— Красота, — сказала я, глядя вдаль. Я села на краю пристани и сняла ботинки и носки. Кончики моих пальцев ног опустились в воду, от чего появилась небольшая рябь.
— Да, — сказал Дэниел тихо. Он сел рядом со мной. — Так и есть.
Он снял свои ботинки и носки, закатал слаксы и тоже опустил ноги в воду. Мы оба болтали ими вперед-назад, создавая большие волны.
— Расскажи мне неловкие факты, — сказал он. — Твое худшее свидание. Твоя самая странная любимая книга. Что-то странное, что тебя возбуждает.
— Хммм... — я вдохнула свежий запах осени с озера. — Я не часто ходила на свидания, но мой последний парень повел меня в кино на наше первое свидание. Он думал, что будет романтично показать мне свой...— я покраснела. Я не могла поверить, что говорю это ему. — Свой пенис. И я захихикала и попросила у него 3D-очки, чтобы увеличить увиденное, потому что он определенно не собирался ожить.
— Ауч, — хмыкнул Дэниел и схватился за грудь. — Ты жестокая!
— Он показал мне свой пенис! На нашем первом свидании! — я поморщилась.
— Заметка для себя: не показывать сегодня Эшлин свой пенис.
Я покраснела и робко улыбнулась ему.
— Мы в какой-то степени уже были на нашем первом свидании в баре «У Джо». Ты, в общем-то, можешь уже показать что-нибудь.
Широкая улыбка во все зубы расползлась по его лицу. Он брызнул в меня водой.
— Продолжай.
— Моя странная любимая книга — это одна из тех про зомби. В конце концов, зомби просто оказались корпоративной Америкой, а люди, которых они пытались превратить и испортить, были творческими личностями мира.
— Они превратили Стивена Спилберга в одного из них, и он задокументировал свое полное превращение, прежде чем позволил личине зомби полностью поглотить себя. Затем они превратили Эллен Дедженерес, но оказалось, что она была такой же забавной зомби, как была человеком. И она заставляла смеяться других зомби. Иногда они смеялись так сильно, что могли потерять свои носы или руки, которые отпадали из-за того, какой забавной она была. На самом деле это была прекрасная книга для переходного возраста, которая исследовала сферу правды, принятия и того, как чувствовать себя комфортно в своей собственной коже — даже если она гноится.
— Вау, — Дэниел вздохнул, слушая мою историю.
— Да, я знаю. — Я сделала паузу. — Хотя они все умерли.
Он пододвинулся ближе ко мне, наши ноги находились друг против друга.
— «Зомби по соседству».
— Не может быть! — я выдохнула. — Ты читал ее?
— На первых курсах колледжа. Самая лучшая книга. — Он улыбнулся. Я замерла. — Теперь. Что возбуждает тебя больше всего?
— Ох, это легко. Больше всего меня возбуждает парень, который читает для меня.
Его пальцы коснулись моей щеки.
— Я читаю.
— Полагаю, ты возбуждаешь меня.
Он обернул руки вокруг моей талии и приподнял меня, усадив к себе на колени.
— Ты полагаешь? — он зажал мою нижнюю губу между зубами и слегка потянул ее. Мое тело мгновенно ответило на его прикосновения. Мои руки лежали на его груди, и когда он выпустил мою губу, я нежно поцеловала его.
— Ну, ты еще не читал мне.
Он ухмыльнулся и поднял нас обоих с пристани, мои ноги были обернуты вокруг него.
— Пойдем готовить ужин.
Я покачала головой.
— Я не готовлю ужин. Ты готовишь.
Он нес меня в дом, поддерживая руками под задницу. Втайне я хотела, чтобы он никогда меня не отпускал, но когда он сделал это, то усадил меня на кухонный стол. Он прошел через кухню, вытаскивая все ингредиенты для «ужина всех времен», как он назвал его.
Я захихикала, когда увидела коробку макарон и сыра рядом с плиткой. Он вытащил складной нож из кармана и использовал его, чтобы открыть коробку.
— Ты всегда используешь перочинный нож, чтобы открыть макароны и сыр?
— Мой отец всегда так делал. Он носил свой нож везде, говоря, что никогда не знаешь, когда он может тебе понадобиться. Поэтому он в значительной степени выдумывал предлоги, чтобы использовать его. Открывая коробки, конверты, иногда и бутылки с водой. — Он рассмеялся про себя. — Полагаю, что когда получил нож, его причуды перешли на меня.
Он остановился на мгновение. Вспоминая своего отца.
— Расскажи мне самый печальный факт, — прошептала я, смотря, как он наполняет кастрюлю водой, чтобы вскипятить. Он поставил кастрюлю на плитку и включил огонь.
Двинувшись ко мне, он раздвинул мои ноги и встал между ними.
— Это самый тяжелый разговор за ужином.
— Мы еще не ели.
Комната погрузилась в тишину. Дэниел уставился на меня, а я на него. Он заправил волосы мне за ухо.
— Двадцать второе марта прошлого года. — Его глаза переместились к окну над раковиной, и он уставился во двор. Его голос резал как нож. — Моя мама умерла у меня на руках. — Мои руки двинулись к его лицу, и я притянула его ближе. — А мой отец видел, как это произошло.
Мои глаза увлажнились от печали по нему, а его от раскаяния. Я страстно поцеловала его, наполняя его своими извинениями за его худший день, желая, чтобы я могла рассеять боль.
Его каштановые волосы упали на лицо, и я убрала их назад. Когда наши губы разъединились, я скучала по его вкусу. Я представляла, что он также скучает по моему, основываясь на том, как он снова прижался своим ртом к моему.
— Каким образом ты пережил что-то подобное? — спросила я.
Он помялся на месте и пожал плечами.
— Легко. Я не пережил.
— Ты знаешь, кто сделал это?
Он снова помялся. Не только его тело, но и его личность. Стало темнее, когда он отступил, отвернувшись от меня.
— Это не имеет значения. Это не вернет ее назад. — Он подошел к раковине и уставился во двор.
— Но это может восстановить справедливость.
— Нет! — он закричал, звуча как раскат грома, от которого воробьи тряслись на своих ветках деревьев. По моей коже поползли мурашки от его внезапной вспышки. Вздох сорвался с моих губ. Когда он повернулся ко мне, его лицо было красным от гнева, а может, от чувства вины?
— Подойди сюда, — настояла я.
Плечи Дэниела опали, а глаз дернулся.
— Извини, — пробормотал он, подходя ко мне. — Я не говорю о ней. Я не хочу думать о том, кто сделал это с ней. Я хочу двигаться дальше. — Я не ответила, но притянула его назад между своих ног. — Можем мы поговорить о тебе вместо меня? — спросил он тихо.
Он не хотел говорить о несчастном случае, из-за чего я грустила.
Я хотела знать все.
Тем не менее, я не хотела спугнуть его. После того как я кивнула головой, он выдохнул в облегчении.
— Какой твой печальный факт? — прошептал он, расположив руки у меня на бедрах.
— Лейкемия. — Это было одно единственное слово. Но это было мощное слово. Одно слово, которое поставило временный лимит на наши с Габи отношения. Одно слово, из-за которого я плакала каждую ночь месяцами. Одно слово, которое я бы не пожелала своему злейшему врагу. Слеза скатилась по моей щеке и он сцеловал ее. Он поцеловал меня так же страстно, как и я его. Его поцелуй был на вкус как вечность, погрузившаяся в навсегда.
— Какой твой счастливый факт? — спросил он.
Я вытянула руку в воздухе, и он прижал свою к моей.
— Вот этот, — сказала я, уставившись на наше прикосновение.
Его другая рука поднялась, и я поместила свою напротив его. Мы переплели наши пальцы вместе.
— Вот, — он улыбнулся.
Я придвинула свои бедра ближе к нему, и он начал нежно и медленно целовать мою шею.
— Дэниел, — я закрыла глаза, и он спустился поцелуями к моему плечу.
— Да? — пробормотал он возле моей кожи.
— Это ощущается так хорошо, — я вздохнула, когда он медленно провел языком вверх и вниз по моей коже.
— Я хочу, чтобы ты всегда чувствовала себя хорошо. — Его голубые глаза посмотрели в мои, и на его лице растянулась широкая улыбка. Он прижался губами к моему лбу.
— Я без ума от тебя, Эшлин Дженнингс.
Я глубоко вдохнула и выдохнула.
— Я без ума от тебя, Дэниел Дэниелс. — Мы уставились друг на друга, смеясь и смеясь от безумия нашей ситуации. Я встречалась со своим учителем английского? То, что мы делали, было по-настоящему аморально? Влюблялись? Могло ли то, что мы влюблялись быть неправильным?
— Мы безумны, не так ли?
Он наклонился ко мне, и я обняла его руками за шею.
— Чертовски безумны.
Чертовски безумны. Это мог быть мой любимый факт о нас в эту ночь.
Мы оба были так чертовски безумны.
16 глава
Если мы убежим сегодня,
Мы обгоним закаты.
~ Скитания Ромео.
Мы перечеркнули пункты в списке вместе.
Мы не говорили о его прошлом, но я много узнала о его настоящем.
Мы много целовались, потому что любили целоваться.
17 глава
Если мы убежим слишком поздно,
Мы потеряем рассвет.
~ Скитания Ромео
