лучше тут, на бережке, посижу, чем в доме. Там сразу начнется: «неси муку», «раскатывай в блин», «куда соль попер?». Знаю я его.
Он сноровисто зачерпнул в ведро воды, извлек невесть откуда извивающегося червя, насадил его на крючок, залихватски плюнул на несчастного кольчатого и через секунду уже сидел на небольшом камушке, глядя на поплавок. С его зрением себе такое позволить можно.С моим, даже новым, улучшенным – нет.
– А ты привез нам подарки, ведьмак? – прозвенел над рекой девичий хрустальный голос. – Или придется тебя за забывчивость защекотать и на дно утащить? Те гребни, что ты в прошлый раз дарил, поломались. Нам бы новых!
Русалка. Вон она, по пояс высунулась из воды и смотрит на меня.
– Не шуми, хвостатая, – велел ей Родька. – Рыбу распугаешь. А еще лучше возьми ведро и карасей мне им налови. Да покрупнее! Скоро от воды туман пойдет, я промокну, потом полдня шерсть сушить придется.
– Здравствуй, Анисья, – улыбнулся я русалке, которая только презрительно фыркнула после слов моего слуги. – Ты все так же прекрасна.
Если честно, я с трудом вспомнил имя этой русалки. Спасибо кувшинке, что красовалась за ее ухом, только по ней и сориентировался. Просто больше себе эдакую красоту никто из местных девиц-покойниц не позволяет. После ухода Аглаи ведь именно Анисья у них старшей стала и потому на законных основаниях хочет от остальных отличаться. Плюс утонченность натуры. Коли мне память не изменяет, она не из-за какого-то обрюхатившего ее деревенского увальня в реку вниз головой сиганула или по случайности в нее сверзилась. Нет, тут история, достойная стать основой для стосерийной мелодрамы, которую не прочь будет показать не только телеканал «Домашний», но и «Россия». Анисья утонула, спасаясь от разъяренных односельчан, собиравшихся порешить ее за связь с французом-гувернером из помещичьего дома, до того служившего, как выяснилось, в наполеоновском войске. Любовь меж ними была, полыхнувшая как вот этот костер. Прикипело сердечко девичье к усатому красавцу-французу, несмотря на то что являлся ее избранник в прошлом захватчиком, не сказать – оккупантом. И все бы ничего, только вот родственники и односельчане, изрядно пострадавшие во время военных действий, сей порыв чувств оценили по-своему и собрались Анисью дрекольем забить. Оно и понятно – помещика нельзя, он отец родной, француза тоже, поскольку тот, почуяв недоброе, шустренько собрался и умотал куда подальше. А Анисья вроде как своя, ее не жалко. Бедняжка чудом успела добежать до реки, которая, насколько я понял, тогда была куда шире, чем сейчас, и сиганула в нее, а вот на другой берег уже не вышла. Прямо как Чапаев какой-то, честное слово. Правда, герою Гражданской войны рана и пуля помешали, а у Анисьи просто сил не хватило. Хотя… Водяники вроде только тех берут, кто доброй волей под водное одеяльце укладывается. Так что, кто знает. Любовь – она такая любовь. Может, просто решила Анисья, что ей без дролюшки жизнь более не мила, ясно же было, что тот не вернется. Да и проще так уйти, чем на вилах односельчан повиснуть или всю жизнь в качестве беглой крепостной прожить. Мужикам было проще, если что – махнул в Сибирь, и ищи-свищи, а женщинам в то время намного сложнее приходилось. Феминисток нет, социальных сетей, в которых можно поднять хай о харасменте, буллинге и домашнем насилии, тоже, ток-шоу отсутствуют. Куда им податься? Только разве что на дно речное.
– Привез. – Я залез в рюкзак, достал оттуда пакет с гребешками, подошел к кромке воды и один из них, красный, кинул русалке. – Лови. И подружек зови, тут всем хватит.
– Мы тут! – из-под воды сразу пяток девичьих голов появился. – Тут мы! Давай-давай-давай!
– Как карасей попросить – так фигу с два, а как гребни захапать – так они первые, – проворчал Родька со своего камушка. – Нечего их баловать, хозяин. Как они к нам, так и мы к ним.
– А где хозяин ваш? – поинтересовался я у галдящих русалок, которые азартно делили добычу, беззлобно переругиваясь насчет того, кому какого цвета гребешок достанется. – Мне бы с ним потолковать. Дело у меня к нему.
– Так тут я, – раздался знакомый мне говорок. – Здорово, парень. Где пропадал?
Я обернулся и увидел, что народу на берегу прибавилось. Ну, если под категорию «народ» можно отнести владык местного леса и реки. Они расположились друг напротив друга, причем и тот и другой сидели в некотором отдалении от костра. Но это и понятно: ни тому ни другому огонь другом не являлся.
– По миру катался. – Я отвесил церемонный поклон, выказывая тем самым почтение этим хитрым и знающим старикам. – Людей посмотрел, пару раз себя показал.
– Блажь. – Карпыч звучно высморкался в изрядных размеров тряпицу, извлеченную из кармана. – Чего у них есть такого, что у нас нет? Вода да рыба везде одинакова.
– Не соглашусь. Вот, например, в Ирландии мне водяного коня довелось повидать, – возразил я ему. – Они его «агишки» называют. Впечатляющая животина, правда, людей сильно не любит. Если есть возможность, непременно человека утопит. Заманит его так, чтобы тот на спину ему залез, а после сразу в реку кидается, на самую глубину. Или в омут. Ну а после там, в воде, он бедолагу еще и съедает. Меня один такой тоже хотел к себе на спину усадить, очень я ему не понравился.
– Не получилось? – усмехнулся водяник.
– Копыта у него коротки, – рассмеялся я. – К тому же я в тех краях не один бродил, а в компании тех, кто объяснил этой скотине, кого надо приманивать, а кого нет.
Веселая тогда выдалась поездочка, что уж там. Никогда не думал, что встречу Новый год в компании двух полукровок-сидов, охотясь на безумную даже по меркам своего племени банши. Добавим сюда симпатичную, но коварную килох-вайру по имени Орлэйт, троицу домовитых, но невероятно скупых гроганов, а также Бузинную матушку и получим варево почище Hot Toddy. Впрочем, сейчас, полгода спустя, мне кажется, что я тогда провел праздничную ночь не так уж и плохо. Ну, или как минимум не слишком скучно. В любом случае я уже не злюсь на Жозефину, по милости которой влип в ту историю.
– Не по зубам, выходит, заморской коняке нашенский ведьмак, – улыбнулся леший.
– Да какой там,
