ауру и ударила кулаком уже со всей силы.
Скрытая под отделкой деревянная панель проломилась насквозь, на пол полетела щепа и куски штукатурки.
— О, Господи. А это еще что?
За секретной панелью оказалась ниша, а в нише возвышался идол — самый мерзкий, которого княжне приходилось видеть в своей жизни.
Идол был бетонным и серым, он изображал человеческую голову и кусок грудины. Грудина у идола была в солдатской гимнастерке, а голова была лысой и хищно скалилась в отвратительной усмешке, скорее звериной, чем человеческой.
Черты лица изваяния были уродливыми до тошноты, глаза были изготовлены из бурого янтаря, такого темного, что он напоминал натуральное дерьмо...
— Что это? — даже Сноходовская в ужасе вскочила на ноги.
— Вам виднее, госпожа генерал, — холодно произнесла Дубравина, — Простукивать стены в царских покоях — ваша обязанность...
— Я их простукивала, — обиделась Сноходовская, — Но еще при Павле Вечном. И этой штуковины тут тогда не было. Это, видимо, уже Стальной сделал. В тайне от стражниц...
— Я БОГ, — неожиданно произнес идол грубым хриплым голосом.
Дубравину физически затошнило от шока и омерзения, Жаросветов завизжал, даже Лейб-Стражницы отступили на шаг назад...
Голос у идола был отвратительным, ощущения от этого неотмирного гласа были примерно, как от вилки, скребущей по стеклу.
Рта идол, естественно, не раскрывал. Когда он «говорил» — у него лишь блистали янтарные глаза.
— ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС НА СПАСЕНИЕ — ПИЛЮЛЯ НА ШЕЕ У ИМПЕРАТОРА, — сообщил «бог», — НАКОРМИТЕ СТАЛЬНОГО ЭТОЙ ПИЛЮЛЕЙ. И ОН ПОПРАВИТСЯ. В ТУ ЖЕ СЕКУНДУ.
Янтарные глаза идола подернулись пеленой, бетонная тварь замолчала.
Княжна Дубравина услышала, что дерутся и стреляют уже здесь, на четвертом этаже дворца...
Жаросветов тут же рванул к Императору, разорвал пижаму на Стальном, и тогда все увидели, что на шее у Его Величества рядом с православным крестом и правда висит какой-то друидический амулет...
— Отойди, я сама, — Сноходовская пинком отбросила Жаросветова прочь, потом аккуратно сняла амулет с шеи Стального.
Она без труда открыла его, внутри амулета и правда оказалась черно-золотая крупная пилюля.
Сноходовская повертела пилюлю в руках, потом усмехнулась:
— Весь вопрос, дамы, теперь в том, можем ли мы доверять этой твари из стены... Кто-нибудь знает вообще, что это за хрень?
— Нет, — ответила за всех Дубравина.
— Да что тут думать — пихайте пилюлю в Императора! — разволновался Жаросветов.
И Сноходовская на этот раз неожиданно поддержала княжича:
— Ладно. Хорошо. Я понятия не имею, что это за мерзкая гадость сидит в стене, но эту пилюлю я знаю. Пилюля Вечной Жизни. Павел Вечный ел такие. Так что, думаю, пилюлю дать Его Величеству можно. Почему бы и нет? Это лечение. В этом нет бесчестия или оскорбления Его Величества. Действуйте, госпожа целитель.
Сноходовская бросила пилюлю Исцеляевской, та поколебалась, но лишь секунду. Потом княгиня сунула пилюлю Павлу Стальному в рот, брат Исцеляевской уже подавал ей стакан воды, который целительница и залила в Государя, чтобы тот запил пилюлю.
Пить Павел Стальной мог, хоть и пребывал в беспамятстве...
— Ну? Ну что? НУ? — Жаросветова всего трясло от нетерпения, как не в меру азартного игрока на скачках.
Исцеляевская приложила руку к груди Императора, над целительницей заметалась её белоснежная аура...
— Никаких изменений, — вздохнула Исцеляевская, — Его Величество в том же состоянии.
— Дерьмо! — выкрикнула Сноходовская, подбежала к нише в стене и одним ударом кулака разбила идола в труху.
На пол посыпалось бетонное крошево, янтарные глаза изваяния покатились по паркету...
Зато другие глаза вдруг открылись — глаза Императора Павла Стального.
Его Величество пришел в себя резко и сразу, это выздоровление было стремительным.
Стальной поднялся на кровати, оттолкнул от себя целительницу, потом в панике зашарил глазами по помещению, потом ощупал крест у себя на шее.
Не найдя рядом с крестом амулета, в котором была укрыта пилюля, Государь явно пришел в ужас:
— Пилюля...
— Она в вас, Ваше Величество! — Жаросветов отвесил Государю поясной поклон.
Глаза Павла Стального широко раскрылись от страха, где-то уже совсем рядом грянул взрыв...
Сноходовская опустилась возле постели Императора на одно колено и скороговоркой доложила:
— Бунтовщики во дворце, Ваше Величество. ЧВК Багатур-Булановых. Их ведет ваша сестра принцесса Арладаар. С ней Шеф Охранного Отделения Алёна Оборотнич. Через минуту или две они уже будут здесь. Предполагаю, что цель бунтовщиков — ваша смерть. Предлагаю немедленно эвакуироваться. Вертолетная площадка под нашим контролем. Пока что.
Стальной уставился на свою телохранительницу, потом кивнул.
Потом вскочил с кровати и потребовал:
— Мундир!
Жаросветов тут же притащил мундир из шкафа, Стальной надел его прямо поверх пижамы.
— Сапоги!
Жаросветов притащил и сапоги, и даже помог Императору обуться.
— Уходим, — распорядилась Сноходовская.
Павел Стальной больше не проронил ни слова, но взгляд у Императора был вполне себе осмысленным.
Магократы всей толпой вывалились в вестибюль тайных покоев, где ждали еще семь Лейб-Стражниц. Потом один за другим стали пролезать в камин, где располагался единственный выход из секретных покоев Его Величества...
Первым в камин протолкнули Жаросветова, как самого бесполезного, чисто чтобы проверить, нет ли снаружи покоев врагов, потом пролезли девять Лейб-Стражниц, потом Сноходовская вместе с Государем.
За ними Исцеляевская, её брат пропустил Дубравину вперед себя, а сам покинул секретные покои последним.
Оказавшись в огромной Государевой столовой, откуда и вел ход в секретные покои, княжна Дубравина тут же закашлялась от едкого дыма и оглохла от звуков боя и пальбы.
Дворец определенно горел уже где-то совсем рядом, в столовой висела густая вонючая дымовая завеса. А бои шли уже на четвертом этаже, буквально в соседних коридорах...
Стражница-негритянка, дежурившая в столовой, уже докладывала Императору:
— Отсюда не уйти, Ваше Величество! Слева — коридор горит, там не прорвемся, все обстреливают солярис-зарядами. Справа — Алёна Оборотнич, она нас убьет!
Но Павлу Стальному было не до докладов, от дыма Император начал задыхаться, он кашлял и тяжело оседал на пол...
Исцеляевская и её брат бросились помогать Государю, они тут же начали лечить его, вливая в Императора потоки своей белоснежной ауры.
— Он не дышит! — прокричала Исцеляевская.
— Окно, — Сноходовская указала на огромное окно столовой.
Окна здесь были бронированными, так что до сих пор сохранились в целостности, кроме того, столовая окнами выходила как раз на вертолетную площадку, где бунтовщиков пока что не было.
Княжна Дубравина и Сноходовская вместе метнулись на аурах к окну и
