Он поднял лежащий на лопнувшем кирпиче кусок черновой меди:
– Возьму, как память о деде! Нащелкаю по носу учёным мужам. Докажу, что мой малограмотный дед полвека назад уже плавил здесь руду! – погрозил он кому-то вдаль. – Может, добьюсь сюда экспедиции.
У старика выкатилась слеза и медленно опустилась по морщинистой щеке:
– В этом куске меди часть моей жизни. Тогда я был чуть моложе тебя. Столько лет пролетело ружейным выстрелом! Я сделал вывод, в жизни самое ценное – не богатство, а время. Его мне всегда не хватало, хотя я многое в жизни успел в сравнении со своими сородичами-юраками. Как говорил мой друг, шкипер Гаврила, если сможешь оседлать время – добьёшься своих целей, не сможешь – жизнь потратишь впустую.
– Дед Гаврила умер три года назад прямо на берегу Енисея. Сидел на скамейке, рекой любовался. С такой любовью и ушёл из жизни. Речные пароходы гудками провожали шкипера в последний путь. Любили его речники за справедливость. Ни перед кем не склонял головы: ни перед городским головой, ни перед полицмейстером. Гордый, говорят, был и дока в житейских делах, – глядя на слезящиеся глаза Михаила Николаевича, сказал Александр и добавил: – Наверное, ваше поколение было не мудрее нас, но одержимей.
– Не знаю, Александр! Я всю жизнь служил делу Сотниковых. Служил верой и правдой. И не деньги командовали мной. Мне было интересно им помогать. Именно твой дед Киприян зажёг во мне, в неграмотном юраке, эту одержимость стать лучше, ощутить себя человеком, а не первобытным дикарём. Русские обучили меня грамоте, языку. Благодаря им я понял: мир гораздо больше, чем низовье. Затем я крестился, научился работать топором, выжигать древесный уголь, добывать и плавить медную руду. Управляющий Степан Буторин, Царство ему небесное, говорил: «Вникай во всё, Михаил! Мы строим рудник, а работать на нём будете вы, инородцы, ваши дети и внуки». Я уже, сынок, стар! Но ты, Александр, останешься жить, и я прошу тебя зажечь снова в Норильских горах большой костёр медеплавильных печей, чтобы теплом и светом спасти нашу стынь – тундру!
– Я за тем сюда и пришёл. И если жизнь позволит, я выполню ваш наказ, – пообещал Александр.
Старик Пальчин, по-русски низко, поклонился на четыре стороны и сказал:
– Прощай, Медвежий Камень, прощай гора Рудная, прощай Угольный ручей. Я больше никогда не увижу вас. Но я со своими товарищами открыл вашу тайну и поведал её людям.
Молчали горы, казалось, остановили бег горные ручьи, застыли шепчущиеся лиственницы и сосны, будто слушали старого юрака. И лишь Угольный ручей шелестел между увалов, играя бликами августовского солнца, повисшего над безымянной горой, и будто от имени всех говорил: «Прощай, старый юрак!»
*
На железнодорожной станции Александра встречали брат и сестра Фильберты. Сотников взахлёб рассказывал о своей экспедиции, о собранных минералах и ценных дневниковых записях.
– Я даже кусок черновой меди привёз, которую выплавил мой дед. Так что лето прошло не зря. Теперь займусь обработкой материалов! – сказал, глядя на грустную Шарлоту. – А ты, Лотта, почему грустная? Будто не рада моему возвращению!
– Рада, Сашок! Я соскучилась по тебе, а ты позволяешь себе даже опаздывать на занятия в институт, – сказала девушка. – Я подумала, ты уже горный факультет оставил из-за этих горных пород.
– Нет, Лотточка, я только начинаю становиться настоящим горным инженером. Я сделал вывод, настоящий спец рождается не за учебным столом в аудитории, а в геологических, разведочных экспедициях. Там надо познавать тайны матери-Земли. Туда надо направлять серьёзную научную экспедицию для полновесной разведки месторождения. Мы с твоим братом готовы возглавить экспедицию уже на следующий полевой сезон. Только деньги для этого нужны!
– Дружище, не маши крыльями в пустоте! Не взлетишь! – сказал Александр Фильберт. – Мы, вероятно, в этом году загремим в армию по студенческому призыву. Наш курс не оставят в покое.
– Ничего, пока шель-шевель, я сдам в лабораторию свою коллекцию, женюсь на Лотточке и уйду в армию, – грустно пошутил Сотников. – Лишь бы на германскую не послали.
Ехали на извозчике. Шарлотта положила руку ему на плечо:
– А может, удастся увильнуть от армии. Студентов не должны призывать. – сказала Шарлотта.
– Видишь, Лотта! Это особый случай! Вероятно, в России не хватает людских ресурсов. Страна иссякла. Две войны за десять последних лет. В России появились пацифисты: большевики, эсеры. Многие желают поражения России в войне с Германией, убрать царя и сделать демократическую республику. А такие студенты, как мы с Сашей, и должны спасти страну от поражения в войне и от развала власти изнутри. Иначе империя превратиться в Вандею! Да и не в моих правилах, Лотточка, прятаться от важных дел.
В октябре 1915 года состоялось венчание Александра Сотникова и Шарлотты Фильберт в Благовещенской церкви. А в январе 1916 года они со своим другом стали юнкерами Иркутского военного училища. Через четыре месяца закончили его и в звании подпрапорщиков их направили для дальнейшего прохождения службы. За хорошую учёбу молодых офицеров поощрили десятисуточным отпуском в город Томск. Александр не стал заезжать по пути в Красноярск, где дислоцировался его казачий дивизион, а вместе с Фильбертом направились в Томск. Стройные, щеголеватые, уверенные в себе офицеры, вышли из вагона на Томском вокзале, где их встречала вся семья Фильбертов: Константин Александрович, Шарлотта Егоровна и жена Александра Сотникова – Шарлотта.
– Как вам к лицу эти мундиры! – восхищалась Шарлотта Егоровна. – То вы мне казались мальчишками, а теперь – настоящие мужчины. А Александр Александрович на днях станет папой!
Шарлотта, взяв под руку мужа, медленно шла по перрону, прикрывая лёгким плащом живот. Александр, целуя в ушко, спрашивал о здоровье и когда она родит ему сына.
– Здоровье ничего. Сплю плохо. Стучит и ножками, и головкой по животу. Сам не спит и мне не даёт! – жаловалась Шарлотта. – А сроки уже прошли. Хорошо, что ты приехал. Думала, не успеешь к родам. Фельдшерица рекомендует больше ходить.
– Вот и хорошо! Завтра прогуляемся в институт. Мне надо посмотреть на мою коллекцию минералов, узнать описывает её кто или нет.
К институту подъехали на извозчике. У входа курили студенты. Увидев Александра с Шарлоттой, они обступили их и загалдели наперебой.
– Ну, Александр, тебе личит форма!
– Быстро ты, Сашок, стал офицером!
– А где служить будешь?
Александр окинул взглядом всех:
– Служить буду в Красноярске, в казачьем дивизионе. Я ведь потомственный туруханский казак! А теперь, ребята, извините! Тороплюсь на кафедру.
Он открыл массивную дверь и пропустил Шарлотту. Они поднялись по широкому маршу на второй этаж, и зашли в лабораторию. Лаборант, увидев офицера с дамой, вежливо спросил:
– Что вам угодно, господин офицер?
– Перед уходом в армию я оставил коллекцию минералов для описания.
– Ваша фамилия? – спросил лаборант, поправляя очки.
– Сотников, господин лаборант! Александр Сотников! Минералы Норильских гор. Что, не помните?
– Помню! – замялся лаборант. – Только часть камней из коллекции исчезла! Профессора брали на занятия минералы, но не все возвращали. А я, надеясь на их солидность, при возвращении камни не считал. Оказалось, нескольких не хватает.
– Не ожидал я от вас такого разгильдяйства! Да это же минералы из района вечной мерзлоты, где, кроме меня, никто больше из института не был. За такое отношение, господин лаборант, вас надо со службы гнать в три шеи. Там ведь такие редкие минералы.
– Успокойтесь, господин офицер! У меня впервые такое упущение! Я слышал на кафедре, описание камней хотят поручить старшекурснику Николаю Урванцеву. Он уже освоил технологию их описания.
– Я сам разыщу Урванцева и попрошу, чтобы он взял на себя ответственность за хранение и описание коллекции. Честь имею!
Вышли в коридор. Он нежно обнял жену и сказал:
– Ты извини меня, Лотточка, за крик. Но я презираю подобную несобранность и неразворотливость. И не вина в этом лаборанта. Здесь профессура пассивная. Такое месторождение для России, может, сродни Уралу. А наука молчит, выжидает, когда кто-то ее заставит решать важные государственные задачи.
В одной из аудиторий он разыскал высокого долговязого парня в очках и протянул руку. Тот близоруко щурился и долго всматривался в военного.
– Не узнаёшь, Николай!
– Лицо знакомое, а вспомнить не могу. Вероятно, офицерская форма скрыла знакомую стать, – растерянно сказал студент.
– Я – Александр Сотников с четвёртого курса! Помнишь, в декабре нас провожали в армию в актовом зале?
– Вспомнил! Это твоя коллекция минералов с Норильских гор. Очень богатый и интересный материал. Я просил у заведующего кафедрой дать мне право на описание минералов. А он покровительственно похлопал по плечу и сказал, мол, ваше желание, молодой человек, похвально, но время этих залежей не пришло.
