Я съеживаюсь, но хихикаю. Я не помню эту часть, но понимаю, о чем она говорит. Во что я не могу поверить, так это в то, что он рыдал. Джеймс не плакал, он рыдал.
— Твой аппендикс взорвался, мы все слышали хлопок. Это было ужасно. Ты потеряла сознание и очнулась лишь тогда, когда сиюминутно прибыл Джеймс, ты бормотала всякую всячину и потом вновь отключилась. Врачи сразу же начали тыкать тебя иголками, как только мы прибыли в больницу, все уже ждали нас. Они приняли и прооперировали тебя немедленно. Прошло три часа, прежде чем они вывезли тебя. Ты была без сознания час, потом проснулась, и у тебя начались конвульсии. И твое сердце остановилось, Майя, — она всхлипывает и вздыхает. — Джеймс... он... он рыдал и умолял. Я никогда не видела его таким. Таким злым, таким потерянным. Когда они снова увезли тебя в операционную, он просто рухнул и не вставал до тех пор, пока тебя не привезли обратно. Он рыдал снова, — она вновь смеется, вытирая глаза салфеткой. — Он по-разному обзывал тебя. Некоторые слова я даже не слышала в своей жизни, — мы обе смеемся над этим. — Ты показала ему средний палец. В коматозном состоянии ты показала ему средний палец. Твои друзья были в истерике, а Мари, так ее зовут? — я киваю. — Она была... в не очень хорошем состоянии. Она оставалась вчера до полуночи. Я не сомневаюсь, что она скоро вернется.
— Мари «с приветом», но у нее практически нет семьи, и мы с ней очень близки.
— Я должна признаться, что мне не понравилась эта девушка на свадьбе, но видя ее такой... как она заботится о тебе…
— Мои девочки особенные. Спасибо, Сильвия, за то, что помогли мне. К вашему сведению, я виню во всем ваше проклятое чаепитие, — шучу я, заставляя ее смеяться. — Вам стоит пойти и отдохнуть. Со мной все будет в порядке. С помощью морфия я скоро отключусь.
— Я была дома вчера. Вернулась час назад, — она улыбается и рукой обводит палату. — Большинство цветов и подарков от Джеймса, несколько — от леди с чаепития, как ты называешь его. Бутылка виски — от Мари.
Я смотрю на бутылку Джек Дэниэлса, которая стоит на подоконнике между двумя букетами полевых цветов, и смеюсь. Если бы смеяться не было так больно, я бы, наверное, гоготала на всю палату, как Джеймс называет это.
— Тебе нужно поспать. У тебя слипаются глаза.
Я, вероятно, отрубилась, как по ее команде, потому что не помню, как засыпала. Наконец подействовал морфий.
— Она в порядке, — слышу я голос Мари. — Я же вам говорила, что она справится.
Я приоткрываю глаза.
— О, е. Я в аду, верно? — шучу я слабым голосом и закрываю глаза после того, как вижу Саммер, Джессику и Мари.
Они хором взвизгивают и хватают мои ноги, которые скрыты под одеялом. Я тихо хихикаю и открываю глаза. Джеймс свирепо смотрит на девушек, и я смотрю, как они отступают, подняв руки.
— Эй, — говорю я и облизываю губы. — Мне нужно выпить воды, а еще мне нужна зубная щетка и паста.
— Сначала доктор хочет осмотреть тебя. Доктор уже сердится, потому что мы не пришли за ней раньше. — Я смотрю на Сильвию, которая что-то смотрит в своем телефоне, сидя в углу палаты.
— Мари, не могла бы ты сходить за доктором?
Она кивает и выходит из палаты.
— Ох, работа в офисе почти закончена, — подмигнув, говорит Сильвия. — Марджи сообщила мне, что кому-то надо посмотреть. Она сделает это и проинформирует меня. И еще она сказала, что кто-то из нас должен присматривать за тобой. И я уведомила всех важных партнеров в твоей части бизнеса, что ты находишься в больнице.
— Это замечательно, — говорю я и улыбаюсь Джеймсу. — А ты сказал, что твоя мама живет, чтобы делать тебя несчастным.
— Я такого не говорил, — смеется Джеймс и смотрит то на меня, то на свою мать, слегка паникуя. — Честно, мам…
— Я уверена, что ты сказал что-то про «нужно найти святую воду и священника», — обманываю я и взъерошиваю его волосы.
Он фыркает и целует мою руку.
— Безусловно, я вытянул короткую соломинку.
— Давайте не будем врать. Я была самой длинной соломинкой из всего пучка, — подмигиваю я и смотрю, как Сильвия смеется с нашего стеба.
Доктор приходит, рассказывает мне о том, что я уже знаю, и говорит, что мне надо остаться в больнице еще на пару дней. Она показывает мне разрез на животе, который находится достаточно низко. Бикини скроет его, но он около четырех дюймов в длину. Фу! А еще он желтый от йода и припухший. Двойное фу!
— Значит, я буду говорить людям, что меня разрезал самурай, — я улыбаюсь Мари, которая смотрит на меня грустным взглядом. — Иди сюда, девочка.
Доктор говорит Джеймсу, что мне можно попить, но только маленькими глотками, и почистить зубы, а потом уходит.
Мари подходит ко мне и очень осторожно обнимает за плечи.
— Ты испугала меня, тупая сучка.
— Эй, — я смеюсь и ударяю ее в плечо, очень слабо, но она притворяется, будто я ударила ее ногой. — Простите, девчонки. Я должна была пойти к врачам. Я просто думала, что это из-за моего имплантата.
— Я должен был заставить тебя. Я же видел, как тебе плохо, — Джеймс вздыхает.
Саммер шлепает его по затылку:
— Не говори так. В этом есть и наша вина. Мы видели, как ей было плохо. Никто не мог даже подумать, что все было так серьезно.
— Кто-нибудь, позовите Брюса Уиллиса, — заявляю я, и все смотрят на меня. — Скажите ему, чтобы он принес свой диктофон. Я умерла, верно? Я, возможно, смогу видеть мертвых людей, как ребенок из «Шестого чувства». Насколько странно это будет? Я буду лежать в постели, а папа придет, чтобы немного побеседовать или отчитать за азартные игры в Вегасе.
Все были в изумлении от того, как долго я болтала. Этот мой способ расслабиться — быть глупой, как защитный механизм. Ну, я думаю. Я просто не могла остановить себя.
— Она еще и головой ударилась? — хихикает Джессика и смотрит на мониторы. Джессика работает медсестрой, поэтому она знает, что означают эти цифры и загогулины.
— Как думаете, они разрешат мне выпить виски? — говорю я, поигрывая бровями. Джеймс не закатывает глаза, а просто улыбается и опирается лбом о мое плечо, будто он просто рад видеть меня живой и здоровой. — Нет? Никто не согласится... черт. Ну, хорошо, мне нужно почистить зубы. Я думаю, что мой язык превратился в гусеницу.
— Мило, — смеется Мари, и Джессика спешит принести мне два стакана: один с водой, а другой — пустой и мою зубную щетку, на которую уже выдавили мятную пасту.
— Спасибо, девочки, — улыбаюсь я и приподнимаюсь в сидячее положение. Я шиплю, когда напрягаю мышцы живота, и все тут же внимательно смотрят на меня. — Я в порядке, просто больно.
Они заметно выдыхают с облегчением.
Я чищу зубы, ни грамма при этом не стесняясь, а Джеймс помогает мне умыть лицо с помощь влажных салфеток. Это лучшее, что можно сделать, потому что мне нельзя вставать с постели. Мне чертовски сильно нужно в душ.
Девушки сидят со мной и смешат меня. Я даже не думаю о боли, когда смеюсь. Я просто рада, что они счастливы. Саммер и Джессика остаются на несколько часов, так как утром им на работу. Мари остается после их ухода и выглядит очень несчастной. Я знаю, это потому, что мы были как сестры уже много лет. Я буквально единственная семья, которая у нее есть, и если бы у меня не было Джеймса, то и она была бы моей единственной семьей.
Она сидит рядом со мной и смотрит «Властелин колец» на плоском телевизоре, который стоит напротив моей кровати.
Джеймс расчесывает мои волосы, а потом заплетает их, и в этот момент раздается стук в дверь. Сильвия встает и подходит к двери.
Я чувствую, как напрягается Джеймс, когда в мою палату заходит Джейкоб Стоун с огромным букетом сиреневых роз в хрустальной вазе и большой коробкой дорогих конфет. Ням.
— Привет, — негромко говорит он и кладет цветы и конфеты на подоконник. — Прости, что не приехал раньше, я только что узнал.
— Не говори глупостей, ты не должен был приходить. Но, спасибо, — я улыбаюсь и подзываю его. — Мы тут просто смотрим, как Гэндальф надирает задницу оркам.
Он ухмыляется и садится рядом с Мари.
— Итак. Какой диагноз? Слухи достаточно смешны. Одни говорят, что ты беременна, другие — что ты попала под автобус.
— Ни то, ни другое, — я хихикаю и ерзаю на кровати. — Мой аппендикс лопнул и отравил все мои внутренности. Эй, я даже умерла на пару минут.
— Она думает, что раз умерла, то сможет видеть мертвых, — фыркает Мари.
Джейкоб смотрит на Джеймса.
— Это страшная фигня. Уверен, ты чуть с ума не сошел от беспокойства.
Джеймс кивает и осторожно переплетает свои пальцы с моими, пытаясь не задеть трубки, выходящие из моей руки.
— Я не думаю, что когда-либо еще чувствовал себя так потеряно. Это был самый страшный день моей жизни. Она не умерла во время операции. Ее только вывезли из операционной, ее тело начало биться в конвульсиях, а потом ее сердце остановилось.
— Я думаю, могу с уверенностью сказать, что это было драматично, и только я могла такое сделать, — шучу я. — Я экстремалка, что тут сказать. Я не просто заболела гриппом, я умерла на две минуты от ужасной инфекции после того, как что-то внутри меня взорвалось. Экстремал до самого конца, как видишь.
