— он решительно встал с кресла. — Мы пробудем у вас ещё какое-то время, так что определиться с невестой однозначно успеем. Доброго дня, Владыка!
Выйдя из за стола, Глухур отсалютовал кулаком к сердцу и хотел было направиться к выходу, но асани его задержал.
— Ваше Величество, — окликнул он уже повернувшегося спиной короля. — Вы точно не хотите за ущелье просто обычное золото?
— Что? — Глухур обернулся к Владыке с некоторым недоумением, не понимая, с чего вдруг прозвучал подобный вопрос. — Конечно же нет. Золото не поможет мне…
— Миллион, — одно-единственное слово обрушилось на Глухура и словно придавило весом всех скрывавшихся за ним звонких монет. — Я предлагаю вам миллион за эти земли. Что скажете?
Не ожидавший подобного коварства король слегка вспотел. Речь шла об огромной сумме и Глухур не мог взять и сказать, что казна в ней не нуждается. Экономика страны была далека от идеального состояния, миллион золотых мог бы решить ряд давно назревших проблем и заткнуть слабые места…
Тряхнув головой, Камонбэйби Семнадцатый сбросил с себя наваждение. Искушение было велико, очень велико. Но всё его нутро прямо-таки вопило, что это ловушка. Очередное испытание от Владыки демонов.
— Нет, Владыка Нотан, я твёрдо уверен в своём решении.
— Подумайте хорошенько, — слегка прищурился асани. — Я не тороплю с ответом. Вашу проблему может решить Богиня, просто немного позже, а золото я предлагаю здесь и сейчас. Разве плохая сделка?
— Я уже говорил, почему так тороплюсь в вопросе наследника, Владыка Нотан. А потому, в данной ситуации, я предпочту надёжное будущее для страны и рода сиюминутной выгоде.
Асани вздохнул и откинулся на спинку кресла, словно потеряв к происходящему интерес.
— Как знаете. Но если передумаете, предложение остаётся в силе, — сообщил он, но в его словах уже не ощущалось энтузиазма.
Похоже, Глухур прошёл это испытание.
— Всего хорошего, — попрощался он и шагнул к выходу.
Однако, когда он уже оказался в коридоре в окружении дочерей и гвардейцев, и створки дверей за ним почти замкнулись, вслед королю вылетели последние слова Владыки:
— Полтора миллиона!
Камонбэйби Семнадцатый едва не споткнулся и его свита тут же встревоженно обступила монарха.
Всю дорогу до своих покоев Глухур, не переставая, размышлял, что могло бы значить это внезапное и подозрительно щедрое предложение. Поначалу он считал, что таким образом Владыка хотел проверить стойкость его убеждений, но что-то не склеивалось.
Неужели…
Глухур резко остановился, поражённый болезненной догадкой в самое сердце.
— Отец? Отец, вы в порядке? — немедля забеспокоились дочери?
Король не отвечал, медленно обводя их лица встревоженным взглядом, пока не остановил свой взгляд на Рукуш и Шукур.
Неужели они произвели настолько дурное впечатление, что Владыка решил попробовать просто откупиться⁈
Смириться с подобной мыслью было очень тяжело. Да, вероятно, у апостола богини крайне высокие стандарты красоты и таланта, но Глухур был уверен, что его дочери всё же не настолько ужасны. И он твёрдо вознамерился доказать Владыке, что его первое суждение было нелепым недоразумением!
— Все за мной! — скомандовал он, пылая от расстройства и благого негодования. — Капитан.
— Здесь, Ваше Величество, — мгновенно подскочил командир отряда гвардии.
— Всех принцесс собрать в моих покоях. Скажи, предстоит важный разговор.
— Слушаюсь!
Под шушуканье дочерей за спиной, Глухур Камонбэйби Семнадцатый продолжил путь к своим покоям. Он был зол и даже немного оскорблён, но в то же время не мог не признать, что во всём, в общем-то, был виноват он сам. Его поспешность, его одержимость идеей и, что уж там говорить, неподготовленность. Так что злился он, в основном, на самого себя.
Оказавшись в покоях и ожидая, пока остальные дочки явятся на его зов, Глухур бродил из угла в угол и раздражённо пыхтел, что заставляло беспокоиться как принцесс, так и камердинера, не знавшего как подступиться к раздражённому королю.
Когда все оказались в сборе, Глухур остановился перед принцессами и сделал глубокий вдох, успокаивая разум.
— Дочери мои, вам прекрасно известна причина, по которой мы прибыли сюда. И сегодня, я надеялся, будущее нашей страны вновь обретёт надёжный фундамент. Но… Кажется, я наломал дров, из-за чего впечатление Владыки о нас сильно ухудшилось. И теперь лишь вы можете помочь это исправить. Мне нужны все ваши таланты, всё ваше обаяние, обольстительность, дипломатия и женское коварство. Придумайте, как очаровать Владыку демонов и убедить его жениться на одной из вас. А, в Бездну! Даже на нескольких! Попробуйте даже соблазнить, если сможете! Лишь бы он оказался покорён несравненными принцессами Браллака! Но помните одно, — тон короля посуровел. — Ни слова о крысах. Ни единого упоминания крыс. Никаких крыс!
Результат божественных размышлений. Интерлюдия
Каждая минута, каждая секунда, каждое мгновение Вселенной пропитано событиями. Они могут казаться разрозненными, чуждыми друг другу, происходить в диаметрально разных концах Мироздания, пластах и временных искривлениях, но все они, в конечном итоге, являются частью одного общего узла под названием История.
Пока где-то в отдалённой части космоса один некий апостол оказался целью штурма десятка целеустремлённых гоблинских принцесс, в противоположной его части, в глубинах пространственного искажения, рождённого в незапамятные времена из ядра уничтоженной чёрной дыры, ткань реальности дрожала и выгибалась под мощными ударами волн сырого эфира, наносимыми одной некой богиней.
Она не пыталась ещё больше разрушить окружающее пространство, и без того истерзанное и почти разорванное в клочья. Эти колебания были простыми отголосками битвы, кипевшей в глубине искажения.
Там, скрытое от любопытных глаз, таилось сосредоточение скверны и разложения, за последнее время виденное богиней уже несколько раз. Но до сих пор она находила лишь брошенные оболочки, заполненные гнилью лакуны, ставшие могильниками для пропитанных злобой и ненавистью останков существ, которых там содержали. Но сегодня она впервые натолкнулась на живую особь.
Впрочем, эпитет «живая» для запрятанной в крохотном осколке Бездны твари был чересчур громким.
Она конвульсировала. Ревела. Заходилась в слепой и исступленной ярости. Жадно и шумно, с омерзительным чавканьем, припадала своими многочисленными пастями к лужам сгустившейся энергии разложения. Изнывала от постоянно нарастающего голода, распаляемого с каждым новым глотком чёрной густой скверны.
Но не была живой.
Вместо души у твари бурлила пылающая ненависть, и именно эта ненависть заставляла её двигаться. Ненависть была смыслом её существования, топливом её бытия, заменяла разум и инстинкты. Она пульсировалв в каждом клочке её уродливого тела, призывая пожрать всё, что окружало тварь. Пожрать всю скверну,
