Затем он достает бутылку с вином и начинает лить на креветки, словно поливает из шланга, дугой. Бормоча себе что-то под нос, он поджигает петарду и бросает ее на креветки. Креветки начинают потрескивать, он падает на спину, искры от петарды падают на его одежду, он вскакивает и бежит, хлопая себя руками в дыру, из которой появился.
Я так смеюсь, пребывая в полном восторге от шоу. Как по мановению волшебной палочки, подходит официантка с горящими креветками. Блюдо выглядит в точности также, как его делал маленький забавный повар.
— Как я буду это есть? — спрашиваю я, глядя на чудесное творение.
— Когда пламя погаснет, можешь есть руками.
Я следую его примеру, снимая шкурку и вгрызаюсь в сочную плоть. Это очень вкусно, они такие сочные, мне приходится постоянно облизывать пальцы. Ну, хорошо, хорошо, я признаю, что немного перестаралась, поскольку постоянно ловлю на себе его взгляд, выжидательный, загадочный, полный похоти каждый раз, когда я облизываю свои пальцы. Это маленькая месть за то, что он проделал со мной на заднем сидении автомобиля.
Когда я съедаю последнюю креветку и слизываю капли сока, вдруг мысль о мести больше уже не кажется такой уж сладкой.
18.
Далия Фьюри
— Пойдем, — говорит он вдруг поднимаясь.
Я смотрю на него с изумлением, он хватает меня за запястья и тянет вверх. Понимая, что пальцы до сих пор в соке от креветок, я хватаю льняную салфетку, пока он тянет меня за собой. Я еле поспеваю за его широким шагом. Посетительницы открыто пяляться на него, пока мы быстро чуть ли не проносимся через ресторан.
Почему бы и нет? Высокий, стройный, грозный.
Он запихивает меня в дамскую комнату, быстро проверяя туалетные кабинки — пусто, заклинивает дверь причудливым розовым креслом. Поворачивается ко мне, обжигая своим пылающим взглядом.
— Что случилось с твоим диким, похотливым взглядом, моя маленькая дразнилка?
— Я..., — салфетка вдруг выпадает у меня из подрагивающих пальцев.
Он начинает приближаться ко мне.
— Тебе нравится мучить меня, не так ли? Чтобы вся кровь у меня от головы прилила к члену? — рычит он.
Я скрещиваю руки на груди, и делаю то, что моя мама называет моим самым большим талантом, который проявился, когда мне был у меня в два года. Вру с наглым бесстыдством.
— Уверяю тебя, — отчетливо говорю я. — Я не специально. Я же не знала, что совершенно обычное действие, как еда, может тебя так возбудить?
— Или этот туалет плохо заблокирован или это заявление наспех придуманное дерьмо, — он выстреляет в меня слово «дерьмо», словно пуля.
Я быстро опускаю глаза к его промежности. Безусловно видна выпуклость, причем очень большая.
— Ты знаешь, насколько я жесткий? — рычит он, хватая меня за левое запястье и притягивая мою руку на свою промежность.
Ах да, жесткий, как чертовый камень.
— Упс! — тихо говорю я.
— Упс? Думаешь, имеешь право дразнить меня и остаться не наказанной? — мурлычет он.
— Ну, ты первый начал. Ты оставил меня в машине не удовлетворенной.
— Я имею право. Ты — нет, — бормочет он. Прежде чем я собираюсь послать его к черту со своим заявлением, он вдруг меняет тему. — Каким шампунем ты пользуешься? — хрипло спрашивает он.
— Не знаю. Я нашла его в ванной комнате.
— Он, бл*дь, настолько потрясающий, — выдыхает он мне в ухо, и я ничего не могу поделать, как только самодовольно улыбнуться.
Он двигает моей рукой по своей толстой эрекции, потом смотрит мне в глаза. Затем он берет меня за правый локоть и начинает облизывать мои пальцы по одному, медленно.
Я наблюдаю за ним затаив дыхание, непроизвольно открыв рот, он вдруг хватает меня за волосы, накручивая на руку. Я цепляюсь за его пиджак, словно жалкое животное, стон слетает с моих губ. Приблизившись, он сосет мою нижнюю губу, а затем кусает зубами.
— Ой.
— Ой... так больно малышка? — рычит он.
— Что с тобой не так? —– задыхаюсь я, проводя языком по нижней губе, мне больно, но я не чувствую вкуса крови.
— Я раздражен, — отвечает он.
— Ты хочешь, чтобы я отсосала? — предлагаю, пока моя рука движется к его выпирающей эрекции в брюках.
Он убирает мою руку от своей промежности.
— Да, но не здесь.
Я вопросительно поднимаю бровь.
— А что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты чувствовала тоже, что и я.
— Не забывай, что я была тоже раздражена.
Он облизывает мою мочку уха.
— Не так как я.
— В чем разница между раздражением твоим и моим? — спрашиваю я.
Он облизывает мою ушную раковину.
— Ты хочешь понять?
— Да, — шепчу я, прижимаясь бедрами поближе к его телу, пока его твердость не вонзается мне в живот. Ощущение прямо-таки эротичное, и я чувствую, как моя киска становится влажной.
— Уверена? — спрашивает он.
Я киваю и трусь о его мышцы бедра.
Он подхватывает меня под задницу и водружает на полированную гранитную столешницу, заставленную большим выбором бутылочек и стеклянными коробочками с лосьонами для рук, разводит мои ноги в стороны и смотрит на мою блестящую от соков киску, потом поднимает свои глаза к моим.
— Я говорила тебе, что ты не единственный раздраженный, — говорю я дрожащим голосом.
Кто-то стучится в дверь, я вскакиваю и опускаю поспешно юбку.
— Занято, — рычит Зейн, не нарушая зрительного контакта со мной.
— Вы не должны находиться в дамской комнате. Я пожалуюсь персоналу, — кричит женщина по ту сторону двери.
— Персонал сейчас прибудет сюда, — предупреждаю я.
— Они не знают, что лучше им здесь не появляться, — грубо отвечает он.
— Вау, я просто балдею от всего этого дерьма альфа-самца, — поддразниваю я его.
— Тогда тебе чертовски понравится это, — говорит он. Сунув руку в карман пиджака, он достает что-то похожее на бесформенную синюю массу с ремешками.
— Что это? — с любопытством интересуюсь я.
— Ты будешь носить это оставшуюся часть вечера, — говорит он, распутывая ремешки. — Это вибратор бабочка.
— А что будет происходить, пока я буду есть свинину с рисом?
— Это блюдо достигнет культового статуса, — как бы между прочим отвечает он.
Я глупо хихикаю, пока он продевает широкий ремень через ноги, а два небольших ремня одевает на каждую, потом поднимает вверх всю эту конструкцию. Широкий ремень теперь закреплен у меня на бедрах, два узких ремешка на ляжках, бабочка с крылышками, выполненная из какого-то мягкого материала, то ли каучука, то ли силикона, упирается в мою промежность и хвост, входит внутрь.
— И что теперь? — спрашиваю я.
Из другого кармана он достает маленький синий гаджет.
— Существует девять режимов и три скорости, мы выясним, что тебе большего всего понравится.
Кто-то колотит в дверь.
— Простите, сэр, но вы не можете находится в дамской комнате. Откройте двери или мне придется вызвать полицию, — кричит мужчина.
Я смотрю на Зейна.
— Я готова, если ты готов!
Мужчина снова стучит в дверь и дергает за ручку.
— Откройте немедленно, — требует он.
Я спрыгиваю со столешницы, и мы идем к двери. Зейн открывает ее, и мужчина, который угрожал вызвать полицию, стоит как вкопанный, полностью сконфузившись. Его глаза расширяются, он громко глотает и пятиться назад.
— О! Простите, сэр. Я... Я не знал, что это были вы, — лепечет он.
— Хорошая работа, — говорит Зейн и кладет деньги в ладонь ошарашенному мужчине. Он молча ведет меня к нашему столу, думая, что я полностью отдала контроль своего сексуального удовольствия ему, на самом деле это гораздо жарче, я даже не могла о таком мечтать.
* * *
Ммм... вибратор бабочка.
Ну, все начинается с нежной вибрации, которая вызывает у меня не способность по-настоящему насладиться свининой с рисом. Затем поднимается на ступеньку выше и полностью меня заводит. Я уже хочу закончить все это, подумывая, неужели это справедливо, что я должна разделять такое блаженство.
Я сексуально облизываю губы и говорю Зейну, что хоть я и сижу с вибратором, который трудится над моим клитором, я не могу не думать, как проведу губами по его большому сексуальному члену.
Его глаза расширяются от удивления, и я продолжаю вести грязные разговоры:
— Просто думай о том, насколько оооочень мокрой делает меня твой член, когда я представляю, как сосу его. Боже, я так хочу встать на колени перед тобой сию минуту, — я провожу пальцем по своей губе и пою дальше, — я вся твоя, детка. Нужно всего лишь получить это.
Он принимает ответные меры, поднимая уровень вибратора бабочки с первого до четвертого, и высшую скорость. Ох, Господи Иисусе. Вибрации просто проносятся через все мое тело, я даже не могу предположить, что такое вообще возможно, внутри вспыхивает фейерверк ощущений. Уже знакомое давление начинает возрастать, и мне становится страшно, потому что я собираюсь кончить и закричать здесь на глазах у всей этой высокомерной публике.
