– Слушай, тёть Беня, а их этим твоим обезболиванием разговорить никак нельзя?
Та развела руками.
– Я уж спрашивала – не называют имён, заразы. Это, понимаешь ли, дело тонкое – в мозгах-то ковыряться. Я, дорогуша моя, тело лечу. А к мозгам иной подход нужен.
Знахарка показала, как пробовала допрашивать злодеев. Растопырив перед лицом Гридлава пальцы, она сурово приказала ему смотреть в середину ладони, а потом сжала кулак. Тот икнул и замер с остекленевшим взглядом.
– Говори, кто тебя послал? Имя! – потребовала Бенеда.
С губ клыкастого сорвалось бормотание:
– Если пророните хотя бы слово обо мне, лишитесь голов... Да, госпожа...
Он бормотал ещё что-то бессвязное, перескакивая с одного на другое, но никаких имён не произносил. Без сомнения, это были отрывки разговора с заказчицей нападения. Ничего существенного Северга из них понять не могла, кроме того, что послала этих ублюдков какая-то женщина, облечённая властью. Но ни чинов, ни титулов, ни должностей чернявый не выдал.
– Ну, видишь? – Бенеда поднялась с корточек, обескураженно цокнула языком. – Вот так и бормочут, а чтоб имя сказать – ни-ни. То ли их кто-то крепко застращал, то ли мне умения не хватает.
Из рыжего тоже не удалось выудить ничего полезного. Он был даже покрепче Гридлава и сказал ещё меньше.
– Так, ладно. – Северга хрустнула пальцами и размяла плечи, словно перед решающей дракой. – Знаю я один беспроигрышный способ развязывания языков... Сделай-ка этим ребятам внушение, что они не чувствуют своего тела от шеи до пят, кроме члена. Член пусть чувствуют.
– Зачем это? – усмехнулась костоправка.
– Надо так, – коротко процедила навья.
Названное внушение было сделано, и Северга проверила чувствительность, крепко сжав и выкрутив одному из наёмных убийц яйца. Судя по тому, как он выпучил глаза, всё получилось, как надо.
– Помоги-ка мне их в седло усадить, – попросила навья. – Прокачусь с ними в лес.
– Пытать станешь? – нахмурилась Бенеда.
– Они мне и без долгих пыток всё скажут. – И Северга взвалила себе на плечо чернявого.
Чувства мешали холодной работе разума, и она давила их в себе – обуздывала ярость и не давала вырваться гневу, который так и просился из груди звериным рыком, когда перед её мысленным взором вставали полные слёз, испуганные глаза дочери. Нужно было во что бы то ни стало узнать имя этой женщины, найти и обезвредить её, чтобы Рамут без опаски выходила из дома. Пока эта тварь дышала, Северга не могла быть спокойна за дочь, даже если бы её день и ночь охранял целый взвод воинов.
Они с Бенедой усадили Гридлава и рыжего на коней, а чтоб те не соскальзывали, Северга прикрутила их ноги к стременам, а руки – к сёдлам. Навье Бенеда дала своего мышасто-серого зверюгу по кличке Пепел. Чтоб поберечь мундир, Северга переоделась в боевое – стёганку и кожаные штаны. Натянув плотные перчатки с длинными раструбами, она вскочила в седло, а костоправка привязала двух других коней вожжами к Пеплу.
Из дома вышел Дуннгар.
– Госпожа Северга, там твоя дочка тебя зовёт, что-то сказать хочет.
– Ну, так пусть подойдёт, – сказала навья, не слезая с седла.
– Пока эти двое тут, – муж Бенеды покосился на злоумышленников, – она выйти боится.
– Ничего, она храбрая девочка, я знаю. Тем более, что этой падали можно уже не опасаться. – Северга с холодным презрением бросила даже не взгляд – полвзгляда в сторону двух выродков.
Дуннгар со вздохом ушёл в дом. Вскоре он показался вместе с Рамут: он вёл её, ободряюще обнимая за плечи. Девушка, завидев злодеев, застыла как вкопанная.
– Не бойся, детка, – сказала Северга. – Они сейчас не опаснее червяков. Я здесь, тебе ничто не грозит. Что ты хотела? Слушаю тебя.
Рамут, стараясь не смотреть в сторону Гридлава и рыжего, приблизилась к Северге и подняла на неё большие, напряжённо-пристальные глаза.
– Матушка... Я их прощаю. Не делай им ничего, не надо. Они же не причинили мне вред...
Рука девушки, дрожа, тянулась к Северге. Навья, склонившись с седла и сжав перчаткой её тонкие пальцы с блестящими коготками, сказала:
– Прощать своих убийц, пусть даже несостоявшихся – это сильно. Немногие на такое способны. Но дело в том, детка, что мне нужно у них кое-что узнать. На свежем воздухе память у них, надеюсь, заработает лучше. Я только поговорю с ними и отпущу. Не переживай. – И добавила, обращаясь к Бенеде. – Если разговор затянется, не беспокойтесь. Я вернусь.
– Внушение будет действовать, пока не щёлкнешь пальцами, – предупредила Бенеда.
Северга поблагодарила кивком. Пришпорив Пепла, она тронулась в сторону леса. Два других коня послушно бежали на вожжах позади, везя Гридлава с сообщником к месту их последнего разговора. Сжатые губы Северги выражали жестокую, холодную решимость, которую уже никакое светлое и святое прощение Рамут не могло поколебать. Эта мразота не заслуживала такого великодушного подарка, как жизнь.
Заехав вглубь леса примерно на пару вёрст, Северга нашла большое старое дерево с крепкими нижними ветками и превратила одну из них в виселицу. Не снимая злодеев с сёдел, она подвела их коней под ветку и набросила петли рыжему и чернявому на шеи.
– Значит, так, ребятки. Если вы мне назовёте имя пославшей вас госпожи, я вас просто повешу. Если продолжите играть в молчанку, перед смертью вам будет больно. Я буду медленно отрезать вам причиндалы, которые вы нацеливали на мою дочь. Сначала одно яйцо, потом второе. Потом головку, потом буду снимать стружку со ствола – кусочек за кусочком. Море крови и боли я вам обещаю.
– Да пошла ты, сука, – опять сплюнул рыжий.
Плевок попал Северге на мысок сапога. Брезгливо вытирая его о траву, навья процедила:
– Да что у тебя за недержание слюны такое, а? Ладно, говнюк, если ты такой храбрый и стойкий, то прямо с тебя и начнём.
Слабину в Гридлаве она определённо уловила, а потому выбрала его товарища для воздействия на него. Вскочив на Пепла, она поставила его бок о бок к коню рыжего.
– Ты только стой спокойно, малыш, не вертись, – сказала она, похлопав серого красавца по шее.
Расстегнув штаны рыжему, она достала его хозяйство рукой в перчатке, оценивающе взвесила.
– Тут кожи на целый кошелёк хватит, пожалуй. – И усмехнулась: – Что так съёжился, приятель? Не надо было мне грубить и плеваться.
Пока она делала кончиком ножа надрезы, рыжий скулил и кусал губы, а когда начала снимать кожу, заорал и заругался от боли, обливаясь соплями и слезами. Гридлав, глядя на всё это, трясся, смертельно бледный – даже губы посерели. Северга подъехала к нему и поднесла окровавленный лоскуток кожи к его выпученным от ужаса глазам.
– Ну как, память ещё не освежилась? Как насчёт имени? Или хочешь подарить мне второй кошелёк? Поймите, ребятушки, вы всё равно сдохнете. Вам нет выгоды в молчании, а вот облегчить себе смерть вы можете.
Гридлав давился, раздувал щёки и таращил глаза. Наконец его вырвало – Северга едва успела уклониться от струи блевотины.
– Уф-ф... бррр-ф-ф, – пыхтел он, захлёбываясь и роняя с губ тягучую слюну. – Я скажу... Я всё скажу!
– Трус! – проскулил рыжий.
– Да пошёл ты в жопу! – плаксиво тявкнул в ответ Гридлав. – Охота мучиться – так мучься, а мне это даром не надо. Госпожа, мы имени не знаем! Она не назвалась. Но я могу описать, как она выглядела...
– Давай, – кивнула Северга.
– Э-э... – Гридлав закатил глаза, вспоминая. – Тучная такая, в теле. Как бочка. С сись... то есть, с грудью большой. Волосы светлые, седовата чуть-чуть, причёска пышная... Глаза блестящие, навыкате, губы пухлые, а брови чёрные, подведённые. Ходит в туфлях и чулках. Туфли с пряжками такими большими... Кем она служит, не знаю, но точно большой начальницей: разговаривает уж больно властно. Заплатила хорошо. Обещала ещё столько же после исполнения.
– Где вы с нею встретились? – спросила Северга.
– Не знаю, нам глаза завязали, когда к ней везли, – проблеял Гридлав. – А когда увозили, опять завязали. В каком-то сарае разговаривали.
– Город, местность? – потребовала навья.
– Не знаю, у нас долго глаза были завязаны!
– Сами вы откуда будете?
– Из Лельбры. Это городок такой недалеко от Берменавны. Пригород её.
Этого описания было достаточно, чтобы Северга узнала госпожу Раннвирд, матушку Темани и градоначальницу в Берменавне. Всё молниеносно складывалось в картину мести: за то, что Северга отняла у неё дочь, та решила поступить так же с её дочерью, вот только ответ её был несоразмерен. Ведь Темань-то была жива, здорова и состояла в законном браке. И отчего госпожа Раннвирд так долго вынашивала свой мстительный замысел, зачем ждала несколько лет?
Впрочем, всё это не имело значения. Важно было лишь то, что теперь Северга знала, от кого исходила угроза. Вот только подступиться к этой дряни было не так-то просто: глава города – личность заметная, так просто не убьёшь. Тут следовало хорошенько подумать.
