Потребность Анны обладать этой загадочной женщиной была такой же сильной, какой была потребность быть любимой ею некоторое время назад.
Грэм вспыхнула, но слегка приподнялась и начала расстегивать рубашку. Она сбросила мягкую ткань со своих плеч и потянулась к молнии на брюках. Рука Анны остановила ее, и она прошептала: “Позволь мне”.
Грэм приподняла бедра, и Анна стянула с нее остатки одежды.
“Боже, ты идеальна”, - выдохнула Анна, разглядывая формы выского тела Грэм.
Так медленно, как только могла, Анна начала прикасаться к ней, не упуская ни один сантиметр ее тела, исследуя ее руками и губами. Анна хотела, чтобы этот момент длился вечно, и даже когда дыхание Грэм участилось и ее тело задвигалось под руками Анны, она продолжала делать все медленно.
Губами она начала спускаться от шеи Грэм, дразня каждый сосок перед тем, как приблизиться к дрожащему животу.
Грэм открылась ей, изогнувшись навстречу ее языку, ее дыхание перехватило.
Когда губы Анны прикоснулись к ее набухшему клитору, она мягко застонала, ее пальцы утонули в волосах Анны. Анна никогда раньше не чувствовала такой нежной силы. Она была счастлива от того, что может доставить удовольствие женщине, которая подарила столько наслаждения ей.
Ее язык ласкал каждую складочку, двигаясь в такт с телом Грэм, подстраиваясь под ритм своей возлюбленной. Она была пьяна от ее вкуса, утопая в ее сочном нектаре.
Грэм застонала, крепко схватив Анну за руки и изогнувшись навстречу ее губам. “Анна, любимая”, - отрывисто прошептала она, наконец позволяя безудержному давлению вырваться наружу.
Анна с трудом слышала ее сквозь собственные стоны нарастающего возбуждения.
Она стонала от каждого содрогания, проходившего по телу Грэм, не отпуская ее стройные бедра, пока она не замолчала. Если бы Грэм не звала ее по имени, она бы с радостью осталась там, переполненная чувствами, забывшая обо всем.
В конце концов руки Грэм нежно потянули ее вверх к себе.
“Иди сюда, - прошептала Грэм, позволь мне тебя почувствовать”.
Анна легла рядом с ней, ее сердце сжималось от вида слез на щеках Грэм. Оно готово было разорваться. Она так хотела стереть боль, которая так давно мучила Грэм. Она нежно вытерла ее слезы. Ее губы ласкали шрам над бровью Грэм. Губы Грэм умиротворенно отдыхали, пока вздох не вырвался из ее груди.
“Ты заставила меня почувствовать больше, чем я могла себе представить, - прошептала Анна, уткнувшись Грэм в шею. - Это даже больше, чем может вынести мое сердце”.
Грэм нежно ее ласкала, и Анна погрузилась в счастливый сон.
Грэм долго лежала тихо, пытаясь уловить каждое чувство, каждый звук, каждый запах Анны. Она наполнила ею свое сердце, душу и память.
Наконец она встала с кровати и наклонилась поцеловать спящую женщину.
“Ты прекраснее чем любая музыка, какую я когда-либо слышала” - прошептала она.
* * *
Солнце взошло над Ярдли, но красота смены цветов не трогала сердце женщины, стоявшей над морем. Бриз океана трепал ее волосы и бросал их ей в глаза, но она не поднимала руки, чтобы убрать их.
Слезы на ее лице были не от ветра, как и дрожь в ее теле - не от холода. За долгие годы заточения она никогда не была так одинока. Ее защита пала, ее серце растаяло от нежных прикосновений женских губ. Она с пугающей точностью помнила каждое ощущение - страсное желание, изумление, и чудесное единение душ и тел.
Она не могда выбросить воспоминания о прошлом из своих мыслей - полное упостошение, когда ее бросила Кристина. Она боялась, что рано или поздно уйдет и Анна.
Она абсолютно точно знала, что второй раз она не сможет вынести эту боль. Несмотря на годы, раны все еще болели, и она не могла побороть страх.Она не искала этой любви, на самом деле она пряталась от любой возможности ее встретить.
Она плакала из-за того, что сделала, и что должна сделать. Наконец она вернулась в дом ждать, когда проснется Анна, чтобы решить свою судьбу.
Когда Анна проснулась, то почувствовала, что лежит одна.
“Грэм?” - позвала она.
“Я здесь, Анна, - ответила Грэм со своего места у окна. - Как ты себя чувствуешь?”
Анна повернулась и упала на кровать. Она внимательно следила за Грэм. Она давно привыкла к деталям в позе Грэм и ее голосе и знала, когда та страдает.
“У меня все болит, но ничего серьезного”, - настороженно ответила она.
“Хорошо, - вздохнула Грэм. Она собиралась с мыслями, чтобы сказать самые трудные слова в жизни. - Анна, нам нужно поговорить о прошлой ночи”.
Анна закрыла глаза, ее живот напрягся. Прошлой ночью она ни о чем не думала, она знала лишь радость от близости Грэм.
И сейчас ей не нужно было думать, чтобы понять, что прикосновения Грэм действуют на нее сильнее, чем что-либо другое в жизни. Ей не нужны были слова, чтобы выразить, как сильно она любила эту женщину. Ее кожа все еще чувствовала руки Грэм, а тело вспыхивало от желание при ее виде.
Она любила ее, более страстно, чем догадывалась, что это возможно. Грэм Ярдли пленила ее, нарочно или лучайно, тело и душу.
“Не нужно ничего говорить, Грэм, - ответила Анна. - Эта ночь с тобой была самым прекрасным из вчего, что когда-либо случалось со мной. Никто раньше не прикасался ко мне…”
Грэм быстро ее перебила. Она не могла вынести этих слов!
“Анна, тебе было больно и нужно было отвлечься! Я испугалась и забылась. Это было несерьезно. Прости”.
“Что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что это была какая-то ошибка?! - не веря своим ушам спросила Анна. Она непонимающе уставилась на Грэм. - Ты это несерьезно! Ради бога, Грэм!”
“Мы обе испугались, устали, я воспользовалась ситуацией”, - спокойно начала Грэм.
“Грэм! Я позвала тебя в свою постель, я хотела тебя, нуждалась в тебе так долго! Боже, Грэм! Я люблю тебя!” - закричала Анна.
Грэм застонала. “Анна, Анна, не нужно! - она сделала глубокий вдох, ее лицо сосредоточилось. - Вчерашние события не должны были случиться. И я не хочу, чтобы они повторились. Я не хочу таких отношений с тобой”.
“И ты ждешь, что я просто обо всем забуду? То, что было между нами, то, каково это прикасаться к тебе? - неумолимо спросила Анна, ее боль и недоумение уступали место гневу. - И что я должна делать со своими чувствами к тебе, Грэм? Я должна их просто игнорировать, так, как, кажется, это делаешь ты?”
Грэм не подала виду, что слова Анны подействовали на нее. “Между нами не может быть ничего, кроме дружбы. Я прошу прощения, если ввела тебя в заблуждение”.
Анне хотелось кричать. Части ее хотелось умолять. Как она могла так ошибиться? Она чувствовала любовь в прикосновениях Грэм, слышала ее в том, как Грэм шептала ее имя! Она уставилась на Грэм, холод подкрался к ее сердцу.
“Ты уверена?” - наконец спросила она.
“Совершенно”. На ее лице не было никаких эмоций.
“Тогда я уеду из Ярдли, как только найду квартиру”, - глухо ответила Анна, ее сердце разрывалось от боли.
Грэм сжала кулаки, чувствуя тотальное опустошение.
“Конечно, если ты считаешь, что так нужно”.
Анна проводила ее взглядом до двери, понимая, что, возможно, видит ее в последний раз. Когда Грэм дотронулась до ручки двери, Анна сказала холодно:
“Иди ты к черту со своей трусостью, Грэм Ярдли! Как ты можешь так поступать?!”
Грэм остановилась на мгновние, затем осторожно закрыла за собой дверь.
* * *
“Скажи хотя бы, что она натворила!” - требовала Хэлен, следя за тем, как Анна упаковывает в джип коробки со своими вещами.
“Она ничего не сделала, - иронично ответила Анна. - Она такая же, какой всегда была, это я совершила ошибку”.
“Позволь мне поговорить с ней, - молила Хэлен. - Просто скажи, что случилось!”
Анна засмеялась, и смех перешел в слезы. Она совершенно себя не контролировала. Бедная Хэлен, ей почти так же тяжело, как и мне! Кажется, лишь Грэм нет до всего никакого дела.
“Ты ничего не можешь сделать, Хэлен”, - ответила она, когда наконец смогла.
Хэлен остановила ее и заставила взглянуть ей в лицо.
“Анна, - тихо сказала она, - если ты уедешь, это убьет ее”.
“Нет, Хэлен, - сказала Анна как можно ласковее, убирая руку Хэлен и садясь в джип. - Это убьет меня”.
Она не оглядывалась уезжала от всего, что любила.
После очередной бессонной ночи Анна проснулась до будильника. Она повернулась к окну, ища глазами солнечные лучи.
Даже спустя столько времени она все еще скучала по запаху океана. Она лежала тихо, ожидая, пока утихнет боль. Боль возникала каждое утро, когда она открывала глаза, исходя из незаживающей глубокой раны. Боль была ее постоянным спутником, жгучая боль, затмевающая даже самые простые удовольствия.
Она научилась мириться с ней, как смирилась с тем, что в ее сердце навсегда останется пустота.
Она все еще любила Грэм, всегда будет любить, и это было правдой, с которой она жила.
После первых недель отчаяния по возвращении обратно в Бостон она попыталась наладить свою жизнь. Она погрузилась в учебу, и ей оставалось лишь дописать диплом.
