себе.-- Берешь с собой?
-- Нет, Брога, не беру,-- с тяжелым вздохом отозвался княжич.-- Я от рода Турова. Старый велел, я должен пойти один. Если берешь теперь мою волю, то предупреди ромеев. Пусть поворачивают обратно. Здесь они найдут смерть.
Воин вздрогнул:
-- Княжич, ведь ромеи испортили твою кровь! Так рек Глас Даждьбожий! Смерть -- их вира.
-- Не ищи чужой вины, молодший,-- отступил от него Стимар.-- Делай, как велю. Раз вызвался.
-- Как велишь, княжич,-- поклонился ему слобожанин и тоже отступил на шаг, на другую льдину.
Стимар вдруг зажмурился и тряхнул головой, будто хотел сбросить зацепившуюся за его волосы посреди дня летучую мышь.
Брога так и не узнал, что мгновением раньше княжич едва не перекрестил его на дорогу и не сказал "иди с Богом", да опомнился и подумал, что только напугает слобожанина и тот поспешит не к ромеям, а в овраг, разыскивать свой оберег.
В памяти силенциария Филиппа Феора тот день остался коротким и злобным шипением, с которым гасли, падая в реку рядом с галерой, горящие стрелы.
Корабль плыл к северскому граду, и навклер* щелчками языка и кнута подгонял гребцов. Торговцы поглаживали себя по коленям. Они шевелили толстыми пальцами, в мыслях своих нежно поглаживая северские меха, еще не купленные ими на золотые монеты, парчу и пряности. Они облизывали губы и глотали слюну, дожидаясь северского меда.
Силенциарий же сидел, сцепив руки в замок и все сильнее упираясь ногами в доски, словно так хотел остановить корабль. Во рту у него было сухо. Каждый взмах весел гнал ему в сердце новую волну дурного предчувствия, появившегося еще на рассвете.
Он услышал стук копыт, смешанный со стуком сердца и тревожным шепотом, каким варвары произносят свои обережные заговоры. Приоткрыв глаза и увидев на берегу, далеко впереди, всего одного всадника, он тут же вновь опустил веки. Всадник соскочил с седла и, не став искать места для спуска, с разбега прыгнул в воду. По всплеску силенциарий узнал того варвара, который встречал княжича в рассветном тумане.
-- Кир Филипп! -- раздался слишком близко от силенциария слишком громкий для него голос начальника корабельной стражи.-- Он плывет к нам.
-- Поднимите! -- велел силенциарий и поморщился: грубое дыхание, шумевшее около него, мешало слушать.
Вскоре об воду шлепнул конец корабельного вервия, и стражники, словно большую рыбу, вытянули пловца на корабль, а потом подвели к Филиппу Феору. Только для того, чтобы не пугать и не оскорблять варвара, он приоткрыл глаза.
Варвар, с которого по доскам ручьями растекалась вода, не поклонился, приложив руку к сердцу, как обычно делают славяне, и не сказал никакого приветствия, а сразу сообщил, что княжича род не принял, что у княжича порчена кровь, ибо так вещал Глас Даждьбожий, их верховный жрец.
В дыхании варвара послышался зимний ветер гиперборей, и силенциарию показалось, что его губы белы от инея. Он пригляделся, но привык не слишком доверять глазам.
-- Повтори! -- велел он, плотнее закутываясь в свой гиматий.
И еще дважды заставил он повторить охотника то запретное слово, которым варвары-славяне именуют оборотня, и всякий раз удивлялся, что варвар не творит своих обережных знаков.
Наконец у блюстителя дворцовой тишины заложило уши.
-- Волкодлак...-- проговорил он сам и почувствовал во рту горечь с привусом сажи.
Он отвернулся к берегу и некоторое время наблюдал за кобылой, двигавшейся вдоль воды за кораблем. Корабль все еще плыл в сторону северского града.
Силенциарий поблагодарил варвара и сказал, что тому пора возвращаться.
-- Княжич не велел вам подходить к его граду,-- твердо повторил славянин.
-- Помню твое слово,-- качнул головой силенциарий и протянул варвару золотую монету.
Тот, однако, отшатнулся от нее, как от протянутой ему в лицо змеи, и одним махом прыгнул с корабля в реку.
Начальник стражи вопросительно поднял бровь.
-- Пусть уходит,-- распорядился Филипп Феор.
Один из охранников отступил от борта, и ромейская стрела нехотя отпустила натянутую тетиву его лука.
Торговцы смотрели на силенциария во все глаза, и ему показалось, будто все его лицо, обветренное ледяным северным ветром, уже покрылось коростой инея.
-- Вы хотите купить себе смерть? Разве она здесь имеет большую ценность, чем та, за которой можно отправиться в Персию или в Египет? -- спросил он их, пытаясь оставить на своих застывших губах хотя бы тень улыбки.-- Если нет, тогда почему мы все еще идем против течения?
Когда берега поменялись местами, Филипп Феор снова попробовал на вкус чужое слово:
-- Волкодлак,-- прошептал он и понял, что варваров так и не удалось провести.
Силенциарий Филипп Феор знал Тайну. Еще семь лет тому назад он как-то поутру услышал неподалеку от Консистории* шаги варварского княжича и шелест парчи, похожий на шелест лавровых листьев на ночном ветру. Мальчишка крался под занавесями, думая обмануть спафариев у входа в Тронный зал и подсмотреть за василевсом. Это была излюбленная забава всех маленьких варварских рексов, которых держали во дворце. Походка княжича изменилась за последние дни, и теперь звук его шагов не понравился силенциарию. В тот же день он высказал свои опасения Первому хранителю свитков, ведавшему обучением маленьких варварских рексов, которых держали во дворце.
-- Славянский щенок совсем перестал хромать,-- для начала заметил он.
-- Дело пошло быстрее, чем думали,-- остался доволен хранитель.
-- Не перестарались бы мудрые наставники,-- осторожно добавил силенциарий.-- Сегодня он выходил на охоту... однако же, когда подбирался к добыче, слишком рано выпустил когти... и выгнул спину.
Хранитель нахмурился
