это так легко? – насупилась старушка. – А самолюбие? Не умею просить. Приказывать да велеть кому – это да, привычно. А вот самой…
– Условности, – отмахнулся я. – Пустое. Ну, если вам так проще – начните издалека. С самого начала.
– Полагаешь, так проще? – задумалась Дарья Семеновна. – Ну, разве что. Так вот, милок, спервоначалу древо выросло. Здоровое, раскидистое, от корней не то что крону не видно, но даже где первые ветки начинаются. И на вершине его сокол белый сидел, и имя тому соколу…
– Не настолько сначала, – перебил ее я. – Эдак мы с вами дня два тут просидим, а то и больше. Не то чтобы мне все эти легенды и предания совсем неинтересны, но давайте переместимся в наше время.
– Скажи, Александр, ты же с судными дьяками дружбу до сих пор водишь? – по блеску глаз я понял: шутки соседка шутить перестала, она в самом деле добралась до того, ради чего меня сюда затащила.
– Дружба? Я бы свои отношения с ними этим словом не назвал, – отхлебнул я огненно-горячего чаю. – Приятельство – и то не совсем верное определение. Мы иногда оказывали друг другу услуги, причем в плюсе всегда оказывались они, а не я. Хотя, ради правды, и убытка особого терпеть не приходилось.
– Верно, эти молодцы, давая в долг рубль, обратно всегда два заберут. А то и два с полтиной, – меленько покивала Дара. – Но вопрос задан другой. Ты с ними отношения поддерживаешь?
– Наверное.
– Это как так? – опешила ведьма. – Тут или «да», или «нет», по-другому никак получиться не может.
– Может, – я хрустнул коркой. – Если долго в стране отсутствовал и по возвращении пока не созвонился. Кто его знает, как оно сложится? Может, нормально поговорим, может – нет. Опять-таки работа у них опасная, глядишь, мои знакомцы за прошедшее время головы сложили на фронте борьбы с преступностью.
– Не надейся, не сложили, – деловито уведомила меня ведьма. – У них, как у кошек, по девять жизней на брата выделено.
– Радостно, – с непритворным безразличием произнес я. Просто мне и на самом деле было все равно, живы все мои знакомцы из отдела 15-К или нет. Ну, почти все. – И?
– И очень бы мне хотелось, сосед, чтобы ты с одним из них, тем, которого Николашей кличут, встретился да поболтал, – продолжила старушка. – О жизни, о погоде, о том, что мир в тартарары катится.
– А еще о чем?
– А еще о том, что некую Людмилу могут из ковена безданно, беспошлинно на волю отпустить, и безо всяких условий. Даже силы не лишат, вот как. При ней она останется, причем навеки. Ну, если только она сама ее в ночное небо на Карачун отпустить не надумает. А коли дочку родит, то сама, без чужой подсказки, решить ее судьбу сможет, то, по какой дорожке в жизни девке идти придется – по ночной или же по дневной. Захочет – подарит ей свою силу, не захочет – не сделает этого.
– Щедро, – со знанием дела оценил я широту жеста. – Очень щедро.
Людмилу помню, красивая девушка, фигуристая. И то, что у нее роман с Нифонтовым, тоже не забыл, хоть по сей день не понимаю, как это так у них всерьез все закрутились. Пару раз переспать – понятно, данный поступок сродни экстриму. Она занесет его имя в список личных побед над экзотическими видами мужчин, где-то между оборотнем и перевертышем, он сможет на пьянках упоминать о том, что ведьму на спинку уложил. Всем хорошо, все довольны. Тем более что в постели ведьмы чудо как хороши, и данное наблюдение основано на личном опыте.
Но у этой парочки, походу, настоящее чувство, раз такая канитель вон на сколько лет затянулась. Причем, судя по словам Дары, дела у ребят идут не сильно весело, не желают Людмилу из ковена отпускать. И наверняка исключительно в пику отдельским. Не любит их никто, причем нельзя сказать, что небезосновательно.
Потому выглядит предложение Дарьи Семеновны почти царским. Воля без каких-либо ограничений, да еще с возможностью передачи силы дочери… Это сильно. От такого ни одна ведьма, желающая выйти замуж за обычного человека, не откажется.
Вопрос теперь только в одном – что она за щедрость такую от Николая получить желает?
– А он за это… – произнес я и скрутил из пальцев некую фигуру, предлагая собеседнице не молчать и продолжить свои речи.
– А он за это свой служебный долг блюсти обязан, – отчеканила Дара. – Тот, что на него государство возложило. Пресечь правонарушения, невзирая на лица!
– О как! – снова впечатлился я. – Какие именно? В смысле правонарушения и лица?
– Ты же с Марфой знаком, я ничего не путаю? – ведьма налила кипяточку и в свою большую фарфоровую чашку. – Вроде как два года назад ты ее чуть не пришиб, верно?
– Неверно, – поправил я Дарью Семеновну. – Меня пытались заставить это сделать, но ничего не получилось. В результате мы оба живы, а тот, кто строил коварные планы, скоропостижно скончался от несчастного случая.
– А жаль, – вздохнула ведьма. – Сколько бы пользы да проку всем вышло, случись все по-другому. Людям, городу, нам с тобой. Я о Марфе речь веду, вестимо, а не о том хитроване, что вы в печке спалили.
– Лично мне все едино – жива она, мертва. Нас ничего не связывает.
– Ты в обществе живешь, – погрозила мне пальцем ведьма. – В этом… Как его… Социуме. И значит, его неприятности – твои неприятности.
– Давайте обойдемся без громких слов, – поморщился я. – Ведь так хорошо беседовали, чего вас свело в сторону? Итак, Нифонтов. Что вам от него нужно? Чтобы он Марфу что? Приструнил? Посадил? Убил?
– Знаешь, милок, а давай мы по-другому сделаем. – Бабка взяла из сахарницы кусок рафинада и бросила его в чашку. – Скажи ему, чтобы он сюда, ко мне, приехал. Тут и потолкуем за чайком да пирожком. А безопасность его я, само собой, гарантирую. Луной в том клянусь прямо сейчас.
Закрылась Дара в последний момент, решила, что мне лишние знания ни к чему. Ну и ладно. Все равно ведь разнюхаю что да как.
– Как скажете, –
