ничего похожего нет!
Мы-то ведь все знаем, как делалось славословие (смех). Не слыхал и не видел, чтобы это происходило сейчас на Политбюро, и признаков таких нет. В выступлении отразилось пораженческое настроение. Да, дела не блестящие, трудности огромные. Идут
волны политического наката. Мы их должны гасить, а не поднимать. И откуда Ельцин знает о том, как другие работают на местах? Наверное, из «Московских новостей» (смех).
Пуго. В проекте доклада мы услышали то, о чем сейчас думают люди. Много трудностей, есть тормозящие факты. Национальные отношения непростые. Мы видим, что ЦК понимает это все. Мы чувствуем строгость с его стороны. Так и должно быть. Позиция Ельцина - это позиция человека пасующего. Хочет уйти из руководства ЦК, хлопнуть дверью.
Я скажу так: столичная организация - особая. Она должна задавать тон. «Московская правда» дает не тот тон. Там много амбициозных элементов.
Обсуждение наше показывает, что Ельцин посягнул на единство. И это огорчительно.
Мироненко. Энергия молодежи не уменьшается, а нарастает. Другое дело, что мы, ЦК ВЛКСМ, не можем направить ее. И она расплескивается, а кое-где воспламеняется, в том числе и в Москве. Выступлением Ельцина нанесен большой ущерб молодежи, работе с молодежью в Москве. И прощать этого нельзя.
Соломенцев. Мы услышали клевету на Секретариат. Зачем это сделано? Мы ведь только что услышали проект доклада. Такого доклада мы не имели и не могли иметь ни к 50-й, ни к 60-й годовщине Октября. Этот проект мы обсуждали на Политбюро. И вы там не сказали, что вы думаете, а вынесли на Пленум: может быть, рассчитывали, что в ЦК найдутся люди, которые станут вашими попутчиками. Ваши выступления подхватываются не в республиках и областях, а за границей. Почему? Потому что вы выступаете вразрез с нашей линией. Это вас не украшает?
Не всякое новаторство имеет цену, особенно, в политике. Если кто и допускает ошибки, то не партия как целое. И это не дает Ельцину повода и права нарушать наше единство. Это удар из-за угла. Вы наносите большой ущерб делу. На кого вы обижаетесь, на кого вы дуетесь?
В Москве это не одобрят. Выступление Ельцина - непартийное выступление. Ему не сбить нас с ленинского пути, на который встал наш ЦК.
Председательствующий сообщает, что записалось 37 желающих выступить. Договорились, чтобы дать еще слово Колбину и подвести черту.
Колбин. Чувствуется, насколько сложен процесс перестройки в Москве. Бессонные ночи. «Прежде чем реагировать на что-либо, подожди два дня», - так мне советовал Шеварднадзе, когда я был у него вторым секретарем в Грузии.
Я болезненно реагирую на ошибки, когда допускаю их сам и когда допускают другие. Но если я их тихонько исправляю, значит пронесло. А если не исправляются, я
реагирую бурно. Конечно, замечания на Секретариате вызывают иногда болезненную реакцию. Но так надо. На Политбюро, когда нас обсуждали, мы ждали разгрома, а ушли с пониманием того, что и как надо делать. Делать все, что не запрещено законом.
В Казахстане мы должны решить продовольственную проблему. За два года решим, если хватит у нас ума. Твое выступление, Борис Николаевич, кому на пользу? Сегодня ты допустил большую ошибку.
Горбачев. Если у кого есть мнение другое, отличное от того, что сказано, тогда дадим слово. Нет? Тогда - слово Ельцину.
Ельцин. Суровые для меня слова сказаны. Что касается перестройки, то я перед ней не дрогну. И не было у меня сомнений. Я в ней уверен и соответственную проводил линию. И если я назвал волнообразным развитие, то это касается периода между январским и июньским пленумами ЦК. Часто бываю в командировках, знаю людей, знаю их настроения. После январского Пленума был хороший всплеск. Это продолжалось и после июньского Пленума. Но вскоре стало заметно, что настроение людей меняется. Объясняют, что перестройка - сложный для понимания процесс: экономика и все такое. Мы по своей вине не допустим спада, заявляют мне, а потом опять волнообразное движение. И постоянно то взлет, то падение.
Относительно единства - это было бы кощунством, если бы я хотел расколоть. Я этого не имел в виду ни в отношении ЦК, ни в отношении Политбюро. Есть моя записка. Год назад я писал о том, что первый секретарь обкома не должен быть членом Политбюро. Ибо таким образом он выводится из зоны критики.
О славословии. Здесь я не обобщал. Я говорил о некоторых - двух-трех - товарищах, которые злоупотребляют этим, много говорят о положительных моментах. Хотя говорят от души, но не на пользу.
Горбачев. Известно всем, что такое культ. Это же система. Система власти. Ты смешал божий дар с яичницей. Тебе что политграмоту читать?
Ельцин. Сейчас уже не надо
Горбачев. Демократизм, чувство хозяина, самостоятельность - это хорошо. Но... Пленуму представлен очень ответственный доклад. А из-за тебя, из-за твоей персоны мы занимаемся тобой. Надо же дойти до такой гипертрофии - навязать ЦК такую дискуссию!..
Ельцин. Выплеснулось...
Горбачев. Как ты относишься к замечаниям товарищей?
Ельцин. Кроме некоторых выступлений, я с оценкой согласен. Я подвел ЦК и Московскую организацию.
Горбачев. Хватит сил повести дело?
Крики в зале.
Горбачев. Подождите. Я слышу... Подождите.
Ельцин. Я подвел ЦК, Московскую организацию. Судя по оценкам со стороны выступавших, мнение у всех достаточно единодушное. Поэтому я прошу освободить меня от кандидатства в члены Политбюро и от поста секретаря МГК.
Горбачев. По существу такой подход, который показал нам Ельцин, надо отвергнуть как очень серьезный промах, бросающий тень на обстановку в Политбюро. Это недопустимо. На партконференции мы выработаем механизмы, как заменять и членов Политбюро, и Генерального секретаря, когда от них уже нет пользы. Никто за кресло держаться не будет.
