Тогда Болотников, сделав стремительный шаг вперед, ухватил человечка за отвороты кафтана, крепко встряхнул и даже приподнял чуть над полом.
— Не переходи межу, лекарь! Я тебя ценю, ты то ведаешь. но всему есть межа!
— Не надо горячиться, Ванюша! — проговорил, а вернее, прохрипел полузадушенно человечек по имени Фидлер, и голос его с явственно различимым акцентом был на удивление спокоен и даже невозмутим: — Ты ведь тоже хочешь, чтобы Александра, любовь твоя первая и единственная, в собственное свое время беспрепятственно воротиться смогла?
— Что?! — растерянно и как-то по-детски проговорил Иван, опуская Фидлера на пол. — Откуда ты... да кто ты на самом деле?
— Кто это? — закричала Санька, вскидываясь в постели. Придерживая покрывало у груди, с ужасом смотрела она на незнакомца. С ужасом и невнятной еще надеждой. — Скажи, кто это?
— Фидлер это, — медленно, словно через силу, проговорил Иван.
— Фидлер? — переспросила Санька. — А кто это, Фидлер?
Она уже слышала ранее эту фамилию, вот только никак не могла вспомнить: где и когда.
— Лекарь он. — сказал Иван, переводя взгляд с Фидлера на Саньку. — Лекарь иноземный. В Калуге подослал его Шуйский, дабы меня отравил, страшную клятву в том взял с лекаря. Но прибыв ко мне, сразу же Фидлер открылся чистосердечно, на нашу сторону перешел. И вот с той поры.
— Он сказал, что может. — Санька даже задохнулась от волнения, — что может вернуть.
— Об этом чуть позже! — Повернувшись к Саньке, Фидлер почтительно и в то же время насмешливо ей поклонился. — А покамест держи одежку свою!
И он бросил сверток на постель, прямо к ногам Саньки.
— Одевайся, а мы отвернемся пока. Оба, и я, и Ванюша!
Иван, что удивительно, протестовать против столь вольного к себе обращения не стал, и они действительно отвернулись почти одновременно. А Санька трясущимися руками принялась разворачивать сверток. Джинсы, курточка, тенниска, кроссовки. носочки, трусики даже. все ее, личное.
Или не совсем ее?! Уж больно новой и даже неношеной выглядит одежда, да и кроссовки тоже.
— Все правильно, Александра! — словно прочитав ее мысли, сказал, не оборачиваясь, Фидлер. — Не твое это, но в точности каким твое было, когда вы с Иваном к сараю тому злосчастному шли. А вот телефон в кармашке твой собственный. впрочем, не стоит его пока доставать, бесполезен он в данной конкретной ситуации.
— Кто ты? — повторил Иван, глядя в упор на Фидлера.
— После все объясню! — сказал Фидлер все так же невозмутимо. — Ты как, оделась уже, Александра? — добавил он, обращаясь к Саньке. — Оборачиваться можно?
И не дожидаясь разрешения, повернулся в сторону Саньки. Впрочем, она, вполне одетая, в этот момент натягивала на ноги кроссовки.
— Ну что ж, — Фидлер удовлетворенно кивнул головой. — Все в порядке, а я боялся с размерами не угадать. Пошли тогда.
— Куда? — хмуро поинтересовался Иван, не сводя при этом с Саньки печальных глаз.
— В каморку одну, — пояснил Фидлер, первым выходя из комнаты.
Иван, чуть помедлив, двинулся было следом, но у самого выхода остановился и пропустил вперед Саньку.
А потом они долго шли по темным и донельзя запутанным коридорам, два раза спускались куда-то вниз по узким деревянным лестницам, которые не только ужасно скрипели, но еще и шатались под их шагами.
И везде толпились и о чем-то переговаривались хмурые вооруженные люди. Впрочем, завидев Болотникова, они тотчас же замолкали и почтительно расступались.
— Сюда! — сказал Фидлер, останавливаясь у одной, почти неприметной двери и отворяя ее. — Прошу в мои пенаты! Впрочем, они не совсем мои.
Комната за дверью оказалась не слишком большой и к тому же полутемной, освещаемой лишь небольшим оконцем, расположенным у самого потолка. И мебели тут не было совершенно, одни лишь широкие деревянные лавы, тянущиеся вдоль стен. А на одной из лав сидел кто-то в темном одеянии и, кажется, дремал, низко опустив голову.
— Прошу! — повторил Фидлер. — Барышня, вы первая!
Чуть поколебавшись, Санька вошла в комнату, Иван за ней. Последним вошел Фидлер и не просто затворил за собой дверь, но еще и запер ее, с усилием задвинул толстый деревянный засов.
— Зачем это? — глядя на засов, отрывисто бросил Иван. — Боишься кого?
— Не то чтобы боюсь, Ваня! — мотнул головой Фидлер. — Просто гости непрошеные нам ни к чему сейчас, потому как.
— Феофан! — перебивая Фидлера, пронзительно вскрикнула Санька, до этого внимательно пытавшаясь рассмотреть сидящего на лаве. — Феофан!
Она бросилась к Феофану (а это и в самом деле оказался он!), ухватила за обе руки, сильно встряхнула. — Давай же, просыпайся!
Некоторое время внимательно смотрела в неподвижно-застывшее лицо монаха, потом резко повернулась к Фидлеру.
— Почему?
— Хороший вопрос, — сказал Фидлер, глядя на Саньку все с той же непонятной насмешкой. — А еще ты должна спросить, откуда он тут вообще взялся. Или тебе это неинтересно?
— Кто это, Феофан? — хмуро поинтересовался Иван, с откровенной неприязнью вглядываясь в сгорбленно-неподвижную фигуру монаха.
— Тоже хороший вопрос, — одобрительно кивнул головой Фидлер. — И я сперва именно на него отвечу.
Он подошел к Феофану, деликатно, но настойчиво отстранив в сторону Саньку.
— Вообще-то, у этого человека несколько имен. Одно из них, Гай Ювентал, ничего вам обоим не скажет, потому не буду на нем пока останавливаться. Второе имя, Феофан, хорошо известно Александре (тут Фидлер, прервав на мгновение свою речь, сделал учтивый полупоклон в сторону Саньки, на что она не среагировала), но совершенно неизвестно Ивану, так что пока и это имя оставим в покое. А вот третье имя, вместе с фамилией и отчеством, Иван тоже должен был слышать когда-то, в далекой юности. а уж тем более ты, Александра. Орлов Николай Петрович. тебе это о чем-либо говорит?
— Орлов Николай Петрович. — послушно повторила Санька. — Это моего папу так зва.
Не договорив, она замолчала, растерянно и даже несколько испуганно разглядывая неподвижную фигуру Феофана.
— Это. это. это и есть.
— Совершенно верно! — вновь склонился в полупоклоне Фидлер. — Другими словами: именно так!
— Разбудите его! — закричала Санька, умоляюще глядя на Фидлера. — Пожалуйста, разбудите его!
— Зачем?
Фидлер задал этот вопрос с таким откровенным равнодушием, что Санька даже растерялась.
— Затем, что. — проговорила она, запинаясь, — ...что мне очень многое нужно ему сказать, о многом спросить, если только. — Тут она вновь запнулась и, помолчав немного, добавила почти жалобно: — Если это и в самом деле мой отец.
— Это и в самом деле твой отец, — проговорил Фидлер. — Даже не сомневайся в этом.
— Но почему тогда. — Санька взглянула на Феофана настороженно и почти враждебно. — Почему он тогда.
Не договорив, Санька замолчала.
— Знаешь, в твоем незаконченном вопросе сразу несколько «почему», — улыбнулся Фидлер. Впрочем, улыбнулся одним только ртом, глаза его оставались прежними: холодными и совершенно равнодушными. — Первое — почему он бросил вас тогда и сбежал еще далее в прошлое? Второе — почему не признал тебя при первой же вашей встрече? Не в том смысле, что не признал в тебе свою дочь, а в том, что так и не понял, из какого ты времени сюда заявилась. Кстати, отсюда возникает и третье «почему»: как получилось, что самым первым человеком, которого ты встретила в прошлом, оказался человек, тоже не принадлежащий к этому времени, к тому же еще — твой отец? Видишь, сколько вопросов сразу ты мне задала?
Ничего на это не отвечая, Санька лишь молча смотрела на Фидлера.
— Хочешь услышать ответы на свои вопросы? — проговорил Фидлер, кладя Саньке руку на плечо.
— Хочу! — сказала Санька.
— Убери руку! — внезапно рявкнул Иван из-за спины Саньки, да так, что она даже вздрогнула от неожиданности.
— Ну вот, опять девочку напугал! — сказал Фидлер, укоризненно качая головой. Руку с Санькиного плеча он, впрочем, убрал. — Ох уж мне эти военачальники! Все бы им орать да командовать! Ну да ты привык к этому за столько лет, да, Ванюша?
— Я тебе — не Ванюша! — не проговорил даже, прорычал Иван, с откровенной ненавистью глядя на Фидлера. — Я для тебя — Иван Исаевич, запомни это, пес иноземный!
Фидлер, ничего не отвечая, лишь склонил голову в полупоклоне, который при желании можно было счесть и почтительным, и издевательским. Впрочем, Иван, словно опомнившись, решил не обострять обстановку.
— Дурацкая ситуация! — уже почти спокойно проговорил он, нервно расхаживая взад-вперед по комнате. — Дураком полным себя чувствую. или, скорее, лишним тут.
— А ты и есть лишний тут, Ваня!
Фидлер вскинул правую руку, в которой что-то вдруг ярко блеснуло. и Иван, покачнувшись, медленно осел на пол.
— Иван!
