— Понятно, — говорит Никола.
— Вот облом, да? — размышляет Стеф. — Имею в виду…ты, наконец, заполучила его…и он уезжает.
Я вздыхаю и убираю волосы от лица.
— Угу, вот тебе и перерывчик, да? Имею в виду, боже упаси получить реальный шанс с парнем, в которого я влюбилась впервые после Кайла.
Они обе смотрят на меня с открытыми ртами, и у меня уходит минута на то, чтобы понять, что я произнесла вслух то, в чем даже не призналась самой себе.
— Боже мой, — говорит Стеф. — Ты, правда, сказала, что ты…
Я резко смотрю на нее.
— Нет. — Прочищаю горло. — Нет. Очевидно. Я не знаю его. Это просто увлечение.
— Это нечто большее, — говорит Никола. — Хорошо, что ты признаешь это, Кайла. Пришло время почувствовать что-то.
— Пришло время? — бросаю я. — Хреновый выбор времени. Я не хочу видеть в нем ничего больше, чем просто машину для фантастического секса. Правда. Так что давайте забудем что я сказала. У меня есть неделя, чтобы оторваться, а потом он уедет, и я снова вернусь к тому, что было. Нахрен. Это лучше, чем ничего.
Никола кусает губы, выглядя до глупого грустной.
— Ну, что еще? — спрашиваю я, закатывая глаза.
— Ты останешься с разбитым сердцем.
— Что? — Вскрикиваю я, хлопая ладонями о стол.
— Ник, — увещевает Стеф. — Давай будем оптимистами.
Кровь так громко шумит у меня в голове, что я едва слышу Николу.
— Просто говорю, что, если бы я была тобой, — объясняет она, — и у меня, наконец, появились чувства к парню, и мне с ним была отведена только неделя, я осталась бы с разбитым сердцем.
— Это потому что ты плакса, — ехидно говорю я. — Хотя думаю, ты не была такой, пока Брэм не засунул в тебя свой хрен.
— Он был правильным хреном, — подводит она итог. — А это твой правильный член.
— Слушай, — перебивает Стеф. — Теперь у нас у всех есть правильные хрены. Но Кайла с Лакланом, у них не то, что у меня с Линденом. Или у тебя с Брэмом.
Мне как-то удается не обижаться на это.
— Ах да, и что же у нас?
Брови Стеф поднимаются к потолку.
— Ну. Как ты только что и сказала, ты не знаешь Лаклана. Он не знает тебя.
— Верно.
— И он уезжает, так что у вас даже нет времени узнать друг друга.
— Верно, — говорю я, растягивая слова.
— И даже если тебе кажется, ты стала немного помягче на поворотах, ты по-прежнему ты, Кайла. Готова поспорить, если б он не уезжал, ты бы нашла какой-нибудь предлог отстраниться и сбежать. Так что, вопреки тому, что думает Никола, я считаю, что эти отношения, договоренность или что бы это ни было, идеальны для Кайлы Мур. — Она поднимает пиво в воздухе и твердо смотрит мне в глаза. — Иди и вытрахай из него всю душу. Вот за это мы и выпьем.
Никола что-то бурчит, но поднимает свой стакан.
У меня стакана нет, так что я могу только кивнуть им.
— Что ж, тогда все в порядке. За перепих.
— За перепих, — в унисон говорят они.
***
В районе восьми вечера я паркуюсь на свободном месте и несколько минут сижу в машине, заламывая руки и собираясь с духом, чтобы подняться наверх. Это не значит, что я боюсь. Но я нервничаю. Даже не знаю почему. С тех пор, как я покинула девочек в Lion, я думаю о Лаклане и о том, что мы сделали. О том, что мы можем сделать снова. Чувствую себя так, будто сохну по какой-то знаменитости, кому-то вымышленному, тому, кто заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Это нереально.
— Да успокойся ты уже, — громко говорю я себе и наклоняю шею, чтобы посмотреть в окна от потолка до пола в доме Лаклана, пытаясь сосчитать этажи и понять какое из них его. Я взволнованно открываю пудреницу и наношу помаду на губы, задаваясь вопросом, как быстро она исчезнет, когда я войду в его квартиру.
Он собирается сразу же поцеловать меня?
Будет ли это вечер секса?
Мы сразу же трахнемся?
Все варианты заставляют меня нервничать.
Сделав глубокий вдох, я выхожу из машины и иду к входу. Мой палец тянется к номеру его квартиры. И тут я пользуюсь моментом, чтобы посмотреть на себя в отражении стеклянных дверей. Я рванула с работы домой, чтобы переодеться в черное платье с бретельками, в стиле ночнушки 90-х, и сексуальные розовые туфли на платформе. Ни лифчика. Ни трусиков. Какой смысл?
Я нажимаю звонок и несколько минут жду, мой пульс стучит в запястье. Из динамика раздается отчетливый голос Лаклана, немного ленивый и мягкий как сливочное масло.
— Кайла?
— Привет, — говорю я. Я хочу сказать что-то еще, вероятно что-то неловкое, но он тут же впускает меня. Я громко выдыхаю, пытаясь снять напряжение, но, пока иду к лифту, продолжаю нервничать. Последний раз я была здесь, когда мы спасали собак. Он был без рубашки. Он казался таким близким и одновременно таким далеким. Но вот теперь, теперь, после того, как мои губы знают его вкус, моя потребность в нем сильнее, чем когда-либо.
Я стучу в дверь, закусив губу в ожидании, пока она не распахивается, и я не вижу его, небрежно опирающегося о косяк. Приятные звуки Фионы Эппл «Slow Like Honey» доносятся из комнаты.
— Ты не должна была так одеваться, — говорит он, на его губах слабая улыбка. Боже, я скучала по этим губам.
— Почему нет? — спрашиваю я, поднимая бровь. Спустя секунду я перестаю нервничать и понимаю, насколько легко вот так просто разговаривать с ним.
— Ты делаешь невозможным перейти к закускам, — говорит он, отодвигаясь и впуская меня. Он вернулся к своему обычному стилю – белая термальная кофта, частично расстегнутая так, чтобы показать намек на загорелую кожу, волосы на груди и татуировки, цепочка с небольшим деревянным крестиком, зеленые штаны карго. Он нравится мне в таком виде так же, как в костюме.
Я вхожу, каблуки стучат по плитке.
— Думала, что закуска это я, — говорю я, оглядываюсь по сторонам. Две собаки лежат рядом друг с другом на диване, свернувшись калачиком как спящие мыши. Они обе одновременно поднимают головы, чтобы посмотреть на меня. Питбуль глухо стучит хвостом, а лохматая собачка слегка дрожит, показывая зубы.
— Не обращай на них внимания. Они все еще осваиваются, — говорит он, закрывая дверь, и указывая на стол на кухне, где на прошлой неделе я брала у него интервью. — Это закуска.
На столе стоит бутылка красного вина, два бокала, и сырная тарелка, украшенная бри, камамбером, чедером, инжиром, джемом, медом и кростини.
— Вау, — мягко говорю я. — Все это сделал ты?
Он пожимает плечами, издавая пренебрежительный звук.
— Пустяки.
— Романтично, — говорю я. — Я и не предполагала, что ты романтик.
Он поднимает идеально изогнутые брови.
— Да? И кто я, ты предполагала? — Медленно наполняет бокал вином.
Я стою, наблюдая, как он наливает меньше вина в другой бокал. Его предплечье сгибается, татуировка льва будто рычит. Нахмуривает лоб, возможно ожидая моего ответа. Он ведет себя со мной абсолютно непринужденно, но в его глазах всегда есть эта дикость, которая никогда не уходит. Единственный раз, когда я видела в них умиротворенность, это когда он кончил вчера вечером.
— Предполагала ты мужчина, который второй раз на меня и не взглянет.
Он посылает мне кривую улыбку и закупоривает бутылку.
— Что ж, лапочка, ты знаешь, что это не так.
Я медленно иду к нему, глядя сквозь ресницы, как какая-то роковая женщина.
— О, это правда. Ты не хотел иметь со мной ничего общего.
Его взгляд на секунду смягчается, прежде чем он направляется на кухню, доставая две небольшие тарелки из стеклянного шкафа.
— Я не хочу иметь ничего общего с большинством людей. Не принимай это на свой счет.
— Скажи это старой Кайле. Она понятия не имела, что получит возможность положить твой великолепный член себе в рот.
Тарелки гремят на столешнице.
— А тебе действительно палец в рот не клади.
— Точно.
Он уверенной походкой возвращается в комнату, ставя тарелки вниз. Кивает на кресло.
— Вот. Присаживайся, пожалуйста.
Я кладу сумочку в угол кресла и сажусь. Обе собаки смотрят на меня с дивана.
— Как они? — спрашиваю я его.
Он оборачивается и я, пользуясь моментом, оцениваю сильные, натянутые мышцы его шеи и плеч.
— Как я уже говорил, осваиваются. — Он садится и кладет руки перед собой. — Завтра придут посмотреть на Эда. Но думаю, Эмили поедем со мной домой.
— Кто из них Эд?
— Пит, — говорит он.
— Забавно, я думала, что для него будет труднее найти дом.
— Как правило, да. Но Эд большой симпатяга, и люди в этом городе чуть толерантнее к хулиганским породам, чем в Великобритании. У Эмили же, несмотря на ее милый вид, — он оглядывается на собачку, которая тут же скалит на меня зубы, — есть проблемы с поведением. С ней надо поработать.
— И ты тот, кто их учит? — Спрашиваю я. — Потому что, если так, ты заклинатель собак, а это значит, что нет почти ничего, что ты не мог бы сделать.
Он смотрит на свои руки и лениво пожимает одним плечом.
— Я нашел Лионеля на улицах Эдинбурга. Мне удалось научить его. Может чему-то и он меня научил. С собаками ты этого никогда не знаешь. Но…для тренировки собак нужен специальный человек, особенно для тех, кто прошел через жестокое обращение или травму. Я не такой тип. Я сделаю все, что могу, чтобы спасти их, но я не тот тип, который может учить их послушанию.
