своей чёртовой
дахабии.
– Он был настолько любезен, что предложил остановиться в его доме на всё время нашего пребывания в Луксоре.
– Ему это ничего не стоит.
– С твоей стороны это просто грубо!
И так далее. Кроме этого – ничего интересного. Даже после того, как портье приготовил нам постели, поскольку окружающая обстановка не способствовала проявлению супружеских чувств, и Эмерсон утверждал, что кошка наблюдает за нами.
– Он на полу, Эмерсон. Ни он не может увидеть нас, ни ты – его.
– Я чувствую, что он подсматривает, – ответил Эмерсон.
Тем не менее, я проснулась достаточно рано, чтобы увидеть поцелуй восходящего солнца, бросающего поток розового света на западные утёсы – картину, которая неизменно поднимает мне настроение. Обмен ласковыми приветствиями с мужем (который принял меры предосторожности, закрыв спящего кота простынёй перед тем, как продолжить этот обмен) завершил исцеление. Прямо с вокзала мы отправились на набережную и наняли лодку, чтобы переехать вместе со снаряжением на западный берег.
Только человек, полностью лишённый воображения и чувства прекрасного, остался бы равнодушным, увидав то, что предстало моим глазам, когда я сидела в челне с большими вздымавшимися парусами, а утренний бриз ерошил мне волосы. На противоположном берегу изумрудная лента полей и кустов окаймляла реку, за которой лежала пустыня, Красная Земля древних свитков. А за этой бледной и бесплодной полосой поднимались скалы Высокогорной пустыни, через которые Нил пробивал себе путь в доисторические времена. Постепенно из-за туманов появлялось нечто скорее воображаемое, нежели видимое: волшебные замки, рождающиеся из пены морской, как выразился поэт, – разрушенные, но величественные стены древних храмов.
(Впоследствии я обнаружила, что цитата не совсем точна. Однако моя версия лучше отражает впечатление, которое я пыталась передать.) [112]
На первом месте среди храмов – по крайней мере, на мой взгляд – находятся массивные колоннады в Дейр-эль-Бахри, заупокойный храм великой женщины-фараона Хатшепсут [113]. Неподалёку от него некогда стояло более современное строение, невидимое взору, но отчётливо отпечатавшееся в моей памяти – Баскервиль-Хаус, ставший сценой для одного из самых необычных детективных происшествий [114]. Теперь от дома остались лишь жалкие заброшенные руины, ибо нынешний лорд Баскервиль предал его забвению, что не удивительно – достаточно вспомнить об ужасной судьбе прежнего лорда Баскервиля. Владелец предложил Баскервиль-Хаус Сайрусу Вандергельту, но воспоминания последнего о злополучном доме были не более приятными. «Я не подошёл бы близко к этому клятому месту даже за миллион долларов», – отрезал Сайрус в своей причудливой американской манере.
Сайрус построил собственный дом возле входа в Долину Царей. Деньги для него ничего не значили, и следует сказать, что в результате бросалось в глаза проявление скорее экстравагантности, чем хорошего вкуса. Дом стоял на холме, возвышаясь над Долиной. Когда наша коляска подъехала, Эмерсон заметил, с отвращением рассматривая турели [115], башни и балконы:
– Очевидный памятник сочетания экстравагантности с дурным вкусом. Надеюсь, ты не примешь его за образец, Амелия.
– Мистера Вандергельта, очевидно, вдохновили замки крестоносцев. На Ближнем Востоке их полно.
– Это не оправдание. Но придётся смириться.
Лично мне совсем не трудно было смириться с чистыми комфортабельными комнатами и отличным обслуживанием. Сайрус держал в резиденции постоянный штат персонала; приветствие смотрителя не оставляло сомнений в том, что нас ждут, и наши комнаты готовы. Своим элегантным убранством они не уступали любому современному отелю. Прекрасные восточные ковры покрывали полы. Окна и двери были снабжены сеткой для защиты от насекомых, а комнаты охлаждались по способу, известному со времён Средневековья – с помощью пористых керамических кувшинов в машрабиях за окнами.
Спросив, когда мы желаем отобедать, дворецкий откланялся, и я начала снимать одежду, покрытую дорожной пылью. Эмерсон бродил у открытых дверей гардеробной и изучал стоявшие там шкафы. Затем удовлетворённо проворчал:
– Вандергельт не дурак, хоть и американец. Шкаф снабжён хорошим надёжным замком. То, на что я и рассчитывал.
Из небольшого дорожного несессера, который он не выпускал из рук с самого Каира, он достал коробку со скипетрами, аккуратно убрал её в шкаф, запер дверцу и положил ключ в карман брюк. Я слышала плеск воды из соседней ванной комнаты – слуги наполняли ванну, поэтому я завернулась в халат и уселась ждать, пока они закончат. Нам принесли прохладные напитки и набор маленьких пирожных. Я налила себе стакан содовой.
– Ты так суетишься по поводу этих скипетров! Раз уж ты уверен в том, что цель охоты – именно они, то я бы предложила «обнаружить» их прошлой весной, когда мы были в Напате. В конце концов, это наиболее логичное место для их местонахождения.
– Ты считаешь, что я не думал об этом? Я не настолько глуп, как ты полагаешь.
– Эмерсон, успокойся. Я не имела в виду…
– Подобное открытие в Напате привлекло бы всех африканских охотников за сокровищами и вызвало бы алчность туземцев. От пирамид бы ничего не осталось.
– Да и сейчас их осталось немного, – заметила я.
Эмерсон проигнорировал мою реплику. Размашисто шагая по комнате, сцепив руки за спиной, он продолжал:
– И ещё одно соображение: я хотел, чтобы «открытие» было разделено по времени с появлением Нефрет. Если эти предметы найдены в Фивах, их невозможно связать с Затерянным Городом Уилли Форта.
Я согласилась с резонностью этих рассуждений. Моё откровенное признание улучшило настроение Эмерсона. Стук в дверь возвестил, что ванна готова, и я приступила к её принятию.
После лёгкого завтрака мы облачились в рабочие костюмы и отправились в Долину в сопровождении Абдуллы, Дауда и кота. Абдулла не являлся любителем кошачьих и подозрительно посматривал на Анубиса. В ответ на это кот, подобно своим собратьям, одарил бедного Абдуллу избыточным вниманием – вился вокруг его лодыжек, прыгал на него из-за укрытия, притворялся (я так считаю), что атакует подол его халата. Абдулла несколько раз пытался пнуть его (когда ошибочно думал, что я не вижу). Излишне упоминать, что нога так и не достигла цели.
Хотя я предпочла бы отсутствие Абдуллы и Дауда, не говоря уже о коте, экспедиция не могла не радовать меня. Видеть Эмерсона в одежде, которая так ему к лицу, наблюдать за развевающимися чёрными локонами, сияющими на солнце, глядеть на загорелые мускулистые предплечья, обнажённые закатанными рукавами, шествовать шаг за шагом рядом с ним, чувствуя себя свободно в удобных брюках, слыша музыкальный лязг от столкновения инструментов на моём поясе, сжимая крепкую ручку зонтика... Простыми словами не передать всю радость этих ощущений.
Вместо того, чтобы идти по
